пограничная война с непокорными тайгетскими горцами.
Несмотря на то, что он лишился возможности напрямую командовать войсками Панченского лагеря, это только укрепило его положение. Здесь же, вдали от двора, Чже Шен приобрёл одного из самых ценных своих сторонников – тайчи Кастагира.
Кастагир был знаменит тем, что это именно его воины настигли Дайсана, который пал в неравном бою. Тайчи собственноручно отрубил вождю наёмников голову и доставил свой страшный трофей в Дацинь.
За этот подвиг он был осыпан при дворе милостями с ног до головы. В знак признания его заслуг пред нефритовым престолом Кастагир был назначен на пост тайчи Железных Ястребов. Но не прошло и года, как в результате одной дворцовой интриги, его лишили этого звания. Только позднее он узнал, что своему столь быстрому падению он был обязан, тому, что сыну одного из князей требовалось сделать карьеру при дворе.
Не стерпев незаслуженной обиды, Кастагир вызвал молодого князя на поединок и жестоко его изувечил. Такой поступок не остался безнаказанным, и если бы не его слава, то дело могло окончиться плахой. Поэтому Кастагира просто выслали прочь из столицы, наложив запрет на проживание на землях восточных и Срединного уделов. По этой причине убийца Дайсана пылал страшной ненавистью к столичным чиновникам и купцам, ради которых он рисковал собственной головой при подавлении мятежа и поимке Дайсана.
Опальный командир Железных Ястребов был одним из самых известных людей среди военных. В его небольшое имение стекались все обиженные и недовольные отставные вояки. Достаточно сказать, что он имел собственный пехотный сабрак составленный из безземельных ветеранов, выслуживших свой срок под знамёнами Империи Феникса. Кроме этого, Кастагир на свои средства содержал конную сотню латников, не уступавших по вооружению Железным Ястребам, и тем более превосходивших их выучке.
Став правителем Закатного удела, князь Чже Шен закрыл глаза на маленькую частную армию Кастагира, тем более что она была полностью предоставлена в его распоряжение. Располагая большими доходами от поставок в войска подчинённых ему округов, Чже Шен поручил Кастагиру навербовать две тысячи отборных конных воинов, в дополнение к тем которых они уже имели.
Преданные князю ченжерские и кулбусские купцы, страдающие от радхонского засилья в торговле, были разостланы им вести торговлю по всем дорогам, а попутно преумножать средства, извлечённые Чже Шеном из военных поставок. Сейчас, когда скончался богоравный владыка, накал борьбы между придворными партиями достиг своего пика.
Но никто из них даже не подозревал, что в толпе князей и наместников за траурной колесницей идёт человек, за которым стоит больше силы, чем даже за обоими наследниками нефритового престола и который готов развязать братоубийственную войну, лишь бы захватить власть и отомстить своим противникам.
Траурное шествие миновало уже половину пути по направлению к усыпальницам государей Ченжера, когда его ход на мгновение нарушился. Одному из возниц погребальной колесницы сделалось дурно, он потерял сознание, и его срочно заменили другим, не останавливая хода скорбной процессии. В суматохе никто не заметил маленького шипа торчащего из шеи возницы, который легко отвалился, оставив на коже лишь небольшую ранку.
Пока глаза окружающих были нацелены на невольного виновника, оскорбившего своей слабостью торжество церемонии, некто в траурной хламиде, всего лишь на мгновение смешался с толпой вельмож и владетельных князей Империи Феникса. Короткая записка быстро перекочевала из одного широкого рукава в другой.
Чже Шен шел, скорбно опустив голову и молитвенно сложа руки перед собой. Никто из окружающих не мог заподозрить, что он читал донесение преданного ему Сюманга. В записке сообщалось обо всём, что нечаянно узнал Ван-Ё из разговора Динху с одним из жрецов в храме Сонма Богов.
Сейчас князь лихорадочно соображал. Для успешного проведения переворота было необходимо заручиться хотя бы маломальской поддержкой и сочувствием среди столичных чиновников и судей. В отличие от других военных Чже Шен хорошо представлял силу имперского чиновничества, сосредоточившего в своих руках сбор податей и пошлин, а также судебные дела.
В то же время ему было известно, что наместник столичного округа – князь Жугань, скрытно поддерживает сторонников младшего юнгарха Учжуна, и, скорее всего, получает не только жалование из государственной казны, но и хорошую мзду от Братства Богини. Если тот открыто выступит на стороне партии Учжуна, то это может сильно осложнить дело.
Между тем траурное шествие с телом владыки достигло места, предназначенного для его последнего упокоения. Посреди покатой вершины Скорбной горы стояло огромное величественное изваяние Феникса, высеченное целиком из огромной глыбы красного гранита. Его высота достигала двух с половиной алдан. У подножия изваяния находился вход в усыпальницы владык Ченжера, расположенные под землёй. Сейчас вся вершина горы была превращена в один большой жертвенный алтарь.
Церемония похорон окончилась поздно вечером, когда на небе вовсю сияла взошедшая луна. Многочисленные жрецы и священнослужители остались возле гробницы почившего государя, где им предстояло провести остаток ночи в молитвах, проведении жертвоприношений богам и погребальных обрядов.
Едва завершились последние похоронные обряды, Чже Шен поспешил поочерёдно встретиться с князьями Аньчжоу и Цзуном. Первый был сановником, отвечающим за поставки продовольствия в столицу и снабжение войск Империи Феникса. Князь Цзун был Верховным судьёй. В его руках находилась немалая власть.
Чже Шен не собирался привлекать его на свою сторону, ему было достаточно того, чтобы последний хотя бы не вмешивался в ход событий. По дороге в город Чже Шену без особых помех удалось переговорить и с тем, и с другим.
С чиновниками имперских Приказов и ведомств дело обстояло сложнее. Накануне, ещё до похорон, Чже Шен напросился на ужин к князю Дугую, у которого собирался весь цвет столичного чиновничества и часть судей. Тот состроил кислую мину на своём лице, но всё же, не посмел отказать в гостеприимстве правителю Закатного удела.
Возвратившись в Дацинь, Чже Шен быстро переоделся и поспешил во дворец князя Дугуя.
Собравшиеся там вельможи с настороженностью отнеслись к появлению Чже Шена. Однако тот
