- Лия, гость у нас, - отрезвил сестру Рэми.
Девушка живо повернулась к Бранше, до сих пор смущенно стоявшему в тени. Рэми представил:
- Это моя сестра, Лия, а это - Бранше.
- Гостя на улице держишь, по темноте гоняешь, - спохватилась Лия. - Заходи, заходи, Бранше. И брата моего прости, ему все бы со зверюшками, с людьми он разговаривать давно разучился... Ты входи, холодом уж потянуло, а в доме тепло, ужин на столе, Рэми ждали, но у нас на всех хватит...
Бранше, которому явно не хватило куска хлеба, заметно расслабился при упоминании об ужине. Рэми, уже не беспокоясь, идет за ним гость или нет, вошел в общий зал, лениво зевнул, бросив сестре мешочек с травой. Девушка живо скрылась в одной из дверей, оставив Рэми с неловко переминающимся с ноги на ногу ларийцем.
Хозяин бросил лук и колчан на столик у окна, снял грязные сапоги и надел мягкие, домашние, такие же протянув Бранше. Тому сапожки оказались чуть маловаты, но Бранше послушно переобулся и смущенно уселся на краешке лавки.
Лия, скользнула в залу с горшком, от которого шел ароматный пар. Принесла плошки и от души плеснула в них лукового супа.
- Никогда такого не ел, - восхитился Бранше. - Что ты туда добавила... Гм... чую укроп, лук, мясо но есть что-то еще, мне не знакомое...
- Бранше - повар, - коротко пояснил Рэми.
Лия, слегка раскрасневшись, начала торопливо рассказывать, как надо готовить луковый суп, а Бранше внимательно слушал, то и дело прерывая девушку глупыми, по мнению Рэми, вопросами:
- А сколько луковиц?
- Гм... хорошая ветчина, на еловых ветках?
- А класть до или после?
- А кипятить сколько?
- Э... а что это за травка?
- Правда? А мясо, какое?
- Мелкими кусочками, говоришь, а жарить на масле?
- Не... я делаю иначе, получается вкусно, но по-другому...
- Это хорошо, полезно...
- Не, это гости не любят, да и достать у нас трудно... а чем заменить?
При этом Бранше умудрялся продолжать есть и восхищаться стряпней Лии, а красная от смущения Лия бегать туда и обратно, унося грязную посуду и возвращаясь с новыми яствами.
Рэми ел молча, погрузившись в собственные мысли. Завтра приедет хозяин замка, архан, который, по словам службы, тут уже лет двадцать не показывался. Чего ждать от архана, Рэми не знал, но, по словам дозорных, ничего хорошего. Еще дозорные посоветовали держать Лию подальше от замка. Красавица, мол, девчонка, в свои пятнадцать мужчин с ума сводит.
Рэми, как услышал, вспылил, было обиделся, но теперь, наблюдая искоса за сестрой, вдруг понял: правду дозорные говорили. Хороша Лия, для служанки - излишне хороша: стройная, гибкая, а волосы... Рэми никогда не видел таких волос, как у матери и сестры - густые, чуть вьющиеся, они вечно норовили вылезти из тугой косы, рассыпаться по плечам черной, блестящей пеленой, в то время, как у остальных деревенских волосы были гораздо светлее, грязновато-коричневого оттенка. И фигура у Лии была тонкой, изящной, сильно отличавшейся от ширококостных фигур деревенских девушек.
- Ее бы к архане молодой пристроить, - поговаривал конюший Самал, любуясь идущей по двору Лией. - Харибой. Что же такой красоте в деревне пропадать.
Рэми вздохнул. Давно бы Лия в беду попала, коль за ней в лесу старшой не присматривал, а в замке - Салам, который опекал Рэми как младшего брата, а Лию - как младшую сестренку. Но время шло, Лие пора жениха подыскивать, а она, кажется, о замужестве даже не думает. Рэми пробовал с матерью поговорить, да та все отмахивалась, рано, мол, еще.
А куда там рано? Все ровесницы Лии замужем давно, детишек растят... А сестра красоты своей будто и не замечает вовсе. Вот и теперь улыбается Бранше, а тот и млеет. Благо, что толстяк на горшках помешанный, а то пришлось бы гостя на сеновал выпроваживать...
Рэми вновь вздохнул. Знал он таких "одержимых". Салам тоже за лошадями ходит, будто те людей лучше. Часами в конюшне сидит... Добро это, когда свое дело любишь.
Рэми не любил. Хоть и неплохо ему в лесу было, а душа требовала чего-то большего. Может такого блеска в глазах, как у Бранше, когда тот о еде говорит? А вместо этого уже шесть лет торчит Рэми в проклятом лесу... И даже шанса нет, что когда-нибудь он выберется из приграничья.
Тем временем гость поел, и сияющая Лия живо потащила Бранше в кладовую, хвастаться заготовками. А их у девушки, несмотря на середину лета, набралось немало... Бранше был не против: когда Рэми заглянул в кладовую, гость и Лия как раз взахлеб спорили, как правильно солить капусту.
Рэми улыбнулся, украдкой стащил со стоящего у дверей ящика яблоко, и незаметно ушел в свою комнату, хрустя по дороге сочным плодом. Здесь и нашла его мать.
- Отнесешь прачке? - спросила Рид, подавая кувшинчик с теплым зельем. - Знаю, что темно... но пса возьмешь, да и недалеко тут, а она может до утра не дотянуть...
- Мама, почему они не зовут виссавийцев? - спросил Рэми, накидывая на плечи плащ.
- Ребенка она своего извела, - ответила Рид после некоторой паузы, и в голосе матери Рэми почувствовал знакомое презрение. Не к девушке, к виссавийцам-целителям.
Рэми никогда не понимал виссавийцев, жителей соседней страны. Всем они были хороши: исцеляли, ничего не прося взамен, являлись по первому зову, но в то же время были какие-то странные... Кутались в зеленые тряпки, оставляя открытыми только глаза, будто скрывали что-то. И глаза у них были необычные. Черные, с огромной радужной оболочкой, почти лишенные белка... и холодные. Как можно быть холодным и исцелять?
- Виссавиец лечить отказался. Сказал, боги покарали. Может и так, но... я не могу ее оставить...
- И я не могу, - ответил Рэми, забирая у матери кувшинчик. - Отнесу. Только гость у нас. Нога у него... хромает. Но чужой все же...
- Не бойся. Бранше может быть кем угодно, - мать сделала паузу, и Рэми насторожился. Что это еще за "кто угодно?" - но в дом наш пришел с добрыми намерениями. Я и гостем займусь, и ногой его, - усмехнулась Рид, провожая сына до дверей. - Не задерживайся... Иди... И будь осторожен. Носишь амулет?
- Ношу, мама, - еще более насторожился Рэми.
Он не сильно-то понимал любви матери к всевозможным амулетам, но тем не менее небольшого мешочка с шеи никогда не снимал. В мешочке том была прядь коричнево-красных волос с таинственно поблескивающими искорками... Кому принадлежала та прядь - Рэми не знал. Но мать не любила отвечать на вопросы ни о своих амулетах, ни о травах, ни о странных снах, посещавших изредка Рэми.
И это странное имя, один звук которого заставил как-то мать побледнеть. Ар... кто такой Ар?
