— Гады! Суки! — кричала полузадушенная Лиля. — Убью! Всех вас убью, твари!
— Ну-ну-ну! — Некрополит скорчил сочувствующую рожу. — Разве можно так вести себя в гостях? Нехорошо, Лилечка! Не по-божески! А ты давай чеши отседова, не на что здесь смотреть!
Последняя фраза предназначалась оцепеневшему Герке. Все это время он стоял, не в силах помешать толпе мертвецов. В голове возникали и тут же забраковывались гениальные планы спасения. Работая на предельной скорости, мозг генерировал их со скоростью несколько десятков в секунду. Но даже в такой экстремальной ситуации он не видел иного выхода, кроме как спасти хотя бы свою жизнь. Требовалась для этого сущая малость. Уйти. Бросить Лилю.
— Где выход? — непослушными губами еле слышно прошептал он.
Несмотря на крики Лили и шумное сопение мертвых мальчишек, Некрополит все услышал. Наклонившись вперед, он удовлетворенно посмотрел на Герку и произнес:
— Я же говорил, умный мальчик! Не герой, зато умный… Там дальше по Цеху, в самом конце, еще один коридор, — жирная голова неопределенно кивнула куда-то назад. — Все время прямо, не ошибешься. Выйдешь где-то на окраине Сумеречей… не знаю, где точно, я давненько под солнцем не был.
— Гера, стой! Не уходи! — отчаянно закричала Лиля, пытаясь сбросить с себя тощих подростков. — Не оставляй меня здесь!
Наверное, надо было как-то извиниться, попросить прощения… но Гера понимал, что для обреченного на смерть человека любое покаяние — не более чем пустой звук. Его извинения не принесут ей дополнительных минут жизни. А самое искреннее сочувствие не вырвет ее из цепких пальцев повелителя мертвых мальчиков. Стараясь смотреть в пол, Герка принялся обходить лежбище Некрополита. Он покидал круг света, спеша спрятаться в зыбком сумраке, только бы не видеть, как извивающуюся девушку волокут на разделочный стол.
— А то, может, оставайся, а? — с деланым равнодушием бросил ему в спину Некрополит. — Ты, конечно, для меня староват, но ведь надо когда-то начинать, верно? У меня вот и палец освободился.
Он демонстративно пошевелил кривым жирным отростком, похожим на раскормленного опарыша. Увидев, как задрожал от омерзения Герка, толстяк пожал плечами:
— Ну как знаешь! Это дело добровольное. Я ведь никого не заставляю…
Герка остановился, недоверчиво вслушиваясь в свистящий шепот. Облизнув тонкие губы, Некрополит подался вперед.
— Я просто предоставляю им выбор — умереть в страхе или стать частью большой, дружной семьи. Пока еще ни один не отказался…
Поражаясь собственной наглости, Воронцов выдрал из ближайшей подставки нещадно дымящий факел. Почувствовав себя надежнее с источником света в руке, он поспешил скрыться в темноте, стремясь уйти подальше, пока местный властелин не передумал. Вслед ему неслись яростные крики Лили Ирландии:
— Сука ты, Герка, кидала! Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох, мразь!
Воронцов плелся, освещая добытым факелом пол, на котором легко угадывалась протоптанная в пыли тропинка. Очень хотелось отключить слух, чтобы не слышать справедливых обвинений. Неожиданно выяснилось, что предавать — это больно.
Очень больно.
* * *
У всех стилей боевых единоборств есть один существенный недостаток: в них нет приема против толпы. Будь ты хоть трижды замечательный боец, сильный и ловкий, да будь ты хоть герой боевика, толпа сомнет и раздавит тебя. Ты не сможешь уследить за всеми врагами сразу. И ты устанешь, рано или поздно. Тогда она повиснет на твоих ногах, мешая передвижению. Она заблокирует твои руки. В конце концов, толпа всегда опрокидывает на лопатки любого, даже самого грозного воина.
Лиля драться умела и не боялась. Вообще-то для девочки, весящей едва ли пятьдесят килограммов, она была довольно опасным бойцом. Но даже при всей ее ловкости и сноровке противостоять двадцати пяти неутомимым, не ощущающим боли противникам не представлялось возможным. Она брыкалась, пока мертвяки поднимали ее на руки. Извивалась всем телом, пока ее тащили к разделочному столу, умудрившись даже выбить кому-то челюсть. Преодолевая омерзение, вцепилась зубами в хилое, почти лишенное пигмента предплечье. И все же в итоге, несмотря на яростное сопротивление, оказалась на том же столе, где умер Близнец Ромка. Растянутая, точно приготовленная к вивисекции кошка.
Перекрывая вид непостижимо далекого потолка, над распятой Лилей склонилось бескровное лицо с широкими скулами. Часть верхней губы на лице отсутствовала, отчего казалось, что с него не сходит неприятная улыбка. Широкое ржавое лезвие, с которого не потрудились стереть пятна крови, взрезало черную майку от шеи до пояса, развалив на две неровные части. Обнажился подтянутый, напряженный в ожидании удара живот и маленькие округлые груди. Удерживающие Лилю покойники разразились стонами. Впрочем, девушка прекрасно осознавала, что этих безмозглых марионеток ее тело интересует только с одной точки зрения — гастрономической. Мальчишка с ножом раззявил изуродованный рот, транслируя голос Некрополита:
— Ты не передумала, Ирландия? Твой дружок — он еще где-то недалеко. Мы все еще можем вернуть его. А ты — ты сможешь поквитаться за то, что он бросил тебя здесь…
Воздух со свистом вылетал из раздувшихся от страха ноздрей, лихорадочно вздымалась и опадала грудная клетка. Лилю сотрясала мелкая, противная дрожь, но она молчала. Покусившийся на чужую удачу получает нечто гораздо хуже смерти — жизнь, полную несчастий. Этот урок девушка крепко усвоила с детства, насмотревшись на сборщиков, нарушивших запрет. Жалкие, сломленные существа, они были лишены даже возможности умереть. В их положении смерть была слишком большой удачей. Удачей, которой они сами себя лишили.
— Заметь, я ведь дал тебе выбор, — мертвое лицо не изменилось, но в голосе зазвучало сожаление, — и ты этот выбор сделала. Валентин, вынь у девочки сердечко, будь добр! — донеслось уже от лежбища.
Крепко зажмурившись, Лиля задышала быстро-быстро, как маленький перепуганный зверек, сжатый недобрыми руками. В ожидании острой боли, которая разорвет, растерзает ее внутренности, время тянулось, как жевательная резинка. Но вместо того, чтобы вонзиться в бледный, напряженный живот, тупое лезвие воткнулось в стол, пригвоздив к нему остатки футболки. Сжимающие запястья и щиколотки ледяные пальцы тут же исчезли, будто выполнив свою миссию. Не понимая, что происходит, Лиля открыла глаза и села. В ушах барабанным ритмом пульсировала кровь, заглушающая испуганные крики и шум взметающегося в воздух пламени. Пламени? В ноздри настойчиво полез едкий запах дыма. Не ставший уже привычным запах вечного пожарища, а другой, более сильный и свежий. Крутанувшись на столе, Лиля обернулась, все еще не веря в случившееся. Гора постельных принадлежностей, служившая хозяину Горелого цеха одновременно троном и ложем, напоминала извергающийся вулкан. В центре его, не в силах поднять свое громадное тело, трубно ревел пылающий Некрополит.
