мучительное чувство никак не проходит. Я смотрю, как он изучает нашу кухню.
— Я сделаю все, что угодно, — говорю я, становясь между ним и буфетом, — буду причал драить, не разгибаясь. На двойной смене. И жена моя! Жена тоже будет работать. Мы тебе весь долг выплатим, честное слово.
— Я через окно видел, что эта малявка делает. Тот фокус со свечками, — он пинает меня копытом в голень, и я пытаюсь не закричать от боли. Еще один удар приходится в ребра, я сворачиваюсь клубком.
Гримбли переступает меня и распахивает дверцу буфета. Таши внутри плачет, прижимая спящего ребенка к груди. Видя испуг жены, видя, что мой ребенок в опасности, я чувствую обжигающую ярость и снова поднимаюсь на ноги. Я творю магию.Обычно это очень тяжело, словно пытаешься пить через передавленную соломинку, но сейчас сила вливается в меня, как бурная река.
— Такой ребенок чего-нибудь да стоит, — говорит Гримбли Вотис, пытаясь отнять младенца у Таши. Она отбивается, кусается, ребенок проснулся и плачет.
Кончики моих пальцев светятся, разум шефа открыт передо мной. Я тяну нити, сплетая из них кошмар — особенный кошмар для него, собранный из потаенных страхов. Теперь и Гримбли Вотис кричит — высоко и пронзительно, на такой ноте, что в газовых фонарях дребезжат стекла. Он дерется с невидимыми врагами, что его обступили, сбрасывает на пол горшки и сковороды, запинается о стулья. Гримбли Вотис мечется по комнате, не видя ничего перед собой. Он все ближе к горе одеял, под которыми прячется Соче. Тяжелые копыта...Я отвлекаюсь всего на мгновение, но этого хватает, чтобы Гримбли Вотис вырвался из ловушки кошмаров и бросился к моему сыну.
Иллюстрация: Wisnu Tan
И вот, мой ребенок в руках Гримбли Вотиса, он выгибается и плачет так, что у меня все внутри рвется.
— Никогда-то ты не можешь сосредоточиться, Меррет, — отчитывает меня Гримбли Вотис. — Даже в такой момент.
— Отдай мне...
Гримбли Вотис высоко поднимает ногу — на мгновение я почти зачарован движением его мышц — потом копыто врезается мне прямо в рот, и мир взрывается болью. Я выплевываю кровь в ладони, ее слишком много. Наверное, я на какое-то время теряю сознание, потому что вижу Вотиса уже у двери — он поворачивает голову, чтобы ловчее провести рога в проем. Ребенок плачет, жена хватается за шерсть на бедрах Гримбли. Одним движением он отбрасывает Таши. Она отлетает и бьется о буфет. Что-то с треском ломается. И это не дверца старого буфета.
Я сосредотачиваюсь изо всех сил, не обращая внимания на крики ребенка, на ужасные стоны жены. Я хватаюсь за магию, пробую затянуть петлю вокруг толстой шеи своего начальника, но теперь вместо полноводной реки к моим услугам лишь пересохший ручеек. Вряд ли Гримбли чувствует что-то большее, чем першение в горле. Он кашляет, потом оглядывается на меня. Смеется.
— Завтра жду тебя в порту, бодрого и... — он выпучивает глаза, пытаясь вдохнуть. Я смотрю на свои пальцы и ничего не могу понять. Внутри меня ни единого шевеления магии, но именно она стискивает разум Гримбли Вотиса, я точно это знаю. Я вижу что-то в глазах младенца, какое-то напряжение. Он снова выгибает спину, поднимает ручки — и внезапно исчезает. Его нет. Он пропал.
— Что ты сделал с моим малышом? — кричит жена, держась за сломанные ребра.
Моя отважная Соче выбралась из укрытия и кидается в Вотиса деревянными кубиками. Один удар приходится ему прямо в лоб.
— Прекрати! Ты заденешь малыша! — кричу я, подскакивая и пытаясь заглянуть в складки ткани, где должен быть ребенок. Я стараюсь нащупать его в руках начальника, но там пусто. Меня охватывает паника. Он что, уронил его?
Гримбли Вотис закашливается и глубоко дышит, чтобы прийти в себя. Его налитые кровью глаза пристально смотрят на меня сверху вниз.
— Где ребенок? — он говорит так, будто это я виноват в его пропаже.
Я так зол, что не могу трезво рассуждать и бью его прямо в челюсть. Ноздри начальника трепещут, а глаза покрываются пеленой, словно этим ударом я только что позволил ему начать настоящую драку. Я поднимаю кулаки, и вот мы уже сцепились. Я пытаюсь оттеснить его к двери, а он — прорваться внутрь, как вдруг Таши выкрикивает имя ребенка. Мы замираем и упираемся взглядами в одну точку.
Ребенок сидит здесь, на полу. Его руки исцарапаны, и он держит странный фиолетовый фрукт в форме звезды. Никогда раньше такого не видел. Он засовывает его в рот и морщится от горечи шкурки. Затем малыш бросает фрукт и встает на четвереньки, собираясь уползти. Гримбли Вотис пытается оттолкнуть меня, но я сдерживаю его изо всех сил.
— Иди к маме, — говорю я сыну. — Иди к маме!
Но он меня не слушает. Его взгляд остановился на чем-то в другом конце комнаты. И тогда я замечаю в кресле у очага едва заметную тень. Мы все замечаем ее. Точнее, его. И что-то подсказывает мне, что он сидит там уже очень и очень давно. Незнакомец укутан в кожаный плащ из шкуры какого-то зверя, вымершего не одно столетие назад...Он выглядит царственно, хотя его трон — всего лишь ветхое кресло. Вся магия, что есть в комнате — нет, в доме, или даже во всем районе, стекается к нему, словно к сливному отверстию, неожиданно появившемуся среди тихого озера. Я трясу головой, пытаясь отогнать безумные догадки. Возможно ли, что это Лазав? Лазав Вдохновитель, глава Дома Димиров? Каждая ноющая кость в моем теле стремится согнуться в поклоне, но я знаю, что это было бы худшим проявлением неучтивости.
Ребенок снова шевелится и неожиданно встает на ноги...несколько раз покачнувшись, он делает первый неуверенный шаг. Гордясь своим свершением, он улыбается, а затем делает еще шаг, и еще один, пока, не удержавшись на ногах, не падает прямо в руки Лазаву. Тот поднимает его и усаживает к себе на колени.
Иллюстрация: Yongjae Choi
— Все неоплаченные долги Меррета будут полностью погашены до конца завтрашнего дня, — говорит моему шефу Лазав. — Взамен вы воздержитесь от заключения новых контрактов с любыми членами этой семьи. Вы согласны, господин Вотис?
— Ты кто такой, и что ты о себе возомнил? — ревет Гримбли Вотис. Он выпрямляется во весь свой немалый рост и наклоняет голову
