Она чуть ли не присвистнула, но сдержалась. Было бы неплохо сначала удостовериться, кому принадлежат голоса: друзьям или врагам. Внутреннее чувство подсказывало, что это были враги. А эта химия могла использоваться на определенных стадиях производства монстров.
Нужно было выяснить это, пока еще светло. При всей своей физической завершенности, Джилл была достаточно легкой, чтобы уметь ходить беззвучно. Кошачьими шагами она подкралась к вентиляции, где голоса слышались гораздо отчетливей.
Двое мужчин разговаривали в соседней комнате. Она не могла их видеть, но она слышала каждое слово, громко и отчетливо.
— Хозяева говорят, что мы унаследуем Землю, — проговорил низкий голос.
— Они уже начали работы по усмирению, — ответил, хихикнув, голос повыше. Он звучал, как у Питера Лорра из старого фильма ужасов.
Джилл не нуждалась в выслушивании дальнейшей беседы: это были предатели. Самые настоящие.
Этих падших людишек не собирали на заводах. Джилл была потрясена, что они не могли придумать лучшего имени для Фредов, кроме как «хозяева».
— Я был на брифинге генерала, — произнес глубокий голос. — Он сказал нам, что сопротивление настолько отчаянное, что они начали пропагандистскую кампанию, чтобы убедить людей, что хозяева имеют врагов и в другом месте во вселенной.
— Да, я тоже об этом слышал, — Второй снова хихикнул. — Хозяева — это единственная форма жизни, помимо нас. Они сами нам так говорили. Конечно, это если не считать ту жизнь, которую они создают. Вот почему мы для них так важны: мы — единственные носители интеллекта во всей галактике.
Для Джилл этого было достаточно. Флай часто спрашивал, что она сделала бы, окажись в ее руках предатели. Она также задавалась этим вопросом. Сейчас у нее появился шанс получить ответ.
Доктор Эйкерман считал Джилл гением. Несмотря на свой юный возраст и увлеченность виртуальностью, у нее имелись навыки и для реальной жизни. Она имела много интересов — таких как химия, например.
Пока те двое продолжали беседовать, Джилл проверила содержимое остальных коробок.
Враг использовал эту аптеку, как резервный склад… и здесь у Джилл было все, чтобы сделать циан.
Предатели все еще разговаривали и продолжали играть свою паршивую музыку, издавая достаточно шума, чтобы скрыть Джилл, пока она мастерила свой кустарный химический набор.
Они не услышали, как она поставила портативный вентилятор, снабженный питанием рядом с вентилем. Смешав компоненты, она приступила к приготовлениям. После этого она отошла назад, подальше от смертельного газа цианида, прикрывая рот тряпкой, которую она нашла в корзине с вентилятором. Последние слова, которые она уловила от предателей, были произнесены тем, кто имел глубокий голос, а потом он начал хрипеть, кашлять и задыхаться.
— Хозяева говорят, что Земля для них сейчас самое важное место в галактике, — говорил он, — и мы находимся в самом центре действия.
Когда Джилл покинула аптеку, она устремила ищущий взгляд в темнеющее небо. «Сейчас вы на пути к Фобосу. После этого вы уйдете так далеко, что я, вероятно, уже никогда не увижу вас снова. Я сделала это с ними ради вас. Прощайте, Альберт, Арлин… Флай».
— Земля не очень важна.
— Опять за свое? — возмутилась Арлин.
Сиарс и Роэбак не заметили ее раздражительного тона. Они просто честно отвечали на мой вопрос. Интересно, весь народ Клейв такой же, как они?
— Они не придают оценки суждениям, Арлин, — сказал я. — Если факты оскорбляют нашу гордость, это не их вина.
Если бы взгляд мог убивать, ее взгляд поджарил бы меня на вертеле.
— Не пытайся мне покровительствовать, — сказала она, и это было худшей подколкой моему самолюбию. — Я была удивлена, только и всего. Просто почему же тогда Фреды наплодили столько тонн мерзких чудовищ и наводнили собой Солнечную систему, если Земля для них не важна?
— Спрашивай не меня. Спрашивай их.
Мы повернулись к Сеарсу и Роэбаку. Они молчали. Поэтому Арлин вежливо задала вопрос персонально им.
— Земля оказалась в зоне перекрестного огня. Их не заботит, что будет с людьми. Галактика — это место действия игры. Вы бы назвали галактическую дипломатию другими словами. Нет войны за Землю. Ваше пространство слишком мало. Земля — всего лишь один шаг в игре. Это произошло с вами, потому что вы имеете значение. Все части имеют значение для Клейва. Вся игра имеет значение для…
Он использовал слово, чтобы назвать Фредов. Этому слову не было англоязычного эквивалента. Для человеческих ушей это был шум.
— Только ли народ Клейв сражается с Фредами? — спросила Арлин.
Сиарс и Роэбак поняли, что мы говорим о врагах. По каким-то чуждым нам причинам, они не называли их Фредами. Мне захотелось убедить их использовать любое наше слово, только бы не слышать этот звук, от которого болели зубы.
Отвечая на вопрос Арлин, они использовали другой шум, похожий на скрип ногтями по доске, чтобы описать большую общину инопланетян, в которой народ Клейв составлял лишь малую часть.
— Все, кто здесь, противостоят %$&*@@+.
— Пожалуйста, — попросила Арлин, — не могли бы вы называть их Фредами? Это то слово, которое мы можем понять.
— Фреды, — повторили наши новые товарищи.
— Видите, это не трудно.
Я поблагодарил их.
— Сиарс и Роэбак настоящие джентльмены, — сказала Арлин.
C&P заулыбались. Это было великое открытие — найти внеземных обитателей, умеющих улыбаться, даже если бы это была их версия хмурого взгляда. Мы не стали расспрашивать. Мы не хотели в этом путаться. Они делали все в своих обычаях. Они старательно проделали еще одну попытку дать нам на своем специфическом английском урок галактической истории. Я даже не представлял, сколь многое стояло за атакой на человечество. Внезапно зомби, импы, демоны, призраки, летающие черепа, тыквы и супертыквы, князья ада, паровые демоны, умные пауки и паучки, толстяки, костлявые, пожиратели огня и неведомая хрень из моря — все они показались такими незначительными в той грандиозной схеме, которая была сейчас раскрыта перед нами.
Монстры, с которыми мы бились, были всего лишь пешками. И это не удивляло. Человечество тоже было пешкой в галактической шахматной игре, развернувшейся между Фредами и вестниками.
И так же внезапно стало ясно, почему нас не приветствовали с духовым оркестром и ключом от города, когда мы прибыли. Мы не были для них кем-то значимым. Но в то же время было очевидно, почему мы были приглашены. Мы были в низшей лиге, но тем не менее мы были в игре. Выяснилось, что это был не единственный комок грязи, который не оценивался как звезда.
