На первом этаже, где толпились гости, искать было бесполезно. Оставалась кухня, подвал и… кладовка. И сад, конечно.
Что ж, начну с кладовки.
Совмещу, так сказать, приятное с полезным.
В кухне, к моему большому сожалению, Белза и Лили тоже не обнаружилось, только служанки кропотливо украшали ягодами крохотные пирожные.
Дверь кладовки была маняще приоткрыта, и я не удержалась: толкнула ее и шагнула вниз.
Световой кристалл решила не зажигать: не хочу портить сюрприз, который Ребекка с таким старанием для меня приготовила.
Однажды мы с Бенджамином уже спускались в кладовку. Я помнила, что вниз ведет узкая лестница с высокими ступенями, а сама кладовка — довольно просторная, заставленная стеллажами. На полках стояли банки с маринованными овощами и лежали мешочки с сушеными ягодами, с потолка свисали пучки ароматных трав.
В общем, кладовка была настоящей сокровищницей, на взгляд Бенджамина.
Интересное место для того, чтобы устроить для меня ловушку, выбрала Ребекка.
Я спускалась по лестнице, стараясь ступать неслышно, перебирала в уме все места, где еще могут спрятаться Лили и Белз.
Может, он вовсе решил ее увести из особняка? И Лили пошла?
Дойдя до конца лестницы, я нахмурилась.
Так. Где сюрприз?
В смысле, ловушка от Ребекки?
Неужели она в самом деле забыла здесь шляпу?
Я уже собиралась зажечь световой кристалл и разочароваться в этой жизни, когда вокруг моей талии обвились мужские руки.
Нападение!
Немного не то, чего я ожидала, но тоже неплохо.
А что дальше? Удар по голове? Нож, воткнутый в сердце? Угрозы?
Стоп.
Что?
Руки, которые меня обняли, двинулись выше, погладили спину медленным движением, притянули меня к широкой груди.
Что?!
В нос ударил непривычный запах. Ощущения тоже были непривычными, так что я, несмотря на темноту, быстро поняла, — это не Лайтвуд.
— Пусти!
Я уперлась руками в грудь и запоздало возмутилась: это почему-то это я начала отбиваться, только когда поняла, что это — не Лайтвуд?
Проклятый.
Нужно срочно сделать что-то со своей жизнью. И с тем, сколько места в ней занимает Лайтвуд.
— Ти-ш-ш-ше, — прошипел мужчина, коснувшись моего уха теплым дыханием.
От этого по телу пробежали мурашки, на коже выступила испарина.
Мужчина ласково обнял меня, снова погладил по спине, коснулся губ легким поцелуем. Захотелось ответить. Прижаться теснее, выгнуться под теплыми руками, сделать поцелуй страстным и глубоким.
На языке появился привкус металла, и я поморщилась.
Замерла.
Привкус металла!
Да это же летучее приворотное зелье, которым наверняка надушился этот мужчина.
Вот, почему мне так нравятся объятия… а, собственно говоря, чьи?
Я оттолкнула мужчину, дотронулась до висящего на стене светового кристалла и заморгала, привыкая к свету.
В углу кладовки что-то упало.
Мы здесь не одни? У него есть сообщники?
Прищурившись, я уставилась на мужчину.
Высокий, в зеленой рубашке, русоволосый — обычный человек, не светлый маг и не темный. Черты лица — правильные, рост — высокий, плечи — широченные.
Девушки, должно быть, из юбок выпрыгивают при виде его. Кажется, он даже похож на того самого Готфрида, которого Лихорадка и Лайтвуд отучили назначать свидания у реки.
Я чувствовала к этому мужчине огромную симпатию — должно быть, из-за приворотного зелья, которым он облился.
Металлический привкус на языке — верный признак.
— Кто такой? — ледяным тоном спросила я. — Кто дал тебе право до меня дотрагиваться?
О, я, разумеется, знала, кто и почему.
Должно быть, это и была та самая ловушка Ребекки.
Я, кладовка, мужчина…
Уверена, минуты не пройдет, как сюда спустится Лайтвуд.
Если бы приворотное зелье сработало, он застал бы интересную картину.
Но оно не сработало.
Я ведь Даркмор все-таки, а не какая-то там хрупкая светлая.
Я каждый день я ем то, что готовит Ренфилд. На меня даже яды-то не все действуют. Что там какое-то приворотное зелье.
— Отвечай! — приказала я, и краски с лица мужчины схлынули окончательно.
— В-в-вы… — начал заикаться он.
— Меня зовут Медея Моника Даркмор, — отчеканила я, хотя он, судя по панике в глазах, давно меня узнал. — А кто вы такой? И кто дал вам право до меня дотрагиваться?
— Н-н-н…
Мужчина бухнулся на колени и попытался поцеловать подол моего платья.
Что, Ребекка не предупредила, кого именно он будет обнимать в кладовке?
Какая жестокая женщина.
Мое восхищение!
К слову, разве светлым вообще можно так поступать?
Ладно, это я попозже выясню. А вот на этого мужчину у меня только что появился план.
Присев на корточки, я ласково взяла его за подбородок, заставляя поднять лицо.
— На что ты готов ради того, чтобы я сохранила тебе жизнь? — вкрадчивым тоном Проклятого спросила я.
В этот момент в углу кладовки, за стеллажами, уставленными банками с маринованными томатами, что-то упало.
Я прищурилась.
— Хватит! Я не буду здесь больше прятаться! Там Медея, нужно ей помочь! Видеть тебя больше не желаю, предатель!
Возня, а затем — звонкий звук пощечины.
Лили!
Она здесь!
— Медея! — воскликнула Лили, показавшись из-за стеллажа. Лицо у нее было заплаканным.
— Стой, Лили! — голос Белза, бархатный и обволакивающий, наполнил собой кладовку.
Спустя секунду показался и сам Белз — одетый во все белое, на голове — ого, да это парик!
Белза легко было бы спутать со светлым, если бы не черная радужка глаз и не лицо темного — лицо, на котором оставили отпечаток годы козней, пакостей и других приятных занятий.
Я вскочила — и тут дверь в кладовку открылась. На лестницу упал свет, на верхнюю ступеньку шагнула нога Лайтвуда.
— Ради Триединого, мама, — устало проговорил Лайтвуд, спускаясь по лестнице. — Почему ты меня сюда ведешь? Мне нужно найти Медею.
— А ты посмотри, посмотри, чем твоя невеста занимается!
— Мама, я много раз говорил тебе о том…
— Папа, тебе нужно знать…
О, и Сэмми здесь.
Я обернулась, скрестив руки на груди.
Лайтвуд, дойдя до нижней ступеньки лестницы, замер. Из-за его плеча выглядывал Сэмми.
Ребекки, стоящей за их спинами на узкой лестнице, видно не было.
Я представила, какая картина сейчас предстала перед глазами Лайтвуда.
Банки с маринованными овощами и пучки трав.
Испуганный мужчина на коленях передо мной.
Бледная заплаканная Лили.
И… Белз. В костюме светлого.
Если Лайтвуд сейчас не догадается о том, что происходит между Лили и Белзом, то я крайне разочаруюсь в его умственных способностях.
Но что-то мне подсказывало, что Лайтвуд уже обо всем догадался.
Между бровей появилась морщина, синие глаза потемнели, губы сжались.
— Та-а-ак, — протянул Лайтвуд, и, глядя на него, я в очередной раз вспомнила, что светлые вообще-то — сильные маги.
Умеют же они, в конце концов, противостоять темным.
Я обернулась — Белз, стоящий рядом с Лили, мертвенно побледнел.
Ну все. Был у меня брат — и сейчас весь закончится.
— Дорогой, — честно сказала я, пытаясь что-то придумать. — Это не то, что ты думаешь.
Лайтвуд обернулся ко мне, на секунду его взгляд стал беззащитным, уголки губ дрогнули. От этого у меня почему-то сердце сбилось с ритма, и я отругала себя. Что еще за новости?
Пока я разбиралась с собственным сошедшим с ума телом, Лайтвуд нахмурился и посмотрел на Белза. Его лицо стало было темным, световой кристалл на стене мигнул.
По кладовке прокатилась волна светлых искр, и я сглотнула.
Ощущение было таким, как будто сам воздух потяжелел, стены стали ближе. Вдруг стало особенно очевидно, что вокруг тесно, выход один, а Лайтвуд — очень сильный маг.
Он сделал несколько шагов вперед и остановился.
Все замерли, даже Ребекка.
Ощущение было таким, как будто на плечи опустилась груда камней. Это из-за разлитой в воздухе магии, должно быть.
