доказал, что умел не только командовать воинами и посылать их на смерть. Вскоре сам хозяин и большинство его гостей должны были признать, что князь Чже Шен не был обычным грубым воякой.
Князь умел поддержать беседу, поговорить о всяком разном, а не только о достоинствах оружия и построений. Он даже сумел прочитать по памяти несколько четверостиший одного известного стихотворца. Ну, а его заверения в том, что армия должна не только стоять на страже закона, но и подчиняться ему, сыскали ему всеобщее расположение.
Очарованные обхождением и сладкими речами знаменитого полководца, присутствующие расслабились. Чже Шен заводил разговор о будущем Ченжера то с одним, то с другим из гостей. Если он чувствовал, что его собеседник готов разделить с ним его взгляды, то разговор мало-помалу сворачивал в нужное ему русло.
Чже Шен умело играл на человеческих слабостях. Собеседникам было достаточно одного туманного намёка на грядущие изменения, которые должны произойти не только в империи, но и благостно отразиться на их собственной судьбе. Здесь все понимали друг друга с полуслова.
Дом князя Дугуя Чже Шен покинул, когда уже было далеко за полночь. Ночевать он отправился в Летний дворец к юнгарху И-Лунгу. После полученных сведений князь опасался, что Динху и его сторонники упредят его, и потому хотел находиться поближе к своему ставленнику.
* * *
На следующий день, после того как он сумел договориться с чиновниками имперских Приказов, И-Лунг, по совету Чже Шена, с утра пригласил к себе тайчи стоящих в столичном округе городских и полевых войск. Все семнадцать военачальников были взволнованы вызовом в Летний дворец в столь раннее время. Войдя в тронный зал дворца, они преклонили колена перед юнгархом. Тот поднялся навстречу вошедшим в зал военачальникам и жестом пригласил их сесть на отведённые для них места.
Когда все расположились согласно занимаемым званиям, Чже Шен поочерёдно представил их И-Лунгу.
Здесь присутствовали: четверо тайчи конных полков, под командованием которых находилось четыре тысячи всадников, восемь тайчи сабраков пехоты, по двое из каждого имперского удела, начальник столичных войск и трое из командиров ополчения кливутов.
– Я искренне рад приветствовать вас в своём дворце, храбрые и доблестные воины. Но я собрал здесь всех вас, чтобы не только познакомиться с вами. Как известно, вы призваны защищать империю не только от дикарей и язычников, которые осмеливаются бросать вызов могуществу Феникса, но и от тех, кто угрожает внутреннему спокойствию государства. Хочу надеяться, что все присутствующие здесь окажут мне всемерную поддержку в моих начинаниях. А сейчас я хочу знать, каковы наши силы, достаточны ли они для того, чтобы поддержать спокойствие в эти нелёгкие для империи времена?
Военачальники сначала недоумённо переглянулись между собой. Вряд ли кто из окрестных народов и государей осмелился бы бросить открытый вызов могуществу Ченжера. Однако они быстро догадались, что приглашение посетить дворец одного из наследников нефритового престола, было вызвано не угрозой извне. Речь шла о внутренних врагах.
Первым поднялся Ван-Ди – тайчи сабрака, расположенного в округе Камеха Закатного удела. Он назвал своё имя, звание и доложил, что в его сабраке четыреста сорок стрелков, четыреста копейщиков и семьсот четырнадцать щитоносцев. Гаодэ – тайчи сабрака из округа Ибаны сообщил, что он может выставить в поле четыреста семь стрелков, четыреста семьдесят шесть копейщиков и семьсот щитоносцев. Все ратники обоих тайчи прибыли вместе с ними в Дацинь на похороны владыки.
– Хочу особо отметить, что наши воины беззаветно преданы царствующему дому и тебе богоравный И-Лунг,– с поклоном добавил тайчи Ван-Ди.
В полках из трёх округов Срединного удела – Канганы, Луншуня и Чанжаня, было по четыреста стрелков и копейщиков и по семьсот щитоносцев в каждом. Ранее все три сабрака были собраны вместе и находились в столичных предместьях. Но сейчас они располагались, в одной из габарий Внешнего города.
Тайчи, прибывший из округа Юнгань располагал меньшими силами. Он привёл четыреста двадцать восемь стрелков, триста десять копейщиков и шестьсот пятьдесят щитоносцев.
Яглакар – тайчи сабрака из округа Гурцинь доложил о трёхстах тридцати стрелках, четырёх сотнях копейщиков и семьсот одном щитоносце.
В распоряжении тайчи Чжишэня из города Тинсонга, расположенном в Пограничье, находилось триста семнадцать стрелков, четыреста пятьдесят копейщиков и семьсот щитоносцев. Кроме них, в Тинсонге было двести восемь наёмников-меченосцев, набранных из тайгетов и синпо, несущих службу на речных судах. Но они остались на месте, ибо на границах было отнюдь не спокойно.
У начальника столичного гарнизона было в подчинении девятьсот восемьдесят лучников и стрелков, пятьсот сорок копейщиков, восемьсот тридцать щитоносцев и четыреста пятьдесят меченосцев, выполняющих обязанности городской стражи. Большинство меченосцев было наёмниками, набранными из племён горцев-ярали и тайгетов.
После начальника столичного гарнизона, для доклада поднялся командир Железных Ястребов – тайчи Кунгер. Его сабрак, расположенный в казармах Алого дворца, насчитывал тысячу десять тяжеловооружённых всадников.
Следом за ним встал молодой командир сабрака конных стрелков Брахир. Ему недавно исполнилось двадцать три года, и он был самым молодым из присутствующих, но Брахир уже успел завоевать себе славу опытного военачальника, участвуя в частых пограничных стычках с мелаирами и цакхарами. В сабраке под его командованием было тысяча семьдесят восемь всадников.
Трое оставшихся тайчи доложили, что у них в строю тысяча пятьдесят семь, тысяча пять и тысяча тридцать всадников соответственно. Их полки состояли из кливутов и были сосредоточены в окрестностях Дациня, вдоль дорог, ведущих в столицу империи.
Писец, сидевший позади Чже Шена, закончил записывать и подал свиток с числами князю. Тот, с поклоном, передал его в руки И-Лунга. Подсчёт показал, что все военные силы, на которые могли рассчитывать Чже Шен и И-Лунг, состояли из четырнадцати тысяч девятисот тридцати одного пехотинца и пяти тысяч ста
