на гриле… Ха-ха.
Но еще чуть покрутившись у зеркала, построив несколько зверских рож, махнул рукой на отражение. Не такое уж и чудовище получалось. Что он, собственно, как сопливый пацан, переживающий из-за каждого прыщика? Пусть это будут шрамы, которые, как известно, украшают настоящих мужчин и очень ценятся женщинами!
— Точно.
Подмигнув напоследок своего изукрашенному, в боевой раскраске, отражению, Рафи приступил к водным процедурам, после которых поторопился в столовую. Тетушка при всех ее достоинствах радушной хозяйки в плане дисциплины была тем еще цербером. Видно, сказывалось далекое уличное прошлое, когда она заведовала всеми «девочками» столицы. Больше тысячи «веселых вдовушек» держала в кулаке, а такое без решительного и даже где-то жестокого характера было просто физически невозможно.
— Доброе утро, тетя Ира! — энергично выкрикнул он, садясь за стол и прилежно кладя руки перед собой. Успев до этого приладить на место салфетку, Рафи выглядел просто пай-мальчиком, которому так любят умиляться великовозрастные дамы и старушки. — Я готов.
Та, улыбнувшись ему, быстро стала раскладывать на столе приготовленное на завтрак, который, судя по всему, рассчитывался на пять или даже шесть здоровенных мужиков-молотобойцев, а не на одного хилого пацана и слабую вдовушку. Чего тут только не было: и горка пышущих жаром румяных ватрушек с творогом, и блинчики с яблочным повидлом, и магазинные пряники с завитым узором, и яичко в мешочек в особой подставке для удобства, и аккуратно нарезанные ломтики сыра на блюдечке, и паштет из гусиной печени в фарфоровой чашечке. У самого края, отчего он и не сразу заметил, примостилась тарелка со сметанной, сегодняшней, судя по особому аромату.
Окинув все это удивленным взглядом, паренек шумно сглотнул слюну. Такого великолепия, да еще и на завтрак он еще не видел.
— Вы кого-то ждете в гости? Не Витяна ли со всем его сквадом? — не мог не пошутить, но сразу же наткнулся на серьезный женский взгляд. — Тут же на тридцать ртов запросто хватит.
Камова сидела напротив и внимательно наблюдала за ним. С поджатыми губами, строгим выражением лица она сейчас сильно напоминала классную даму из его сиротского приюта. У той было точно такое же выражение на лице, когда воспитанник в чем-то провинились.
— Рафаэль, прекрати поясничать. Сегодня у тебя, у нас всех, особый день. Я вижу, ты еще не понимаешь, что это такое для нашего круга стать гимназистов и учиться в Николаевской имперской гимназии. Поверь мне, многие, чтобы оказаться на твоем месте, с превеликой радостью руку бы отдали. Учится в той же гимназии, где учатся и дети великих князей и самого императора, это просто…
Тут у неё не нашлось больше слов, чтобы подчеркнуть огромное значение этого события, и она замолчала. Но через мгновение вновь вскинула голову.
— А ты посмотри на себя! Как ты сидишь? Локти⁈ Как ешь?
Парень в ответ улыбнулся и развел руками. Мол, вот такой он.
Хотя у него было чем удивить «тетушку». В памяти у него откуда-то хранилось много всего такого, что не совестно было знать и самого опытному знатоку этикета. Например, сделав так…
— Извините…
Рафи неуловимо дернулся, выпрямляя осанку и расправляя плечи. Подбородок чуть приподнял, но ровно настолько, чтобы его не сочли за гордеца. Локти со стояла ушли, оказавшись прижатыми к телу, словно у опытного хирурга. В руках появились столовые приборы, устроившись между пальцами с естественностью, присущей лишь человеку особого круга.
С совершенно каменной миной, без единой смешинки, на лице взял ломтик белого хлеба и точными движениями ножа стал намазывать на него гусиный паштет, который ложился на удивление тоненьким, едва заметным слоем. Затем естественным движением положил нож на свое место возле тарелки и, взяв полученный бутерброд, аккуратно откусил от него кусочек.
И все это время у него в голове звучал странный, знакомый и в тоже время не знакомый голос, учивший его правилам этикета: «Я вам сколько раз говорил, что нож нужно держать в правой руке, а вилку в левой⁈ За столом, в приличном обществе, бойцы, как в бою. Поэтому нож в правую руку! И главное — отрезать, кусать и намазывать аккуратно, тонкими кусками. Ни в коем разе не рубим здоровыми кусманами и не откусываем, словно в последний раз! Вы бойцы группы советских войск в Германии, воины самого передового отряда, практически заноза в заднице мирового капитала, а не банда разбойников с большой дороги. Словом, правила этикета должны знать на зубок!». Правда, половину из всего этого Рафи толком не понимал, хотя и чувствовал, что когда-то это имело для него очень большое значение.
— Ого-го, — мадам Камова даже привстала со своего места. Видно было, что очень сильно поражена поведением своего воспитанника. — Но, откуда это, Рафи? Знаешь, мне даже на одно мгновение показалось, что передо мною сидит самый настоящий аристократ. А я на них, поверь мне, насмотрелась. И это было просто невероятно…
Еще один сюрприз он преподнес женщине, когда одел гимназический костюм — темные брюки и такого же цвета деловой сюртук с нагрудным вышитым гербом учебного заведения. Все было в очень сдержанных тонах, без крикливых расцветок и фасонов. Но даже одного брошенного вскользь взгляда было достаточно, чтобы оценить весьма немалую стоимость такой одежды. Пошитая в известном столичном ателье из неимоверно дорогих материалов, она сама по себе уже была отличительным знаком, на который смотрели с завистью и восхищением.
Сюрприз был в следующем. Мадам Камова, судя по ее лицу, ожидала, что костюм на нем будет выглядеть мешком, как на корове седло. Она даже озвучила вслух подобное опасение. Мол, ты, Рафаэль, непривычный к такой одежде и не сразу с ней свыкнешься. Только все оказалось совсем наоборот.
— Корова корове тоже рознь, — загадочно обронил Рафи, чувствуясовершенно иное. Его вновь накрыло своеобразное дежавю, словно он когда-то уже носил нечто подобное. — На какую-то седло, и правда, не оденешь, а какой-то, напротив, будет очень даже к лицу.
— Что ты такое говоришь, — вздохнула женщина, отвернувшись к стене. Не хотела его смущать, пока он переодевался. — Каждую одежку носить нужно умеючи. Сейчас вот погля…
Повернувшись к нему, она снова потеряла дар речи. Перед ней стоял самый настоящий столичный денди, только что вышедший из своего собственного особняка и решивший совершить вечерний променад по столичной набережной. Костюм сидел даже не идеально, а совершенно естественно, словно вторая кожа. Казалось, паренек едва ли не с рождения носил подобную одежду. Но ведь такого просто не могло быть…
— Пройдись-ка, — недоверчиво прищурившись, попросила она. Похоже, думала, что в движении-то все станет ясно. Ведь, одно дело стоять в непривычной одежке, а
