— Напоминать не надо, я и сам знаю. Со времен Первого Императора Великая Степь воевала с нами четырнадцать раз, — Ресан поморщился. — Но с последней войны прошло полвека и нет никаких причин для начала новой.
— С этими причинами всегда так — нет их, нет, а потом раз — и сотни тысяч кочевников уже стоят под стенами наших южных городов, — сказал Венд.
Ресан сверкнул глазами, открыл рот, чтобы возразить, но не возразил. Закрыл и некоторое время молчал. Возмущенное выражение, которое всегда появлялось на его лице во время споров, исчезло. Потом он заговорил снова, очень задумчивым тоном.
— А знаешь, что ты — голос моего здравого смысла?
— Что? — Венд недоуменно моргнул.
— Я вдруг понял это сегодня, во время разговора с шаманами. Когда я разозлился на них и хотел уйти, то будто услышал твой голос у себя в голове, говорящий, какой я дурень.
— Э-э… — быть чьим-либо голосом здравого смысла Венду еще не доводилось. Да и здравомыслящим он сам себя вовсе не считал. Здравомыслящий человек просто не ввязался бы во все эти приключения, будь они неладны. По мнению Венда, он тоже был дурнем, только чуть менее опрометчивым, чем его юный спутник.
— Не то чтобы прямо твой голос, — поправился Ресан. — Но ощущение было похожее… Знаешь, пожалуй я… я подумаю обо всем, что ты мне рассказал о Туай.
— Взрослеешь, — с приятным удивлением произнес Венд.
Ресан чуть смущенно улыбнулся.
— Ну, несмотря на голос здравого смысла, я все же попытался резко оборвать разговор и уйти от шаманов.
Венд вздохнул и покачал головой.
— Вот только очень медленно взрослеешь.
Опять засвербило желание рассказать Ресану про настоящее имя Тибора, и Венд еще раз похлопал себя по щекам и с сожалением посмотрел в ту сторону, где стоял кувшин с новой айхрой, несколько часов назад выменянной у соседей и уже растворенной в свежем молоке. Но нет, выпить свое самодельное молочное пиво ему можно будет только перед сном, когда Ресан уже крепко заснет и исчезнет искушение рассказать ему какую-нибудь из чужих тайн.
Снаружи донесся шум — радостные детские вопли, громкое ржание, и, заглушающий его, перезвон многочисленных колокольчиков. Ресан тут же вскочил на ноги и выглянул из юрты, но, едва успев высунуть голову наружу, занырнул обратно.
— Что там? — странное нежелание Ресана выйти и все детально разведать Венда удивило. Может быть, Ресан был и не самым любопытным из известных Венду людей, но в первую десятку входил точно.
— Верховный Шаман приехал, — ответил Ресан, и выражение его лица стало таким, будто он откусил половинку лимона, но пытался сделать вид, что ему досталась сладкая груша.
— Так это же отличная новость! — Венд тоже вскочил на ноги, но до выхода из юрты не дошел, очень уж красноречивым было лицо Ресана. — В чем дело?
— Ну… Я тебе не все сказал про свой разговор, — юноша поморщился. — Шаманы заявили… Заявили, что я тоже стану шаманом. Мол, раз духи мертвых со мной заговорили, это моя судьба и все такое.
Странно, но слова Ресана Венда не удивили. Словно бы в самом факте того, что чистокровному имперцу пророчили такое будущее, не было ничего необычного. Словно бы все шло так, как должно.
— И теперь ты не хочешь встречи с Верховным, потому что боишься, что он подтвердит их слова?
Ресан снова сморщился и нехотя кивнул.
— А что брат? Посылка твоего деда? Мое проклятие, наконец?
Ресан потер лицо руками.
— Ты прав. Прости. Да и… Да и никто не сможет заставить меня стать шаманом против воли!
— Ну вот. Тогда пойдем, поприветствуем Верховного, — Венд потрогал свой ошейник. Неужели сегодня он, наконец, избавится от этой штуки, которая в любой момент может его задушить?
Но поприветствовать сразу не удалось — когда они приблизились, оказалось, что Верховный скрылся в юрте местного шамана, а рядом с ней тууры уже споро устанавливали его собственную юрту — непривычно белую. Чуть в стороне стояла повозка, запряженная белоснежными кобылицами — точно так, как Венду говорила Туай. А еще она упоминала про две дюжины воинов, которые должны были сопровождать Верховного Шамана. Венд огляделся, выискивая незнакомые лица — за недели, проведенные в становище тууров, всех местных он уже запомнил — но незнакомцев нашлось только трое.
— Разве с Верховным не должно путешествовать больше стражей? — спросил он стоявшего рядом местного мальчишку, который явно видел приезд Верховного с самого начала, а теперь с любопытством наблюдал за установкой юрты. Вопрос Венда заставил мальчишку удивленно заморгать.
— Вроде должны…
Венд огляделся по сторонам, прикидывая, кому еще можно задать этот вопрос — малое количество охраны его отчего-то тревожило — но бездельно слоняющихся рядом с ним взрослых тууров не было. Все присутствующие взрослые были заняты установкой юрты и работали споро и молча. Несколько зевак Венд все же увидел, но стояли они далеко.
— Расходитесь, расходитесь, — замахал руками один из приехавших охранников. — Почтенный Адвиш Ундай-туур будет сегодня отдыхать, путь был долгим.
— Странно, — вполголоса произнес Ресан. — Когда я видел Верховного Шамана в прошлый раз, он не прятался в юрту по приезду. Разговаривал со всеми, ходил по становищу, заглядывал в юрты…
— Путь был долгим, — повторил слова охранника Венд, хотя это объяснение показалось ему фальшивым. С одной стороны, он знал, что Верховный Шаман был стар и потому действительно мог устать после долгого пути. С другой — своей выносливостью шаманы очень походили на магов. Чтобы по-настоящему вымотаться, шаману следовало бы совершить пеший поход длиной в пару суток без сна и отдыха.
В их юрте Ресан лег спать еще до заката, сказав, что разговор с шаманами выпил из него все силы. Дождавшись, когда юноша заснет, Венд потянулся за кувшином с разведенной айхрой, но, чуть подумав, наливать не стал. На душе было неспокойно. Такого сильного чутья на опасность, как у Арона, у него не было, но опыт приучил обращать внимание на мелкие несостыковки, из которых порой вырастают крупные неприятности. Бывало, что со своими выводами Венд промахивался, но эти промахи были не причиной игнорировать подозрения, пусть пока неясные. Все же профессиональные воины, лишенные осмотрительности, редко доживают до тридцати пяти лет.
Венд тщательно проверил оружие и сперва положил рядом, а потом и вовсе нацепил на себя, будто собирался идти в ночную стражу. Лег, но напряжение давило, и он вновь сел на циновке.
Внутри юрты было сумрачно, но не сказать, чтобы непроглядно темно — окон в жилище кочевников не имелось, но свет луны попадал в круглое отверстие вверху, проделанное для свободного выхода дыма. Венд подошел к уже потухшему очагу и пошевелил седые угли, заставляя разгореться. Пламя блеснуло, а потом вдруг рванулось вверх на высоту человеческого роста.
Венд отшатнулся, судорожно пытаясь понять, не могло ли в очаг попасть что-то чрезмерно горючее, вроде бурдюка с жиром. Но огонь не трещал, не плевался искрами, горел ровно и ярко, будто разожженный магией.
Едва у Венда мелькнула такая мысль, как внутри пламени обрисовался человеческий силуэт. Обрел четкость пропорций и уверенно выступил из очага.
Венд сделал назад еще один шаг, в глубине души вовсе не уверенный, что ему это все не снится. Потому что однажды во сне ему уже являлось нечто подобное.
Когда яд снежной бури отравил его и погрузил в забвение, Венд видел Ресана, превратившегося в девушку и шагнувшего в пламя очага. Видел незнакомого старого шамана, вышедшего из этого же пламени, а потом видел еще и Арона, который, правда, появился не из огня, а из темноты.
Сейчас никаких следов его лучшего друга юности в юрте не наблюдалось, но человек, шагнувший из очага, один в один походил на старого шамана, заявившего Венду в том видении, что его «линии стерты и дух не слышит». Сейчас вышедший из пламени шаман ничего не говорил, изучая Венда в молчании. Потом медленно кивнул.
— Путешествие в мир духов открыло и твой дух. Хорошо. Иди в степь.
