Знамя харалудов, к роду которых принадлежал Джучибер, было ярко красного цвета с золотой полосой. У бесаудов – зелёное с белым. У ораноров знамя было белое с такой же золотой полосой, как и у харалудов. У бунидов – зелёное с коричневым, у каядов – коричневое с чёрным, у хаберхедов – красно-белое, чинкинов – синее с белым. Наянкины имели чёрно-синее знамя, а бунияты – зелёно-красное. Хонгхатаны вывесили чёрно-белое знамя. В дополнение каждое знамя было украшено белым лошадиным хвостом, бывшим знаком воли и того, что коттеры никому не подчиняются.
Отдельно от всех стоял войсковой ханский туг, с которого свешивались десять чёрных конских хвостов – по числу родов, составлявших народ коттеров. После смерти Хайдара всё это время его хранили в святилище Рыси-Прародительницы, а ныне шаманы вынесли его на курултай.
Собрание началось с торжественного жертвоприношения Рыси-Прародительнице и всеобщей молитвы. Затем из толпы выступили старейшины Чаухар и Буянту.
– Дети Рыси! – обратился к собравшимся Чаухар.– Ныне же Покрытая Шерстью с Острым Клыком забрала нашего хана в свои небесные кочевья. Но как не может жить тело без головы, так и народ не может жить без хана. Потому-то мы собрались здесь, дабы избрать себе вождя.
– Всякий знает,– продолжил за ним Буянту,– табун, оставшийся без вожака, будет лёгкой добычей волчьей стаи. Доблестные багатуры и мудрые старейшины, вы должны решить, кто достоин занять столь высокое место? Кому мы нынче доверим повести наш народ за собой?
Коттерские старейшины и нойоны, вставая по очереди, долго говорили о древнем обычае избирать в ханы лучшего из лучших, но никто из присутствующих не назвал ни одного имени достойного занять белый войлок почёта. Все выжидали, кто осмелиться произнести первым заветное имя. Никто не хотел промахнуться в выборе и оказаться во вражде с новым ханом.
Когда до нойона Сурги-Огула дошла очередь держать слово, он поднялся со своего места.
– Несомненно, что новым ханом нам надо избрать человека, наделённого мудростью. А, как известно, мудрость к человеку приходит только с годами. Ибо мудрый богат жизненным опытом…
Лицо Джучибера покраснело от гнева. Он-то сразу понял, против кого направлены слова Сурги-Огула.
– Так что же ты, предлагаешь избрать в ханы старого Таянху? – издевательски спросил нойон хаберхедов Чуюн, опередив вскинувшегося было Джучибера.– Ему-то, почитай более ста лет. Все знают, что среди людей нашего языка нет человека старше и опытней его…
Среди собравшихся раздались громкие смешки, а по лицам побежали ухмылки, ибо упомянутый Таянху был бедным пастухом-харачу, что жил недалеко от Овечьего Брода и держал перевоз через Илану. Этим и кормился. Правда, он уже довольно давно отошёл от дел, но все, кому хоть раз приходилось переправлять свои отары на другой берег реки, знали старика и его внуков.
Поняв, что над ним насмехаются, Сурга-Огул сел обратно. И ещё он понял, что, несмотря на все его потуги, наиболее богатые и могущественные нойоны, такие как Кранчар, Арвед и Суджук не поддержат его.
– Клянусь когтями Прародительницы, кроме мудрости и опыта, хан должен быть доблестным воином,– заметил старейшина наянкинов Витутер. При этих его словах поднявшийся смех мгновенно стих. Хотя имя не было произнесено, но все поняли, что тот имел в виду сидящего рядом с ним главу своего рода – нойона Кранчара.
– Не только,– возразил Витутеру нойон Арвед,– кроме доблести, нужно чтобы он был известного рода, а не простым бедняком-харачу. Даже быки и те идут только вожаком благородных кровей. Я уж не говорю о конях. А мы-то люди…
– Мудро сказано, нойон Арвед,– неожиданно подхватил Мутулган-багатур,– кому иному, как не человеку из ханского рода, заступить на это место!?
После этого наступило неловкое молчание, и слова тысяцкого как бы повисли в воздухе. Намёк был яснее ясного. Джучибер невольно задержал дыхание в ожидании дальнейшего.
– Ты, славный Мутулган-багатур, забываешь, о том, что испокон веков, согласно нашим обычаям, каждый род сам себе выбирает главу, а хан избирается на всеобщем курултае,– нарушив всеобщее молчание, со своего места поднялся шаман Эренцен.– По смерти старейшины или хана его место обязан занять достойный этого звания. Избранный не по родству, а по достоинствам. Поступать иначе значит, покуситься на установленный освящённый небесной Прародительницей порядок.
Речь служителя Рыси большинством собравшихся была встречена с неослабным вниманием. Заколебались даже те, кто вначале решил поддерживать сына Хайдара. Выступление Эренцена стало неожиданным и для Джучибера, а Мутулган и Есен-Бугэ поняли, что шаман отомстил им за унижение в курене Чулуна.
– Вот что, благородные нойоны и мудрые старейшины! Торопиться в таком деле, всё равно, что решать вопрос о том жить или умереть,– подытожил всё вышесказанное нойон ораноров Гильчир.– Тут надо подумать. Крепко подумать. А пока отложим сие дело до осени, там будет видно…
Его слова встретили с одобрением. Предложение Гильчира устраивало всех, кроме сына Хайдара. Джучибер обвёл круг собравшихся ненавидящим взглядом. Нойоны родов, старейшины племени, богатые главы куреней. Большинству из них хан был не нужен. Зачем? Чтобы кто-то оградил их своеволие, и опять стал собирать с них дань в казну. Теперь, глядя на довольные лица собравшихся, Джучибер окончательно понял, что у него нет никакой надежды по-доброму занять место отца.
– Ну, как опять начнётся война с табгарами!? – громко спросил Мутулган-багатур.– Или опять среди нас заведутся головорезы, вроде Делюна? Что тогда, мудрейшие?
Тысяцкий всё ещё надеялся, что ему удастся переломить настроения собравшихся.
– Со своими лиходеями мы и сами управимся,– возразил ему старейшина Укэту.– А к табгарам пошлём слово мира! Вон и хан Бохорул готов слать к ним послов.
Старейшина указал на нойона Нарангена и Байрэ. Оба орхай-менгула сидели скромно и незаметно, но чутко прислушивались ко всему, что говорилось на
