Глава 46
Этот узорчатый горшок, из которого выпал крупный осколок, я присмотрела давно. Но всё не знала, как его использовать. Ни под один замысел не годился. А сейчас руки сами потянулись. Поставила пострадавшее кашпо на стол, обмела пыль и прицепившийся мелкий мусор и ещё раз осмотрела, на предмет дополнительных повреждений. Мне повезло, не надо было как-то укреплять и маскировать незаметные трещинки и сколы. Единственный трапециевидный проём почти до самого донышка идеально подходил для внезапно возникшей идеи.
Удивительно, что мозг не отказал напрочь после неожиданного признания Трофа. Едва дождалась окончания обеда, выскочила из-за стола и убежала в мастерскую. Пусть без меня разбираются, как Князю дальше жить.
Зачерпнула совком заранее заготовленную дренажную смесь из мелких керамических осколков и камушков, высыпала на дно, поверх уложила тонкий слой садовой земли. В таких работах ценный перегной или специальные смеси особо не нужны. Воплотить замысел можно при помощи недорогих подручных материалов. Главное – чувство меры и конечная гармония композиции.
Маленькие горшки с высаженными в них гнёздами молодила теснились на полке под окном. Выбрала три понравившихся. Примерю и посмотрю, какой лучше всего подойдёт – я планировала поставить его на дно, придвинув к краю так, чтобы вставленный горшок частью стенки, верхней кромкой и мясистыми листьями посаженного в него растения выглядывал наружу. Обсыпала землёй и плотно её утрамбовала для устойчивости, чтобы можно было второй горшочек размером побольше поставить. Покрутила верхний в поисках лучшего ракурса и засыпала пустоты перегноем. Найду, что сюда посадить. Оставленное по краю свободное пространство оформила обточенными в ровные прямоугольники черепками под миниатюрную лестницу, идущую вдоль свободной стенки основного горшка. Заготовка есть!. Теперь начинается творческая работа, которую я любила больше всего. К уже высаженным растениям добавлю или контрастные по цвету и форме, или, наоборот, такие же, только мелкие, чтобы заполнить пространство. А ещё в таких горшечных композициях хорошо смотрятся миниатюрные фигурки людей и животный, макеты домиков, лавочек, уличных фонарей и прочей симпатичной ерунды, хранящейся в большой коробке, снятой Трофом с верхней полки сарая во время уборки.
«Троф… Какого грязного дряка я о нём подумала? Отвлеклась же работой от мыслекаши, закипевшей в голове после дурацкого заявления Князя. Подумать только, женой он меня своей выбрал! Да что ты обо мне знаешь, избиратель? Я же по-княжески ни ступить, ни молвить не умею. Элементарных вещей не знаю. Вон как с пятым пунктом прокололась. Флору с Таей краснеть за меня пришлось. Пусть они в курсе того, что я иномирянка, и понимают, что многого не успела узнать о Тверди и Великодольском государстве, но переживают, как за родную. Эх, ну почему у книжных героинь-попаданок всё сладко и гладко получалось, а у меня…», – думала я, перебирая симпатичные фигурки.
Вот и нашла. Этот домик, похожий на пряничный, очень даже хорошо впишется в композицию, заняв место на верхней площадке, усыпанной мелкими разноцветными камешками.
– Ух ты! Троф, посмотри, красота какая! Анюта, как ты такое делаешь? – Васечка замер, восхищённо глядя своими невероятными глазищами на мою скромную работу. – Это что-то значит?
– Пока нет, – приветливо ответила я другу. – Для того, чтобы этот горшок с посаженными в него растениями начал приносить пользу, надо ещё пару деталей добавить.
Я сняла перчатки, аккуратно сложила их и положила на край стола. После чего приобняла мальчика, желая поделиться тем, что сама чувствую к нему: любовь, нежность, заботу.
– А каких?
– Пусть это останется моей маленькой тайной. Скажи, у тебя есть тайны? – Васил покосился на брата и потупился. – И у меня есть. Давай будем уважать право друг друга на личное пространство.
– Как это? – не понял мальчик.
Теперь не поняла я. Ребёнку десять лет, а он не знает, что такое «личное пространство»?
– В Замке есть комнаты, в которых живёшь только ты? – Васил кивнул. – Прежде чем войти к тебе, люди об этом как-то предупреждают? Ну там, о косяк стучат или в ладоши хлопают перед дверью.
– Зачем?
– Чтобы оповестить о своём приходе и получить согласие на посещение твоих апартаментов.
Мальчик вопросительно уставился на брата. Ой, мамочка! Опять я влезла не в своё дело. Ну кто меня вечно за язык тянет? Там, дома, на Земле «молчуньей» дразнили, а здесь разговорилась, как старый Мазай в сарае. Надо выкручиваться.
– Хотя… может быть, это только в нашей семье так принято было, – промямлила я, смущённо отворачиваясь к рабочему столу. – Я же мало где бывала.
Неловкое напряжение разрядил Гамлет. Он с самым довольным видом – сыт, все друзья рядом, свободы никто не лишает – ворвался в мастерскую, что-то призывное тявкнул Васечке и выскочил во двор.
– Я сейчас! – радостно взвизгнул мальчик, почувствовавший тягостное напряжение в разговоре, и убежал вслед за приятелем.
Хорошо ему. Я бы тоже с удовольствием помчалась с ними, но… Во-первых, Князь стоит у двери, перекрывая выход, во-вторых, я взрослая моса и мне не пристало так себя вести.
– Анюта, вы говорите удивительные вещи! – вдруг сказал Троф. – Отчего-то я никогда не задумывался об этом. Личное пространство… В Замке, в сознании, в чувствах, наконец. Мне кажется, я всю жизнь под контролем. Не помню точно, сколько лет мне было, когда мать ушла в закрытую обитель Святой матери. Три или четыре года. С тех пор я её больше не видел. Только раз в год приходит пустой клочок бумаги как известие, что она жива. Даже не пишет… Я мать плохо помню. Зато наставников хорошо. Меня постоянно одёргивали: не крутись, не бегай, не кричи, не прячься. Прятки были моей любимой игрой. Знали бы вы, как часто хотелось забиться куда-нибудь, чтобы избежать надзора и замечаний! С отцом виделись редко. Раз в неделю он заходил в учебную комнату, спрашивал о моих успехах и, в зависимости от результатов, или ласково трепал меня по голове, или молча уходил. Я жаждал этой скупой ласки так, что изо всех сил старался быть хорошим мальчиком: не шалил, прилежно учился, был вежливым и послушным. Только иногда, в поместье отца Гуса, куда нас вывозили на выходные или на короткие каникулы, мы с ним отрывались. Родители у друга были нестрогие и всё нам прощали. Помню, матушка Гуса, досточтимая мота Галя, говорила: «Разбитое можно или починить или выбросить, разбитые носы и колени вылечить, а вот бушующую в вас, мальчики, энергию надо спускать. Иначе всем худо придётся». Второй раз отец женился, когда мне тринадцать исполнилось. Мачеха меня лет на пять старше была. Если первый брак отца был династическим, как заведено у правителей, то второй по любви. Мне кажется, что отец тогда никого, кроме юной супруги, не видел. Не хуже твоего питомца вокруг неё увивался. Грязные дряки, как же я завидовал! Не понимал тогда, что любовь к ребёнку и к женщине – вещи разные. Помню, изменился я тогда радикально. На меня даже браслет полиарговый надели, чтобы вред никому не нанёс, настолько я стал буйный и непредсказуемый. И вновь тотальный контроль. Наставники даже по очереди ночевали в моих покоях. Отца в те годы я почти не видел. Казалось, он забыл, что у него сын есть. Конечно, полиарг сделал своё дело – приучил к самоконтролю. Я перестал бунтовать, стал спокойнее, но и равнодушнее к себе и своему будущему.
Шаги за спиной Князя, прервали его рассказ. В дверном проёме показался Гус. Моё отношение к нему удивительным образом преобразило внешность мага. То, что раньше казалось злостью, оказалось сдержанностью, внимательностью, осторожностью. Многими качествами должен обладать друг и телохранитель правителя.
– Троф, нам пора. Лучше вернуться в Замок до того, как Совет придумает что-то против тебя. У меня есть пара идей. По дороге расскажу. – Сказав это, Гус отступил было, освобождая Князю дорогу, но через мгновение вернулся и обратился уже ко мне: – Досточтимая моса Анюта, спасибо за вашу смелость и добросердечие. Если Князю не позволят на вас жениться, то я решусь попросить вашей руки.
