— Достаточно! — крикнули с трибун.
А вот что делать дальше — я не придумал. Эдак я его сейчас вытащу — а он меня прибьет сгоряча. Бросил взгляд на скамейку — в окружении двух кислых лиц сиял Ода-сан. Сайто-то понятно — он хотел, чтобы я проиграл и успокоился, да и с генералом тоже — как-никак, конфуз. А вот чего Ода-сан радуется — кто его разберет?
В общем, я скинул смску Сайто и по-английски незаметно покинул место действия.
Широкая стена особняка Кавати только с внешней стороны казалась неприступной. Я то знал, как удобно пробираться по еле приметным щелям в кладке и с удовольствием вспомнил детство, когда летать казалось несбыточной мечтой. Я не решился входить через парадный вход, но мне необходимо было переговорить с кем-нибудь из подруг, поэтому приходилось красться, словно вору — обходить секторы видеокамер, секретки и пройти двух бойцовских псов, сразу накинувшихся на меня с просьбой погладить им пузо. Собственно, это и было самое главное препятствие — к соскучившимся четвероногим присоединились еще трое.
Ай-тян нашлась на качелях. Когда-то мы и познакомились здесь — кое-кому сильно не понравилось, что незнакомый мальчик занял их любимое место.
— Привет, — громко сказала Ай. Я подходил со спины, да и она не оборачивалась, но видимо — почувствовала.
— Привет, — я присел рядом. Широкая доска на металлической цепи могла вместить и троих.
Я хотел было качнуть конструкцию, но ножка девушки удержалась за землю.
— У нас с дедушкой был уговор, — начала Ай после неловкой паузы, — Хорошее поведение в обмен на возможность выбирать.
— Что выбирать?
— Школу, судьбу, мужа, — Ай не смотрела на меня, — Два дня назад он узнал о краже кресла. Мы лишились выбора. Прости, — тихо шепнула она.
— Постой, но как же так… — я был растерян, — Вы же уже в Дакисюро?
— Нас перевели в Сейджо. В скором времени дедушка объявит имена женихов, — словно пыльным мешком ударила Ай, — Я уверена, он найдет нам достойных людей, — одинокая слезинка Ай потекла по щеке.
— Я поговорю с Макото, — двинулся было к дому, но Ай удержала меня на месте.
— Дима, дедушка очень хороший, — с жаром шептала она, — Но прошлая война унесла двух его сыновей и большую часть рода. Он боится новой войны, он боится за меня, за Юко, за наших мам. Мы не в силах взять тебя в семью, не в силах защитить. Прости нас, — Ай уткнулась лицом в грудь и разревелась.
— Значит, дело не вашем договоре. Рано или поздно вы бы начудачили, уж я то вас знаю, — сильнее прижал к себе девушку и поцеловал в макушку головы.
— Юко не хочет вставать из постели второй день. Но она тоже поймет, что так правильнее. На нас большая ответственность и долг перед родом.
Я глубоко вздохнул — вот бы дело было в горячей Испании, где сбежать из дома с любимым — главная тема любовных романов. В Японии всеми правит долг на пару с традициями.
— Тебе лучше уйти, — тихо донеслось, — грустные глаза, быть может в последний раз взглянули на меня.
На этот раз поцелуй вышел дольше, почти в вечность длиной, и куда приятней.
— Эта та беловолосая стерва тебя научила? — тыкнули в меня кулачком, — Хоть какой-то от нее толк, — буркнули повторно, но были прерваны еще одним слиянием губ.
Прошлое рухнуло за спиной. Враги достали через много лет и отняли все самое ценное, а я ничего не могу поделать. Разве что поехать на родину и попытаться дотянуться до самых главных, а там будь что будет. Жизнь померкла и стала серой, безвкусной, бесполезной.
Подходя к дому, автоматически отметил горящий свет в своих окнах. У соседки было наоборот — темно.
Подъезд действительно подрихтовали, выправили поручни. На месте моей двери стояла совсем другая, а у меня и ключей то нет. Я нажал на ручку и толкнул от себя — оказалось открыто.
На моей кровати, возле раскрытого конверта, в куче бумаг сидела Таня. Знакомый конверт — тот самый, что дал мне Ода, предлагая выбрать самому — отдавать или нет. Что же, все решилось само.
— На нем было мое имя, — Таня провела пальцем по бумаге, — Откуда эта информация у тебя? — равнодушный, усталый голос, полный застарелой тоски.
Словно себя услышал со стороны.
— Дали на работе, — я прошел к шкафу, достал объемный спортивный рюкзак и начал аккуратно складывать вещи. Весна в России бывает разная — пригодится и кофта, и куртка.
— Мне сказали, ты работаешь грузчиком.
— А тот дядя на роллс-ройсе — прораб? — хмыкнул, переходя к следующей полке. Пара смен белья, рубашки, остальное можно купить на месте.
— Я возьму фото? — Таня показала изображение матери, — У меня такого нет.
— Бери всю папку. Да, еще, если мстить соберешься — выучи 'Отче наш', - разговор проходил буднично, без сильных эмоций, словно плохую погоду обсуждали.
— Зачем? — подняла бровь Таня.
— В монастыре пригодится.
— Считаешь, раз ты не смог, то у меня тоже ничего не выйдет? — едко спросила маркиза… герцогиня… кто ее разберет.
— Только в фильмах герой может убить раджу и выжить, — в рюкзак отправилась бритва и ножницы, — В реальности для этого надо быть хотя бы виртуозом.
— Куда ты собираешься? — заерзала Таня на месте. Любопытство — страшная сила.
— Убивать раджу, — вздохнул я, подпрыгивая с рюкзаком на плечах. Внутри что-то болталось, неприятно ударяя по спине, странно.
— Ты же не виртуоз?
— А я и не планирую выжить, — сказал я, перебирая вещи повторно.
— Я — тоже! — соседка упрямо вздёрнула носик. Только сейчас заметил ее необычный наряд — две моих рубашки, одна закрывает топ, вторая вместо юбки.
— Ничего не получится, — констатировал я после десятка секунд внимательного разглядывания затейливо сложенных рубашек. Вышло симпатично.
— Еще скажи, я слабее тебя, — от резкого движения несколько бумаг слетели на пол.
— И это тоже, — кивнул, разглядывая флягу, непонятно каким образом оказавшуюся в новом, вроде, рюкзаке. Может, в комплекте шла? — Вот только у меня есть план, а у тебя — нет. Как ты собираешься добираться в Россию? Где будешь жить, прятаться? Вот потому тебя примут возле трапа самолета. Ты будешь сопротивляться, не спорю, но результат один — монастырь. Неприятное, скажу тебе, место. Нас лет в двенадцать водили на экскурсию — вроде как, культурная программа. Весь класс был в глубокой депрессии около месяца, учителя и директора уволили.
— Почему? — робко решилась уточнить Таня.
— Место высасывает все силы у одаренных. За каких-то пять минут ты с ужасом понимаешь, что стал обычным человеком. Нет ощущения собственного всемогущества, внутри только паника и ужас, мысли о необратимости процесса. Я запомнил тот день на всю жизнь. Учитель был простолюдином, не способным на работу с энергией, и ничего не чувствовал. Быть может, он был просто дурак, быть может, мстил за собственную слабость детям, — я на минуту остановился, вызывая воспоминания из младшей школы. Бледные лица детей аристократов, прижимавшихся друг к другу в поисках хоть какой-то поддержки, и высокая фигура преподавателя впереди колонны. Кажется, он рассказывал историю сооружения, но мы его не слушали, пытаясь обуздать истерику в душе. Ибо не достойно благородным… Впрочем, одна из девочек все же грохнулась в обморок, завершив экзекуцию для всех, — Так что дважды подумай, хочешь ли ты туда.
