Пятнадцатого апреля, в день, когда исполнялось ровно шесть лет с моего прибытия на Землю, Тиландер поднял самодельный якорь и по удару гонга гребцы опустили весла. Провожали нас практически всем поселением: отойдя от берега на метров двести, я осознал, как много людей собралось рядом со мной. Женщины, дети, мужчины махали руками, кричали «Возвращайся скорее, Макс Са!» На минуту я даже устыдился своего решения пересечь Атлантический океан и попробовать вернуться в свое время. Потом перед глазами встала картина убитой горем мамы и папы, что пытаются крепиться, несмотря ни на что. «В любом случае, постараюсь», — пообещал себе сквозь зубы. Этот мир мне стал дорог, но тот был моим с рождения и там оставались мои родители.
В полукилометре от берега, Тиландер поднял парус, ветер был слабый и скорость движения немного упала.
— Экономлю их силы, вдруг придется грести быстро и долго, — пояснил американец, поймав мой взгляд. Я одобрял его решение, почему не воспользоваться ветром, если он попутный. А то, что скорость чуть ниже — ну прибудем на пару часов позже, у нас же не регата на призовое время. Со слов американцев, их самолет находился на западной части Кипра, это означало, что нам придется обогнуть весь остров. По моему атласу получалось, что легче его обогнуть по южной стороне. С северной стороны остров вытянулся далеко, образуя длинный узкий мыс, вдававшийся в море на восемьдесят километров.
Тиландер с сожалением согласился со мной, потому что ветер был в северо-западном направлении.
— Вы правы сэр, с южной стороны расстояние короче, но часть пути придется идти против ветра. Но это лучше, чем потом возвращаться в южном направлении около половины всего пути, — после разговора со мной, он вернулся к рулю. Матросы негромко переговаривались, периодически вскрикивая и указывая пальцами на дельфинов и рыб, выскакивающих из воды. Практически во всех фильмах или книгах о морских путешествиях, рассказывается о косяках летающих рыб, которые вылетают из воды и попадают к путешественникам на плоты или лодки. Ничего подобного с нами не произошло, вплоть до заката я не увидел ни одной рыбы, которая выскакивала бы и летела по воздуху.
Когда солнце скрылось за горизонт, а Кипра не было видно, Тиландер пришел за советом.
— Сэр, плывем дальше или становимся на якорь?
— А что думаешь ты, Герман? Я в морских делах абсолютный профан.
— Сэр, я бы встал на якорь. Направление я знаю, но есть риск нарваться на мель или проскочить мимо. Я пока не научился ориентироваться по Полярной Звезде, которая здесь не на своем месте.
— Хорошо, мы не спешим, можем и утром продолжить, — мне на самом деле было безразлично, а в словах американца был резон. Проскочи мы мимо Кипра, потом придется искать его, тратя силы и время. Практически бесшумно на канате опустился якорь, но глубина здесь была большая и «Акула» продолжала двигаться при спущенном парусе. Через минуту якорь зацепился за выступы на дне, но снова сорвался, чтобы окончательно остановить судно через двадцать метров.
Сегодня мы не стали разводить костер и поужинали сушеным мясом, запивая его водой. Я, засыпая, слышал, как американец расставлял вахты. Проснулся от движения: якорь был выбран, а «Акула» шла с поднятым парусом. Небо только начало розоветь на востоке, но видимость была вполне приличная. К двенадцати часам дня показался горный массив на горизонте, который оказался юго-восточным берегом Кипра. Со слов Тиландера в этой части острова они не бывали. Здесь ветер сменился на встречный и парус пришлось убрать. По сигналу Тиландера гребцы взялись за весла.
Мы плыли в западном направлении вдоль южного берега, держась в сотне метров от берега. Герман хотел плыть дальше, но мне хотелось рассмотреть берег на предмет присутствия человека. В последнее время, все чаще посещала мысль, что крупный остров — самое безопасное место для длительного безопасного существования. А с учетом умения строить корабли, даже живя на острове, мы не были бы в изоляции. Семь часов понадобилось, чтобы пройти остров в ширину и, обогнув острый мыс, взять курс на север вдоль западного побережья. Сразу после мыса открывалась широкая бухта, рядом с которой бухта Плажа казалась микроскопической. Противоположный берег бухты терялся в дымке, но Тиландер с первого взгляда понял, что это не бухта их приземления. На мой взгляд бухта была шириной под двадцать километров, до противоположного берега мы добрались в сумерках и решили встать на якорь.
Двое суток прошли, а я рассчитывал, что за сутки доберёмся. Бухта, в которой приземлились американцы, оказалась следующей по ходу нашего движения и она была еще больше. Только вершины нескольких холмов противоположного берега были видны в свете восходящего солнца.
— Это здесь, сэр, — Тиландер даже подобрался. Самолет мы увидели примерно через час. Я бы его не узнал и проплыл мимо, потому что принял за кусты. Мы пристали к берегу, бросили якорь и по пояс в воде вышли на берег. За прошедшее время, множество птиц облюбовали самолет в качестве насеста, семена плодов в их помете проросли и создали диковинную картину разноцветной растительности. С крыльев гирляндами свисали лианы, а верх самолета был похож на неухоженную лужайку перед домом.
Тиландер с матросами подтянули плот, который мы буксировали все это время. Я даже забыл о нем, а теперь было ясно, почему мы плыли так медленно. Но плыть с груженным плотом обратно… я с жалостью посмотрел на гребцов, которые радовались твердой земле. За год отсутствия американцев на острове козы осмелели и паслись совсем недалеко — в паре сотен метров на склоне холма.
— Гау, Маа, — добудьте пару коз, нам, наверное, придется задержаться на пару дней, — скомандовал я парням и те с готовностью отправились на охоту. Тиландер поставил матросов очищать поверхность самолета. Нам надо было снять все четыре пулемета, мотор и винт, а все остальное имело меньший вес и могло плыть на плоту. Я прошелся вдоль берега: американцам повезло, что они выпали с этой стороны острова. Везде тянулась ровная полоса плотного песка метров в двадцать шириной. Единственный камень был в двадцати метрах позади самолета и именно об него сломалось шасси.
Пока матросы очищали поверхность самолета, Тиландер взобрался на нос самолета, чтобы снять винт. Кроме пружин шасси и пары металлических стоек с разобранного первого самолета, мы не использовали других частей машины. Я держал все разобранные детали в неприкосновенности, возможно, придет день, когда мы сможем использовать двигатели внутреннего сгорания. Колеса первого самолета собирался использовать под повозку, если не сумею сконструировать автомобиль. Автомобиль был моей пока недосягаемой мечтой, но уж очень хотелось рассекать на авто в каменном веке.
Гау и Маа вернулись, подстрелив двух молодых козочек. Поручил им заняться приготовлением пищи, пока остальные работали под началом американца. Когда Тиландер смог снять винт, я засомневался, сможем ли мы втиснуть этого трехлопастного монстра в «Акулу». Но американец предложил альтернативный вариант: расположить лопасти на плоту, а с самолета взамен перенести радиолокационное оборудование в судно. Через два часа мы плотно пообедали, далее предстояло снять мотор, который весит почти тонну и еще другое оборудование.
Работа не останавливалась до позднего вечера и чтобы не бездельничать, я срубил немного веток, устроив себе лежанку недалеко от костра. Весь следующий день Тиландер матерился, но все равно смог снять мотор лишь в сумерках. На третий день к вечеру нам удалось перенести мотор и оборудование в драккар, а лопасть и корпус самолета надежно закрепить на плоту. Решили двинуться в путь и встать на якорь в южной оконечности острова.
Не без сожаления я покинул гостеприимную бухту, ведь остров дарил мне чувство защищённости, которого не хватало на материке. Очень нескоро корабли начнут бороздить море, так что остров на долгие века будет лучшей защитой для развивающихся народов. Некоторые из них сильно прогрессируют, а некоторые так и останутся в первобытно-общинном строе, как аборигены Австралии.
