Скрежет металла раздавался уже совсем близко. Гириш поднял голову и сердце его застыло. Такого ему даже и не снилось.
Гигантские доспехи, состоящие из сотен суставов, двигались к радже. Плоти не было видно. Шлем у доспехов отсутствовал. Руки оканчивались не пальцами, а ножами, нетерпеливо двигающимися взад-вперед. Отовсюду торчали шипы. На локтях и коленях они были самыми длинными. Железное чудовище было тяжелым и со скрипом вдавливало трехпалые, как у птицы, ноги в песок.
Гириш попятился. Пустые плечи приковывали его внимание, словно удав кролика. Он не мог оторваться от черного зияния. И вдруг с еще большим ужасом увидел, что изнутри медленно высовывается голова.
Лысая голова младенца со сморщенным злым лицом. Желтые глаза с черными круглыми зрачками горели ненавистью.
Гириш оступился и упал на спину. Рука чудовища устремилась к нему. Со скрипом взрыв песок рядом с Гиришем, ножи щелкнули друг о друга. Лицо младенца сморщилось от досады еще больше.
Гириш вспрыгнул на ноги и нанес по железной руке удар. Меч, как и следовало ожидать, пружинисто отскочил, едва не вывернув радже кисть.
Гириш ткнул мечом в щель между сочленениями панциря. Лезвие вошло легко, как будто внутри ничего не было. Сочленения сомкнулись и лезвие переломилось, словно сухая кость под ногой слона.
Раджа отбросил бесполезный обломок и кинулся в башню.
Ни он, ни жуткий гость из преисподней не заметили, как в улочку бесшумно скользнули три человека. Только несколько летучих мышей нервно сорвались с мест и заметались у людей над головами. Длинный меч одного из них угрожающе рассек воздух и мыши снова попрятались в тени.
Железная поступь чудовища наполнила улицу устрашающим грохотом. Какая-то заспавшаяся одинокая летучая мышь попыталась проскользнуть мимо, но мгновенно взметнувшаяся рука разрезала мышь на шесть частей. Зверек не успел даже взвизгнуть. Кусочки его шлепнулись в песок и на плечи чудовища. Лицо младенца оказалось забрызганным кровью.
Гириш обезумел от страха. Мужество окончательно покинуло его. Он бежал по лестнице вверх, спотыкаясь и разбивая локти и колени. Чудовище размеренно двигалось за ним.
На верхней площадке башни раджа заметался, как загнанный волк. Он кинулся сначала к одному краю, потом к другому. Город отсюда был виден как на ладони. Заметны были и оставленные с четырех сторон города кони сгинувшего пограничного воинства. Людей видно не было.
Чудовище вышло вслед за Гиришем и направилось к нему. Он стоял у края, боясь пошевелиться. Ножи щелкали друг о друга. Губы младенца изогнулись в злорадной усмешке. Гириш развернул меч острием к себе и перерезал горло.
В последний момент Гириш заметил выскочившего на площадку черноволосого человека. Того самого, что был в свите Серзака и сражался со свирепостью льва, перебив множество защитников крепости. Пронзительно голубые глаза северного варвара вперились в спину железного чудовища. Зрачки раджи расширились, он хотел вскрикнуть, но он уже не в силах был остановить движение собственных рук. Из перерезанного горла хлынула кровь.
Тело Гириша покачнулось и упало с башни. В полете голова отделилась. Ударившись о каменные ступени, голова раскололась словно яйцо. Тучное тело шлепнулось как кусок жирного мяса, и утонуло в собственной крови.
Железный гость из преисподней склонился над пропастью, глядя на падение раджи. Он не видел приближающегося к нему противника и не мог услышать его кошачьих крадущихся шагов. Удар по спине чудовища пришелся как раз на то время, когда голова Гириша раскололась. Чудовище резко развернулось и отбило второй удар человека с черными космами. Человек зарычал как обезумевшее от ярости животное и попытался вскочить, чтобы повторить удар в третий раз. Чудовище направило ножи-пальцы ему в грудь, но он сумел уклониться.
Другой человек, весь черный, но с седыми волосами, налетел на железное чудовище, не обращая внимания ни на что. Острые выступающие углы пластин панциря вошли ему в плоть. Нападение было столь внезапным, что чудовище покачнулось на краю башни.
Горкан завопил и рывком поднялся по доспехам выше. Злое лицо младенца исказилось от ужаса. Кешанец истекал кровью, но продолжал упорно клонить корпус чудовища в сторону пропасти.
Конан вскочил на ноги.
— Толкай его! — истошно заорал Горкан.
Северянин бросился вперед и навалился на чудовище. Оно окончательно потеряло равновесие, покачнулось и полетело с башни. Вместе с орущим Горканом.
Ужасный вопль чудовища слился с яростным криком кешанца. Несколько мгновений воздух дрожал от двойной мощи, затем раздался грохот и все стихло.
Конан посмотрел вниз. На каменных ступенях лежало кровавое месиво. Два человека, распавшиеся на плоть и кровь, и кошмарный выходец из преисподней, распавшийся на железные куски. Руки Горкана сжимали оторванную голову адского младенца.
— Он достойно погиб, — сказал Серзак, подойдя сзади и устремив взгляд в том же направлении. — Нам всем было бы хорошо умереть именно такой смертью.
Кешанец с этим утверждением не согласился. Он пошевелил сначала головой, потом руками и со стоном уселся. Под ним что-то громко хрустнуло. Он посмотрел вверх.
— Дьявол, — сказал он. — В последние годы я разучился полностью избавляться от боли.
Серзак открывал рот, как рыба, и ничего не мог сказать.
— Он хороший костоправ, — спокойно заметил Конан, который ожидал от Горкана чего-либо подобного. — Лучший костоправ в Кешане. Так он мне сам сказал.
Ночь пришлось провести под открытым небом в нескольких сотнях шагов от города. Забили одного из оставшихся от пограничного воинства коней, зажарили его в яме, набросав в брюхо раскаленных камней, и не без удовольствия подкрепились. Горкан ел за двоих. Даже Конан, привыкший в родной Киммерие к невоздержанности сородичей на пирах, слегка был удивлен. Он с интересом смотрел, как куски конины с огромной скоростью и громкими звуками размалываются в бешено работающих челюстях кешанца и исчезают в его утробе. Жир тек у чернокожего по подбородку и стекал по груди на живот. Серзак, наоборот, ел мало. Каждый кусок давался ему непросто и приходилось чуть ли не через силу глотать. События прошедшего дня, а особенно чудесное воскрешение Горкана не приносили ему покоя.
Звезды светились на голом небосклоне холодно. Серп луны висел над силуэтами покинутых домов и башен жутким знамением. После наступления полуночи в городе раздались душераздирающие звуки. Словно привратники ада на миг приоткрывали ворота и вновь закрывали их. Одинокая летучая мышь, тихой тенью пролетевшая над костром, заставила Серзака подавиться куском мяса и он долго натужно кашлял, отклоняя все предложения о помощи.
