Уж что-что, а как королевский герб выглядит, я знала.
Что-то как-то я по-другому представляла себе королевский замок, м-да…
– Хэллия… Хэлли…
Этот зов уже конкретно меня напрягал. Хотя бы тем, что на него так сильно хотелось откликнуться.
Поэтому вместо того, чтобы продолжить свой путь, я резко повернула назад.
Пусть там, на террасе бушует гроза, пусть в меня там может ударить молния, пусть, в конце концов, смоет вниз…
Но только не этот нежный мелодичный женский голос, напевно и ласково повторяющий мое имя.
Возможно, если бы я не пошла назад, то не увидела эту приоткрытую дверь. И как я ее до этого проглядела? Или до этого она была закрыта?
В общем, я увидела немного приоткрытую створку двери. Умом понимала, что не надо, не стоит... Но любопытство и еще какое-то странное чувство пересилило.
Ведь я во сне, в конце концов, что плохого может случиться?
Или уже не во сне?!
Я медленно вошла в огромную залу, являющую собой все семь этажей башни, опоясанных изнутри стрельчатой арочной галереей и узкой извилистой лестницей. Помещение было давно заброшено – поломанные, покосившиеся арки, перебитые в некоторых местах ступени...
С потолка свисала огромная готическая люстра в коконе паутины, которую явно не убирали годами, а может, и десятилетьями.
С люстры же (да, собственно, со всего здесь!) свисали гроздья, но вовсе не винограда.
Крупные гроздья чего-то осклизлого, пузырчатого, при этом с четко определенными сегментами. Круглыми, полупрозрачными, словно наполненными гноем… или другой малоприятной жидкостью.
Эти огромные гроздья свисали повсюду – можно было сказать, что заброшенная башня была доверху набита этими странными продолговатыми формами. Они-то как раз заброшенными не были – выглядели очень даже свеженькими… налитыми своей слизью. Даже пауки не рисковали вить на этих гроздьях свою паутину.
Во внезапной вспышке молнии, что осветила башню через полуразбитые стекла крыши, увиденное мной выглядело жутковато и… отвратительно.
Я понимала, что нужно бежать отсюда со всех ног, но вместо этого, как завороженная, подступила к ближайшему из гроздьев. Слабая, чуть зеленоватая магия появилась в моей руке и я осторожно, чтобы не коснуться, поднесла ее к пульсирующей полусфере.
Свет от моей ладони подсветил ее. Внутри, в густоватой жидкости темнел червеобразный силуэт со множеством ног. Приличная такая, размером от кончиков моих пальцев до локтя, тень, которая шустро скользнула от света к другой стороне яйца.
Да, это были яйца.
Сотни, тысячи яиц с сотней, тысячей маленьких артроплевр в них – истинно королевская кладка в заброшенном королевском замке.
– Хэллия, – услышала я прямо за своей спиной сладкий шепот.
И обернулась.
– Сенфрид! – послышался гневный окрик. – Необязательно так истошно орать! Если кошмары снятся, не знаю, навесь артефакт какой, ловец снов там, вроде того, что ты на экзамене делала!
Всклокоченная Сурия Рендал в предрассветных сумерках смотрела на меня так, словно вот-вот – и плюнет ядом. Ох, скорее бы они со своей бабкой-ректоршей отправились в гости! Хоть чуток передохну от драконессы…
В холодном поту вскочившая в своей постели, я никак не могла отдышаться.
То, что я увидела за своей спиной, было жутким, самым жутким в моей жизни.
Нет, понятно, конечно, дурной спит – дурное снится, но не до такой же степени!
– А если что другое, – лилейным голоском добавила Фурия, – приобрети Глушилку Страсти. Мне, знаешь ли, твои вопли в пять утра совсем ни к чему!
А мне ни к чему было все это вынужденное соседство вообще. И приглашения на королевский бал от Иссаволя и Туни. А – особенно! – пари с драконом.
И еще страшные сны про события давно минувших дней, так сильно похожие на явь.
Рендал продолжила ворчать, потому как вместо того, чтоб опять улечься, я полезла в свой мешок за кой-какими листьями и древесной корой. Успокоительный отвар, который по-быстренькому сварганила, очень скоро налился терпкостью. Глядя, как плавают в золотисто-зеленой воде кусочки листьев боярышника и капельки смол сандалового дерева, я изо всех сил сжимала глиняную кружку.
Вообще-то я могла и снотворное себе заделать, но смысл – все равно через пару часов вставать.
Кажется, Сурии тоже теперь было не до сна – драконесса ворочалась с боку на бок, пока вдруг не сказала:
– Знаешь, вот смотрю я на тебя, дриада, и все не могу понять, что он в тебе нашел?
Я молчала, уткнувшись в свою кружку – желания разговаривать с ней не было никакого. В голосе Рендал была горькая злость и откровенная неприязнь.
– Ты же самая обыкновенная пустышка. Ходячее недоразумение. Ни магии толковой, ни характера, ни происхождения, ничего! Сколько раз вот такие вот смазливые фифочки пытались соблазнить Джерласса! И все на моих глазах. Ни одной не удалось продвинуться ни на йоту. Наверное, тебе благоволят шеликуны, которых ты так часто вспоминаешь, дриада!
– С чего ты взяла, что проректор испытывает ко мне какие-то чувства? – вяло, без интереса спросила я.
– Я же вижу, как он на тебя смотрит! Вот только не надейся пленить его, дриада. Ты для него – лишь развлечение. Игрушка. Позабавиться – и выкинет за ненадобностью! – мстительно заявила Сурия и шлепнулась на свою постель, накрывшись одеялом с головой.
Через мгновение оттуда донеслись глухие истерические рыдания.
Не скажу, что утренний разговор с драконессой прибавил мне настроения. Скорее, стал продолжением ночного кошмара.
Пойду, что ли, до Павиана пройдусь – вряд ли он, конечно, уже проснулся в столь ранний час, но все-таки…
Едва я вышла за порог нашего с Сурией покоя, как тут же наткнулась на какой-то листок, который валялся прямо на полу. И их тут, таких, было разбросано по коридору порядочно.
Я нагнулась за листом, хотя как-то уже подозревала, что ничего приятного там не увижу – больно паршиво начался день.
Так оно и оказалось – листочек оказался карикатурой на нас с Сурией. Исполнена она была на некой блестящей бумаге, по виду и на ощупь очень похожей на тонкий пласт металла, чуть теплый и чуть испускающий волшебную пыльцу. Но, конечно, вовсе не это было главным, а очень обидное и злобное изображение и Сурии, и меня. Вовсе не мастерское, упрощенное, так сказать. Но смешное.
На карикатуре мы с ней буквально раздирали в разные стороны очень сытого, довольного и просто шикарного драконяру. Не узнал бы которого разве что какой-нибудь гвиногель.
Эти милые создания знамениты тем, что напрочь забывают все, что видели пять секунд назад.
Хоть и дара предсказательницы во мне нет, предрекаю я, что эти чудесные блестящие листочки не только по нашему корпусу раскиданы, но и по всему студенческому городку. Про саму академию я вообще молчу.
Только этого вот мне не хватало для полного счастья!
Я хотела смять в руке листочек, но не тут-то было – только порезалась об него.
Или… Или она была у меня раньше, багровая полоса на ладони – ожог, оставленный скользнувшей по стене замка из под моей руки многоножкой?
Павиан, как ни странно, не спал. Уже одно это чрезвычайное событие многое говорило о сегодняшнем дне. Не удивлюсь, если сегодня еще снег пойдет.
Сидя на террасе своего покоя в зеленом атласном халате, и с золотистой сеткой на голове, эльф изволил вкушать кофейный напиток. Различных сладостей, что стояли на огромном столе, хватило б, чтоб накормить половину академии.
– А как же лунные лепешки? – поинтересовалась я.
– Иногда хочется чего-то приземленного, – махнул рукой комендант и царственно указал на место рядом с собой. – Сегодня на завтрак манная каша, поэтому, думаю, ты захочешь разделить трапезу со мной.
Чуть было не сделав реверанс от такого великодушия, я опустилась в кресло, наблюдая, как солнце золотит верхушки Черного Бора. Который в это утро вовсе не казался таким темным, мрачным и опасным. Чтоб не обижать его, взяла кинула в рот засахаренную мармеладку в виде единорога и глотнула чаю.
