Она привыкла видеть в чуде лишь хорошее, светлое, восхищаться им, не замечая ни одного из тех его спутников, что вызывали страх или могли стать вестником беды.
И сейчас – она ждала, что не просто увидит будущее, но что ей явится тот волшебный сон наяву, которым она будет наслаждаться до самого мига его исполнения.
Во всяком случае, Мати мечтала, страстно хотела, чтобы все было именно так.
Шло время. Ноги затекли и их начало покалывать множеством крохотных иголочек. Но девушка не смела шевельнуться, боясь, что движение прогонит это чувство.
"Мати, – к ней осторожно придвинулась волчица, ткнулась мокрым холодным носом в руку, – что с тобой? Ты боишься?" "Я? С чего ты взяла?" "Ты вся дрожишь…" Девушка неосмысленно повернула к ней голову, потом вдруг вздохнула, пододвинулась к Шуллат, обхватив ее за шею, прижалась к пышавшему жаром боку.
"Это не страх. Это другое. Мне не терпится поскорее прикоснуться к чуду, которое было мне обещано".
"А… – протянула волчица. В ее глазах волнение сменилось покоем. – А мне показалось…" "Тебе показалось. Кого мне бояться, когда ты рядом?" Та осторожно, но настойчиво отстранилась от девушки, повернула голову так, чтобы заглянуть ей в глаза:
"Я никому не дам тебя в обиду! Я буду драться за тебя даже со стаей собак смерти!" "Спасибо, – утопив лицо в жесткой, пахнувшей пряностями, шерсти волчицы, зашептала Мати, не пытаясь унять хлынувших из глаз слез, – спасибо!" "Ну вот! – притворно заворчала та. – Опять соленая вода! Сколько раз я повторяла одной маленькой девочке, что терпеть ее не могу! Или, став большой, ты обо всем забыла?" "Прости!" "Что с тобой? Что? – шершавый язык Шуллат коснулся щек Мати, ее носа, век. – Кто тебя обидел? Только скажи – и я порву его на части!" "Никто. Это не обида. Это… Это что-то другое… Я не знаю… Предчувствие. Оно такое… Непривычное. Странное. Мне не по себе".
"Так бывает, – Шуллат понимающе наклонила голову. – Я знаю это чувство. С недавних пор…" – ее глаза наполнились грустью воспоминаний, которые останутся с ней навсегда, чтобы, как ей казалось, вечно отравлять счастье солнечного дня.
"Шуши…" – Мати стало любопытно, что случилось с подругой в снегах, какой была ее жизнь вдали от тропы каравана. Она собралась спросить, но в тот момент, когда слова уже почти сложились в вопрос, девушка мотнула головой, разгоняя их, как дурные мысли. "Если захочет – расскажет сама, – решила она. – А раз молчит – значит, ей тяжело вспоминать об этом".
"Мати… – но Шуллат и не нужно было ни о чем спрашивать. Она слишком хорошо знала подругу, чтобы понимать ее без слов. Огромные желтые глаза плавились печалью. – Этот караван… Вдали от него я кое-что поняла: найти свое счастье можно где угодно, но обрести – только здесь".
"Только здесь… – повторила она, задумчиво глядя куда-то в сторону, а затем вдруг вскинулась, выпрямилась: – Я буду бороться за это счастье! Что бы ни ждало в будущем, я не позволю ему уничтожить то, что мне дорого!" – ей сразу стало легче. Исчезли тяжесть и беспомощность, угас страх, в котором больше не было нужды.
"Что это ты задумала?" – волчица с подозрением взглянула на подругу.
"Я загляну будущее!" "Зачем? К чему тратить силы на то, что и так скоро откроется, произойдя?" "Вот именно – произойдя! А если впереди беда?" "Однако, мне показалось, ты ждала совсем другого…" "Да, но…" "Не правильно это, – хмуро заворчала та, – не дело изменять свою судьбу. Даже мысли такие – не к добру! – рыжая шерсть взъерошилась, в желтых огоньках замерцали настороженные огоньки, за которыми проглядывался затаенный страх. – Но если тебе так это нужно… Спроси Шамаша".
"Как! Как я спрошу, когда его сейчас нет рядом! Или ты забыла, что богиня врачевания зачем-то увела его в свой город?" "Спроси, когда Он вернется", – спокойно, словно не замечая тех чувств, которые всколыхнули душу подруги, проговорила Шуллат.
"Но тогда уже может быть слишком поздно…" -И вообще, – не выдержав, вслух вскрикнула девушка, – Он ведь сам мне сказал об этом даре! Он хотел, чтобы я поняла…
"Поняла, – прервала ее волчица, – поняла. Может быть, все дело именно в этом?
Что если Он как раз собирался предостеречь тебя от попытки разбудить его?" "Но зачем? Зачем говорить так… непонятно? Он мог бы приказать, или еще лучше просто взять и забрать у меня его!" – нет, конечно, ей бы совсем этого не хотелось и Мати говорила так только потому, что знала: Шамаш никогда бы не поступил с ней так.
Шуллат поняла это и потому в ее глазах зажегся укор, голова склонилась.
"На время… – смущенная тем, что ее… не ложь, нет – не откровенность открылась, девушка спрятала глаза. – Или…" "Хозяин не хочет принимать наши решения за нас, не хочет заставлять нас принимать решения против нашей воли, – волчица была уверена, что подруга и так все это значит, однако не видела ничего плохого в том, чтобы напомнить ей. – Он считает, что мы сами должны во всем разобраться и лишь указывает направление, говоря загадками. За одним и тем же Его словом множество образов… " "Хватит! – душа девушки затрепетала в груди, забилась, недовольная тем, что ее пытались переубедить. – Почему ты хочешь, чтобы я сомневалась? Разве сомнения – не причина половины бед и ошибок? Нет! Я все верно поняла!" – Мати обиженно поджала губы. Ну как могло быть иначе? Ведь она слушала так внимательно. И вообще – она уже не маленький ребенок, не способный ни в чем разобраться – а почти совсем взрослый человек.
"Раз ты так считаешь… – волчица не хотела с ней спорить. Она пыталась сделать, как лучше. Но если хозяйка считала иначе… что же, она была готова согласиться с ней во всем, даже подчиниться. Шуллат никак не могла расстаться с чувством вины за то, что бросила подругу, не думала о ней, лишь о себе. Она боялась, что Мати, простившая ее раз за поступок, не простит во второй за слово. Чувствуя, что девушка хочет остаться одна, волчица встала, потянулась.-Пойду, пробегусь перед сном. Я буду рядом", – и она тенью соскользнула с края повозки в снег.
"Возвращайся поскорей", – бросила ей вслед Мати, которая, проводив ее взглядом, старательно задернула полог повозки, словно отгораживаясь им от всего того мира, который составлял настоящее, и на четвереньках отползла в свой дальний угол. Ей в голову пришла одна мысль…
Ей захотелось попробовать. Дочь хозяина каравана очень отдаленно представляла себе, каково это – взывать к своему дару. Конечно, она могла дождаться, когда отец вернется из дозора, расспросить его обо всем. Но ждать до утра… Нет, это было слишком долго! Ей было просто необходимо попробовать, прямо сейчас! И, потом, если даже Шуллат начала убеждать ее не делать этого, отец – тем более. Он найдет те слова, которые удержат, испугают, в конце концов, воспользуется правом родителя.
