После недолгого допроса служанке приказали не уходить со двора. Она и не посмела: Шойна глаз не спускала с нее, околачивалась поблизости и недвусмысленно похлопывая свернутым хлыстом по ладони.
Ханна, полуобморочная от страха, чуть не лишилась сознания, когда старик, неслышно подошедший сзади, положил ей ладонь на плечо:
— Не бойся, девушка. Я спросить хочу.
Она кивнула.
— Ты его видела, — тихо сказал седой неофит. — Какой он?
— Кто?
— Юноша, который убил жреца.
— Он не убивал. Тот сам умер, я видела, — шепнула Ханна.
Старик помолчал, сжав сухие губы в нитку. Отвел взгляд.
— Как он выглядит, тот демон?
— Не похож он на демона ничуточки. В драной рубахе пришел, а у этих всех — доспехи богатые. И он не такой красивый. Обычный парень, темноволосый, сероглазый. Совсем еще мальчишка, а уже седой клок в волосах. Разве демоны седеют? И еще… — девушка запнулась, не зная, стоит ли говорить всякие бабьи глупости, но ее собеседник смотрел тепло, по-отечески, и она выпалила: — Он показался мне очень одиноким. Чужим для всех… Вот как вы, сьерр, — вырвалось у Ханны, и она прикусила язык.
Непонятный старик вздрогнул, но больше ни слова не сказал. Опустил голову и отошел.
* * *
Верховный Гончар не стал рисковать и преследовать беглецов по горячим следам. Гибель уже третьего брата в Сущем за столь короткое время показала, что нахрапом ожившего Ардонского Львенка не возьмешь. А масштабы и бессмысленность гибели сотен беззащитных селян ужаснула даже иерархов.
Если на прямой удар Райтегор отвечает подобным, никого не щадящим сопротивлением, то тактику придется изменить. Понять, в чем заключается сила Райтегора — значит обезвредить его наверняка и сорвать планы враждебного Линнерилла.
По счастью, утром Шойна выполнила хотя бы часть приказа и быстро разыскала нового хозяина: Верховный находился всего лишь в полусотне верст от села, и переговоры с узурпатором Нертаиля уже закончились. Дорант Энеарелли подписал мирный договор, уступив все завоеванные территории с условием, что на них будут восстановлены обители Гончаров. Жрецы Эйне, несмотря на недовольство слуг Единого, получили доступ и к Лабиринту, а это было главным.
Худое лицо Сьента осунулось — которая уже бессонная ночь кряду выпала. Да и, если вспомнить, все десять лет с тех пор, как провалился план "Ардонский лев", Верховный неустанно мотался по развалившейся империи от Золотых гор до Закатного моря, занимался сплошной политикой вместо того, чтобы постигать тайны Сущего в горной обители.
Зато его землистая кожа обрела здоровый цвет, потерянный было в пещерах, синяки под глазами исчезли, а волосы перестали казаться пожухлой соломой и приятно золотились, забранные сзади в хвост, перевязанный ремешком. Но в последние дни здоровье снова пошатнулось: видимость молодости не отменяла почти семидесяти прожитых лет, а заниматься собой было просто некогда.
Интуиция подсказывала: это только начало. И только от Гончаров зависит, не станет ли оно началом конца Подлунного мира, если выходец из Лабиринта продолжит с такой же легкостью убивать жрецов и освобождать дарэйли, не понимая, чем это грозит.
Или, наоборот, прекрасно понимает? Ведь даже глоток свободы не прошел для дарэйли Шойны бесследно: она не до конца выполнила приказ, заигралась и слишком поздно подала условный сигнал Авьелу. Если бы не это, Райтегор уже перестал бы быть для Сьента проблемой номер один в мире.
— Клянусь, господин, я не могла предположить, что парализующий яд так быстро потеряет силу! — хрипя едва восстановившимся горлом, оправдывалась Шойна. — Моим жертвам достаточно одного укуса, чтобы обездвижить их на сутки, а для любого из дарэйли — двух, и я дважды укусила принца. Если бы трижды, то могла убить, а вы приказывали не убивать. Может быть, сказалось то, что перед этим он был отравлен сонным зельем, и яды частично нейтрализовались?
— Может быть… Не бойся, я не буду тебя наказывать. Ты уже получила свой урок, — Сьент провел пальцем по красному следу на ее шее.
Поймав его руку, темная дарэйли поцеловала коснувшийся ее палец, выразительно обхватив губками.
Верховный усмехнулся:
— Даже не пытайся соблазнить меня, девочка. Запомни: я не сплю с дарэйли, и для тебя не будет исключения. На вторую попытку рассержусь.
Оставив растерявшуюся Шойну у входа охранять конопатую служанку (и о чем, интересно, с ней беседует князь Дорант?), Сьент прошел в дом.
Тут не было ни души, хотя, по словам Ханны, должны быть и слуги, и жена трактирщика с детьми, и его дед, безногий калека. По двум найденным скульптурам — ребенка на лестнице и младенца в колыбели — стало понятно, как были уничтожены свидетели. Объяснение исчезновению трупов было одно: Луана, устранив людей, использовала обращенный металл для создания оружия.
— Авьел совсем обезумел. Отдавать такие приказы! — Сьент осторожно коснулся мраморной головы мальчика, застывшего на лестнице с прижатыми к груди кулачками, и задумался.
Иерарх Авьел готовился к битве всеми способами, и, похоже, мраморные дети — инициатива дарэйли камня. Ллуф таким убийственным образом спас их от фатального разрушения — знал, что, чем бы ни кончилась схватка "железных", сюда придет Верховный с дарэйли жизни. "Но, дьявол тебя пойми, Ллуф, с чего ты взял, что я прикажу Мариэт оживить мальчишку? Ее сила нужна для допроса мертвого Авьела", — нахмурился Сьент.
А ведь Ллуф, когда опередил Луану и оставил это трогательное каменное послание с алмазной слезой на щеке, еще не успел побывать на свободе. Все это значило, что раб, несмотря на все старания, сохранил в себе нечто, что не смогли подчинить жрецы. Что именно? Как, скажите на милость, воздействует на рабов убитых жрецов этот проклятый принц Райтегор?
Из этого следовал еще один неприятный вывод: Шойна, глотнувшая свободы, куда более неустойчива, и ее ошейник должен быть особо прочным. Надо понаблюдать за ней. Или убить, пока не поздно. Но неужели жрецам придется убивать всех дарэйли, которых так или иначе коснется чудовищный принц, провались он обратно в Лабиринт?!
Сьент оглянулся на спутницу, закутанную в черный плащ с капюшоном.
— Мариэт, сможешь вернуть детей?
Она промолчала. С того дня, как Сьент застал ее целующейся с Ллуфом, девушка изменилась. Она не могла простить, что Верховный не забрал каменного дарэйли себе, да еще приказал наказать раба. И Авьел наказал так, что Ллуф с трудом сидел в седле.
— Мариэт?
— Этого смогу, господин. Малыша — нет.
— Почему? — удивленно вскинул он брови.
