…помнил он и сухость горячих пальцев Ками, брошенного всеми лисенка, который ухватил его за руку и спросил по-взрослому строго:
– А кто скажет ее матери, Элен?
Ириано тогда вздрогнул и выдернул руку из цепкой хватки, но вечером подошел к Феникс и задал тот же вопрос. Та тихо сказала, что все уладит.
А Ириано остался не у дел. Бесполезным. И сейчас – как венец его беспомощности и никому-не-нужности – он сидел у дверей комнаты, из которой Айне не выходила уже много-много часов, и чего-то ждал.
Нет, хватит!
Он медленно поднялся и выпрямил спину – по-отцовски. Отворил прикрытые двери, вошел в комнату – захрустело под ногами битое стекло, дробя свет в зеркальных гранях. Айне съежилась комочком в кресле. Волосы у нее спутались, как пакля, но когда Ириано запустил в них пальцы, то ему показалось, что он касается шелка или текучей воды.
Пророчица подняла на него больные глаза – желтые, как у него самого.
– Она ведь вернется?
Ириано вздохнул. Шакаи-ар никогда не лгут в ответ на прямой вопрос. Видимо, все приходится делать в первый раз.
– Да, Айне, – улыбнулся он, расчесывая пальцами ее волосы, светлые и мягкие. – Конечно, вернется. Ведь ты же это предсказала, верно?
Лгать оказалось до смешного просто и даже приятно. Неудивительно, что люди так любят это делать.
В комнате царил мягкий полумрак, разгоняемый рыжеватыми свечными огоньками. Пахло дымом, хлебом и расплавленным сыром. Аксай – его невнятно-серые волосы не узнать было невозможно – спал прямо на полу, привалившись к дивану, на котором я очнулась. На столике у изголовья стояло блюдо с именинной пиццей.
«Так это был сон», – меня накрыло такое облегчение, что дыхание сбилось. Образы – яркие, словно отпечатавшиеся в сетчатке, как на фотобумаге – не спешили покидать сознание. Слишком жуткие, даже для ночного кошмара. Ссора с Ксилем, лазарет в квартире Феникс, полумертвая Корделия, необратимое и неудержимое воплощение пророчества и – чувство невероятной, в клочья разрывающей сердце любви в последние мгновения перед беспамятством… то есть пробуждением.
Я в изнеможении прикрыла глаза и прижала ладонь ко лбу. На коже выступила испарина. Даже челка намокла и прилипла.
Стоп.
Челка.
Какая-то она слишком короткая для…
Наверное, даже если бы вдруг выяснилось, что подушка набита живыми осами, я бы не так резко села.
Все-таки в комнате было темновато. Свечки на именинной пицце то и дело мигали от сквозняка, но кое-что я все-таки разглядела. Во-первых, пропало кольцо из живого серебра. Совсем пропало – не замаскировалось, как это иногда случалось, не втянулось полностью, растворяясь в крови… Просто исчезло, будто его и не было никогда.
Во-вторых, такие длиннющие ногти я бы никогда не отрастила – сантиметра три, некрасивые, загибающиеся… Как у мертвеца.
В-третьих… Волосы у меня были короткими. Если и длиннее, чем у Лиссэ, то не намного, даже челка до бровей не доходила. Выстрижены они были неровно, словно их ножом подрезали.
Одежда тоже оказалась чужой, незнакомой – футболка и спортивные штаны.
– Аксай! – я попыталась крикнуть, но из горла вырвался только сип, а потом меня скрутило в приступе кашля. Древний заворочался, а потом вдруг поднял на меня взгляд, в котором не было и тени сна.
– Здравствуй-здравствуй, дорогая, – иронии в приветствии хватило бы на троих в меру остроязычных собеседников. – Как спалось, сладко ли? Между прочим, это догорает уже четвертый комплект свечей, они ведь, самое большое, на полчаса рассчитаны.
Я с трудом выпрямилась, давя кашель. Аксай хмыкнул и через секунду подал мне стакан воды. Простой, чистой, холодной, но она мне показалась одновременно и лекарством, и лакомством.
– Ты пей, пей, – заботливо посоветовал Древний. Я ощутила сильный соблазн выплеснуть ему в лицо остатки воды, чтобы не язвил, но жажда пересилила. – Все-таки первая твоя… гм, трапеза за очень-очень долгий срок.
Впихнув ему обратно стакан, я облизнула губы и еле выговорила:
– Что случилось?
Только сейчас я обратила внимание на то, что дверь на балкон была распахнута, но в комнате оставалось довольно тепло. Ночную тишину не нарушали звуки города – машины, людские голоса, музыка. Только стрекот цикад.
Аксай смешно выгнул брови и указал на свечи, предлагая:
– Посчитай.
Огоньки двоились, прыгали перед глазами, но я все-таки справилась с этим сложным заданием. Трижды проверила – на всякий случай.
– Двадцать четыре… – выдохнула я, не веря себе. Горло слегка саднило. – Двадцать четыре… Но это же…
– В межмировой поток попасть – это тебе не загород съездить, – наставительно поднял палец Аксай, улыбаясь. – Радуйся, что вообще вернулась. Подумаешь, четыре года… Не сто лет, в конце концов.
– А… Понятно.
Я уткнулась подбородком в колени и машинально начала кутаться в тонкое одеяло. Медленно до меня доходило осознание того, что мой «ночной кошмар» случился на самом деле. И сбывшееся пророчество, и едва не попавший в портал Максимилиан… Интересно, как там все? Живы ли, здоровы ли? «Бездну» я так и не сумела уничтожить.
И… как все восприняли мое… исчезновение?
Вслушиваясь в себя, я искала признаки шока, истерики – и не находила. Возможно, причиной тому было то, что мне уже случалось «умирать» – тогда, на Пути королев, когда Ксиль не выдержал и сорвался. Гораздо больше тревожили мысли о близких. Бедная мама… Надеюсь, с ней все в порядке… И Максимилиан – нормально ли прошла телепортация? И… что он чувствовал потом? Ксилю скверно пришлось, когда меня похитил Аксай, а тут – почти никакого шанса на мое возвращение, и… четыре года, четыре года, бездна…
– Жив он и здоров, в том числе психически, – без всякой деликатности похлопал меня по плечу Аксай, прерывая сумбурное течение мыслей. – Сдохнет такой, как же… Нет, он живучий, как кот с помойки. Пролежал месяца три, глядя в потолок, а потом отряхнулся и в клан свой смылся – порядок наводить.
– Хорошо, – улыбнулась я.
Грудь сжимало двойственное чувство: с одной стороны, при мысли о том, как мучался Ксиль, у меня самой сердце заходилось; с другой же… Это было почти приятно слышать. Беспокоился за меня. Любил по-настоящему… А сейчас – еще любит или уже забыл?
– Да и вообще все твои живы, – продолжал Аксай, тщательно разглаживая складки простыни. – Война закончилась полтора года назад. Последние четыре группы с Древними еще ищут, но насколько я знаю своих бывших коллег – нипочем не найдут. Руки коротки, как говорится. Пророчица, эта, как ее… Айне, кажется, ну, не важно – одним словом, она теперь ни в каком месте не пророчица. Переклинило ее, понимаешь ли, знатно.
