— Ну что, шалуньи, сознавайтесь, зачем вам старый солдат понадобился? Принцессы! Да вы такие же принцессы, как я принц Датский Гамлет. Мне дорожка из этой богодельни в город известна, и видал я вас, дамочки, и в городе, и в монастыре. А одна из вас ещё и Иванушку до умопомрачения довела! Ответствуй: ради каких соображений?
— Вы Граф одну меня изволили видеть, я в Чумске живу, а Лили, действительно, во французскую компанию изволили знавать: только не совсем…не знаю, как сказать…
— Ну и ладно, я за тебя скажу: ты мне в разных Чумсках попадалась. Всё вокруг монастыря мужского да Белой Горы крутишься. У меня насчёт моего помешательства свои соображения имеются: сбегу от санитаров, глядь — то в один Чумск попадаю, то в другой. Как будто времена разные. Чумск, а ни одного конного экипажа, одни дымные и шумные повозки. А иногда ничего. Вот в этом, как раз, думаю и есть моё умственное повреждение.
— Как раз и нет: я тоже Вас в разных Чумсках встречала.
— Так ты, барышня, тоже больна, что ли, прости старика за такой вопрос. По своему помешательству в воды озёрные сходила и Ванек разума тем странным деянием лишила? — Их Сиятельство с новым интересом воззрился на Наследную Принцессу. — А как не утопла-то, что за секрет?
— Уверяю Вас, это совсем не интересно. Позвольте девушке сохранить её маленький секрет.
— Погоди-ка, барышня. Вот тогда чего спрошу: один гнусный тип из совсем дальнего Чумска, где повозки вонючие по улицам носятся, вертится вокруг лечебницы, всё ко мне на откровенную беседу нарывается. Лхасаран ему пропуск постоянный оформил. Я просил — отбери. А Лхасарашка упёрся: у них с Институтом, где этот тип работает какое-то сотрудничество. По этой причине и пропуском обеспечил.
Ещё есть у меня в Верхнеудинске родственник и тёзка. Бывал я в его вотчине, и там такая же мамзель наблюдалась.
— Это я была, Ваше Сиятельство! — доложила Лилиан и поинтересовалась. — И как вам Ваш Верхнеудинский родственник?
Противен и скользок показался. Я к нему больше с тех пор ни ногой. Беда в том, что он ко мне наяву приходит здесь в лечебнице и беседы беседует: требует, чтоб я ему про какое-то золото секрет открыл. А я только в одном месте большую золотую коллекцию знавал, у поручика Адольфа Иваныча Гитлера. Говорил поручик, что ему золото сыскала странная собака по кличке Борман. А мне ныне чудиться стало, что как-то с монастырём то золото связано.
— Так и есть: кровью и бедой те сокровища повенчались. Только не трудитесь искать. Нет в монастыре сейчас золота, почти нет. Во всяком случае, колчаковского.
— Господьс ним, с этим золотом. На что мне оно? Сыт, одет, обут. В почёте содержусь. Мне и бумажных денег не надо. Зря я Ваньку туда с лопатой по ночам гонял.
— Кстати, Граф, сделайте одолжение, познакомьте нас с этим Ванькой!
— Я бы рад, да боюсь, у него снова видения начнутся. И так уже двойник к нему беседовать являетя. Да только мой Ванька в женской гимназии служил, где и напугал я его, да ещё на Чистом Озере стреляться требовал. Вот эта моя потеха вкупе с утоплением одной из Вас и послужила поводом к Ванькиному помешательству. Боюсь, как бы хуже ему не сделалось, коли сразу трёх утопленниц увидит.
— Пойдемте, Граф! Уверяем Вас, хуже ему не станет.
Уговорили старика.
— Видите вон ту оранжерейку под стеклянной крышей? Там он все дни и проводит. За цветами ухаживает. В тайне от врачей букет Офелии для погребения неизвестной самоутопившейся девицы собрать мечтает. После выемки оной из пучин водных. Врачам я ему про это говорить больше не велел, теперь считается выздоравливающим.
— Славно! Мы его исцеление ускорим: сразу втроём и не утопленными предстанем.
— Решили, так идём. Заодно и от стужи осенней погреемся. Теплицу жарко топят.
Повезло Лилиям: сразу двух Иванов застали.
Иван Семёнович уронил из рук грабельки, которыми ровнял землю в кадке с каким-то заморским растением. Встал по стойке смирно:
— Честь имею представиться — Иван Семёнович Козловский. Служил в женской гимназии. Ныне душевнобольной по причине самоутопления…одной из прекрасных дам, удостоивших меня посещением. Виноват: так Вы всё-таки не утонули? Или после утопления Вас стало трое? Рекомендую Вам моего знакомого — Иван Семёнович Козловский, преподаватель. Будьте добры, Иван Семёнович, дальше сами: сложно название вашей службы произносится.
— Преподаватель педагогического колледжа на Белой Горе. Знаете ли, там тоже исключительно девушки обучаются. Специальности такие: преподаватель начальных классов и учитель музыки в общеобразовательной школе. Позвольте поинтересоваться: топился кто-то из присутствующих дам или нет? Простите за нескромность.
— Да ладно! Давайте без церемоний. В Озеро входила, но без намерений свести счеты с жизнью.
— Так для чего тогда? Весна очень холодная была, хотя и жара весенняя стояла.
— Закаливалась. По смешанной системе индийских йогов и Порфирия Иванова одновременно.
— Да…закаливаться весьма полезно. А не опасно для здоровья в столь нежном возрасте?
— Нисколечко: самой младшей из нас больше двух сотен лет.
— А я думал, вы тройня. Ни лицом, ни фигурами не отличаетесь.
— Мы тройня и есть, только матушка нас с большим перерывом родила.
— А-а-а. Тогда понятно.
— Вот и отлично, не будем больше об этом.
— Дорогие Иваны Семёновичи! Мои сестрички не очень разговорчивы, они уполномочили меня с Вами побеседовать от лица всех нас.
— Мы? Неразговорчивы?
— Я хотела задать лишь один вопрос: довольны ли Вы своей нынешней жизнью? Отвечайте первым Вы, педагог гимназии.
— Я? В целом доволен. Я цветы люблю, на прежней службе уже не восстановят. А здесь условия хорошие. И с Их Сиятельством мы подружились.
— Вы, Иван Семёнович из колледжа?
— Жить и здесь можно. Но доктор обещал документы о полном излечении оформить. Хочу попробовать заняться прежней деятельностью. Работа мне нравится, и платить стали сносно. А Хозяйка Белой Горы кто из Вас будет?
— Я тебя, Ванечка, в твоём детском путешествии встречала. Просто гуляла по пещерам и пошутила. Но теперь это неважно, ведь ты здоров, так не будем тебя путать. Главное, братец твой Ерошка отыскался. — Лилия, сболтнув лишнего, прикусила язык.
А вы так прямо из Франции под нашей Горой гулять приходили? — смущаясь, задал вопрос Иван из педколледжа. Помолчав пару секунд, добавил, — я один в семье.
— Вот и прекрасно! Вопрос обоим: Вы понимаете, что два одинаковых человека, в разных веках, но с одним именем и профессией это несколько странно?
— Понимаем. — В унисон ответили Иваны. — Но это ведь всё от болезни.
