Джордж, кого ты притащил в мою гостиницу…
Софи спрятала меч в ножны.
— Как я и говорил, мы возместим все убытки… — начал Джордж.
— Дипломатии на сегодня достаточно, — оборвала его Ханум, ее голос полоснул воздух, будто удар хлыста. Она развернулась и направилась вон из комнаты, отрокары последовали за ней по пятам.
* * *
Я следила за тем, как вампиры покидают большой зал. Торговцы потянулись следом за ними. Кто-то потянул меня за балахон, и я повернулась. Передо мной стоял Куки, его огромные голубые глаза были полны печали. Кончики рысьих ушей поникли. Он выглядел таким несчастным, что я едва сдержалась, чтобы не погладить его по пушистой голове.
— Госпожа Хранительница? — пропищал он тоненьким голоском.
— Да. — Какой же он пушистый.
— Вы не нашли изумруд, не так ли?
— Еще нет.
Его уши поникли еще больше. Он был невероятно очарователен.
— О.
— У тебя проблемы с Нуан Сее? — спросила я.
— Это очень дорогой изумруд. Я в ответе за него перед моей семьей.
Поскольку отрокары взяли свой мяч, без сомнений, сделанный из черепов и завернутый в шкуру их врагов, и отправились в гневе к себе в покои, мирные переговоры фактически застопорились. Это означало, что вторая половина моего дня освободилась.
— Знаешь что, я поищу его сегодня.
Куки просиял.
— Спасибо вам!
Он вприпрыжку догнал делегацию Торговцев и вышел вместе с ними.
Нуан Сее задержался в бальном зале и подошел ко мне.
— Что хотел Нуан Куки?
Я вскинула бровь.
— Это только между мной и Куки.
— Хм. — Нуан Сее посмотрел на удаляющуюся фигуру седьмого сына своего троюродного брата.
— Тяжелый день? — поинтересовалась я.
— Я не возлагаю больших надежд на эти переговоры, — ответил он.
— Это всего лишь второй день.
Нуан Сее посмотрел на меня.
— Торговля — это старейшая и самая благородная профессия в галактике, а заключения сделок является ее валютой. Это обряд, древний, как сам космос и основы математики. Что-то всегда равно чему-то еще, и всегда можно совершить обмен. Если вы чего-то желаете, то можете от чего-то отказаться, чтобы получить желаемый результат. Жизнь — это торговля; мы обмениваем труд на его результат, обмениваем часы обучения на знания, обмениваем желания на удовольствие, а иногда и на богатство, безопасность или потомство. Я совершил тысячи сделок. Но я не могу вести дела с этими людьми. У меня нет того, что они хотят. Я предлагаю им мир, но они не хотят его. Они жаждут только войны.
Он покачал головой.
— Дайте им шанс, — попросила я.
— Я так и сделаю. Но я приму меры. — Его голос звучал зловеще. — Кроме того, у нас есть несколько просьб. Я направлю вам моих людей, чтобы вы с ними это обсудили.
Вот здорово.
— Я с нетерпением жду этого.
Я запечатала двери в гостевые покои и направилась в сад. Чудовище побежала со мной и принялась обнюхивать поваленные деревья.
Останки Сентинеля по-прежнему были разбросаны по земле. Четыре из моих двадцати деревьев лежали сломанными. Я стиснула зубы. Деревья были продолжением гостиницы, и, так же как и все на ее территории, являлись частью Гертруды Хант. Видеть их вот так сломанными причиняло физическую боль. Мне хотелось обнять их, чтобы они снова стали целыми. Джордж за это заплатит. Так или иначе.
Я пнула кусок каркаса Сентинеля. Ай.
— Мне очень жаль, — сказала я.
Оставшиеся деревья зашелестели.
Я кивнула в сторону Сентинеля.
— Забери его. Используй все, что сможешь. — Гостиница могла найти применение и металлу, и продвинутой электронике. Джорджу ничего не достанется.
Страж исчез в земле. Я нагнулась и погладила отрубленные стволы. Их стебли, может, исчезли, однако их корни были все еще там, все еще живы. Может быть, они еще вырастут. Только время покажет. Я хотела ударить Джорджа прямо по лицу.
Я вошла внутрь, приготовила чашку чая и уселась в гостиной в свое любимое кресло. Чудовище запрыгнула в свою собачью постельку, покрутилась вокруг себя раза три, и улеглась. Гостиница записывала каждую минуту встречи. Будет не трудно выяснить, кто взял изумруд Куки. Я просто должна буду посмотреть около пяти часов записей и выяснить, куда он делся.
— Мне нужен экран и запись первого вечера саммита.
С потолка спустился экран, растущий на тонкой ножке. Запись началась. Я щелкнул по ней, перематывая вперед, до входа Куки… проблема была в том, что он бросал камни полными лапами. Трудно было сказать, какой конкретно изумруд он имел в виду.
Я почувствовала, что ко мне кто-то приближается, и остановила запись.
— Да?
— Мята. — Орро потряс передо мной веточкой мяты.
— И?
Он сунул веточку мне под нос.
— Она вялая! Я не могу готовить из вялой мяты!
— Я пойду сегодня вечером и куплю больше мяты.
— Хорошо! — Он сунул мне листок бумаги. Фотографии трав, мяса, риса, молока, и яиц заполнили его две аккуратные колонки с большими черными цифрами цен рядом с ними.
— Что это?
— Все остальное, что мне необходимо.
— Где ты это взял?
— Ваши рынки рассылают перечни продуктов, напечатанные на этой устаревшей бумаге.
— Ты взял это из рекламки «ХЕБ»? (ХЕБ» — сеть продуктовых магазинов в Техасе)
Орро замахал своими когтями в мою сторону.
— Я не знаю, как это называется. Из всех листов рынков продуктов этот лучший. Мне нужны эти вещи. Мы обслуживаем банкет.
Я открыла было рот поспорить, но тут же его захлопнула. Он был прав. Мы еще не устраивали официального обеда.
— Продукты! — Орро погрозил мне бумажкой.
— Я все куплю, — я взяла у него листок. — Спасибо.
Он уронил тонкий ломтик лимона в мой чай и исчез на кухне.
Я возобновила запись. Пригоршни драгоценностей разлетаются по полу…
Мягкий перезвон объявил о входящем запросе от гостя. Я остановила запись и щелкнула по экрану. Он разделился, показывая одного из членов клана Нуан, стоящего у двери, ведущей в бальный зал. Требования, упомянутые Нуаном Сее. Я открыла дверь, закрыла ее за гостем и поднялась, когда он вошел в гостиную. Серая лиса в крапинку из красивых синих пятен, у него в левом ухе были два золотых кольца, и он был в фартуке. Он был старше, чем Куки, но моложе Нуан Сее.
— Я — Нуан Ара, младший сын единокровной сестры Нуан Сее.
— Рада знакомству, — я жестом предложила ему присесть в кресло напротив и убрала экран в сторону.
Нуан Ара сложил лапы на коленях.
— Это для Нуан Рэ, уважаемой бабушки, она, кто обладает великой мудростью, корень, из которого мы растем.
