Через три дня мы с Сигурдом отправились в Тайнборг, за барахлом и забрать к деду Хильду. Я за трофеями и прочим своим личным имуществом, старик тоже что-то собрался продавать из накопанного и изготовленных им амулетов.
На корабле я получил первый урок колдовского мастерства.
* * *
Урок отличался решительно от всего, что я себе представлял.
Рабы собрались на носу стоявшей на якоре шнекки, мы со стариком сидели под тентом на корме, вдоль реки дул легкий ветерок, когда он вытащил из мешка палантир.
— Как полагаешь, приступим? Не раздумал? Еще можешь отказаться, потом поздно будет!
— Нет. Но с чего начнем, не представляю. От этого не по себе.
Старик уселся поудобнее и установил шар.
— С палантира и начнем. Можно тебя как меня когда-то, по старинке учить, с книгами и долгими тренировками, пока разум достаточно не натренируешь, чтобы знания напрямую от учителя получать. Можно и по-другому, насколько я в твоей памяти узрел, разум твой уже достаточно подготовлен обрабатывать информацию. Выбирай, как учить тебя.
У меня отвисла челюсть. Даже не от предложенной методики обучения, а от самого наличия в орочьем языке выражения «обработка информации». Однако попросил дать разъяснения.
— Все очень просто, — ответил колдун, — я свои знания и, частично, умения вкладываю в твою голову. Сразу у нас на это никто не идет, поскольку для разума ученика сия задача может оказаться непосильной. Результат тот же, что ты видел. Когда же он чтением и упражнениями свой разум достаточно к прямому контакту подготовит, тогда и начинается настоящее обучение. Это у нас, орков. Еще Имперские маги так личных учеников обучали. У эльфов в основном не так, разве что родные дети, мало ли кто за вечность врагом стать может, да и одаренным надо быть, а дар не всегда дети полностью наследуют. У них почти все маги в Академии обучаются. Если учитель не слишком талантлив, ученик, с чьим разумом он работает, может сам либо лишнее из памяти ухватить, либо ключи к защите позже подобрать, когда достаточно много усвоит. Как и наоборот. Не считая того, что за попытку вторгнуться в разум у эльфов просто убивают. Не важно, кого.
— Понимаю их. — Сигурд поморщился. — Как ты палантиром пользоваться, не догадываются?
— У нас догадываются, да и у них тоже. Им просто это не надо. Нормальный эльф никому не позволит в своем разуме шарить. Даже преподавателю академии. Если он не очень близкий родственник, и то не всегда.
— Так шарить в разуме и вкладывать информацию — разные вещи?
— Не совсем, без полного контакта как ты определишь, не слишком ли много или слишком сложное что вложил? Спятит ученик, и все. Другой вопрос, что учитель память ученика и его секреты может и не просматривать. Только безопасным усвоением материала заниматься. А коли учитель хитер и подл, может и закладку в разум вложить. А потом врагу продать или сам ею воспользоваться. Потому-то эльфы и не хотят вечностью своей рисковать. Применяют только в отношении самых несложных. У нас проще, еще в Империи над этим подумали. Ты разум и память об уроке сохраняешь и даже можешь свои воспоминания от учителя закрывать.
Это самое первое заклятье, что в разум вкладывается при таком обучении. После него учитель может с твоим разумом все что угодно делать, но только с твоего согласия и с гораздо большей для тебя безопасностью. А если чей разум его все-таки сломает, ты просто умрешь, а сломавший, скорее всего, с ума сойдет. Эльфы его секрет так и не узнали, да и у нас немногие знают. Решай, как будешь учиться. Но учти, без контактов разумов все равно не обойтись. Многое словами не объяснить, а книге не доверить.
Я задумался. Если старый говорил правду, сроки обучения могли существенно сократиться. Но давать копаться в своем разуме желания не было совершенно, я действительно понимал эльфов. С другой стороны, если про первое заклятье он говорил правду, то минусы исчезали. Следовало либо рискнуть, либо нет. Рассудил, что коли старый козел захочет, то заложить какую гадость мне в голову он все равно сумеет, если уже не заложил, а значит, ломаться нет смысла.
Через несколько минут я смотрел в пламя внутри палантира, впадая в полусон-полуявь, еще через некоторое время осталось только пламя. Потом почувствовал кого-то еще, осталось стойкое ощущение излучаемой этим кем-то иронии. Потом в мозг, такое ощущение, начали вкручивать здоровенное сверло, распадающееся в мозгу на некие образы или еще что-то.
Проснулся или скорее очнулся уже утром. Вставая на ноги, едва не свалился из-за проблем с координацией, хотя голова оставалась вполне ясной. Не дал упасть лично Сигурд, он же успокоил вестибулярный аппарат, положив руку на голову и наведя какую-то волшбу.
— Замечательно. Все хорошо. Теперь тебе дня три отдохнуть надо, потом продолжим.
* * *
Наше прибытие в Тайнборг ознаменовалось не менее выдающейся пьянкой. Единственный выживший малолетний сын боргмана Вольф, оставшийся с родней в борге, заплакал от радости, узнав, что мы вырезали и второй эльфийский отряд. Пришлось поделиться впечатлениями о путешествии. После получения информации об уничтоженной эльфийской базе с отрядом короткоухих, кроме отряда самих эльфов, в борге начались народные гуляния. Народ натащил на площадь столов, выпивки и закуски, и дружно принялся отмечать победу, к слову, в пьянке был замечен и мой бывший раб Ансгар, что так и жил в своей старой комнате, повесив на стену чешуйчатый доспех убитого им эльфа. Работал он у дядьки на кузнице, обучая нескольких рабов.
Гуляния с обильными возлияниями закончились для меня пробуждением без штанов, как впрочем, вообще без единой нитки на теле, в чьей-то бане, с голой задницей, прижатой к стене. Прижимало меня довольно симпатичное женское тело, разве что, по моему вкусу, несколько великоватых размеров, лет двадцати пяти-тридцати на вид, ниток на этом теле было нисколько не больше, чем на моем. Лицо показалось знакомым, хотя имени не помнил. Смутные воспоминания развеяли завесу тьмы, как над тем, чем мы с ней занимались в нашей кузне (или не с ней?) и ее бане, так и над тем, что дама была замужем. Причем муж был в данное время в борге, во всяком случае, присутствовал на вчерашнем боргпати. В меня мгновенно вселился дух Кутузова и я поспешил избежать встречи с ее Наполеоном, хотя и поддержал марку, поцеловавшись и простившись с так же проснувшейся ночной нимфой, после чего окончательно оделся и, старательно избегая чьего-либо внимания, сиганул через изгородь. Встречи с мужем, однако, избежать не удалось. Тот обнаружился на площади, в абсолютно невменяемом состоянии, да и не он один. Ладно, хоть дам среди этих алкашей не было.
