— Таковы мои условия.
— В таком случае, нужно сразу обратить к Никласу.
— Только без фокусов-покусов!
Маленького, тщедушного мальчика положили на стол, подстелив сукно. Маттиас принялся тщательно ощупывать его — и ребенок пищал, как новорожденный.
— Что он ест?
— Самое лучшее, что у нас имеется! — похвастался хозяин. — Здесь у нас нет недостатка в еде!
Маттиас взглянул на мать.
— Ему дают молоко, хлеб и все, что у нас есть. Но у него рвота. Единственное, что он может есть, так это кашу…
— И так было все время?
— Нет, сначала все было нормально, потом стало все хуже и хуже.
Она заплакала, а отец рявкнул, чтобы она замолчала.
— В выделениях есть кровь?
— Да, на пеленках…
Маттиас задумался. Ему трудно было поставить диагноз.
— Ты заметила, какую еду он в особенности не выносит?
— Всю еду.
— Некоторые дети не переносят коровьего молока…
Она задумалась, в глазах ее было отчаяние.
— Нет, он не переносит вообще всякую пищу…
— На пеленках бывает слизь?
— Да.
— Тогда все ясно! У него острый катар желудка!
— Я так и знал, — вставил воллерский помещик.
— Почему же Вы сразу не сказали об этом? — вмешался Никлас, до этого молчавший. — Мы зря теряем время на расспросы!
— Заткнись, бесстыдный, сопливый щенок!
Никласу стало ясно, что помещик даже понятия не имел о катаре желудка.
Маттиас попытался успокоить их:
— Я пропишу ему диету, куда входят лекарственные растения…
— Ведьмовские снадобья? — оборвал его помещик.
— Ни в коем случае! Вот это, — сказал он, доставая маленькую коробочку. — Этот порошок достался нам от сведущих в колдовстве Людей Льда. Я отдаю его Вашей дочери, потому что она лучше понимает состояние своего ребенка. Каждое утро она должна давать ему одну маленькую щепотку.
— Не бери это! — приказал помещик дочери, которая уже взяла коробочку. Отпрянув от него, она крепко зажала в руке драгоценное снадобье.
— Я бы так не поступал на Вашем месте, — мягко сказал Маттиас Воллеру. — Датский король Кристиан IV очень хотел, чтобы ему прописали этот порошок, когда его лечил от расстройства желудка мой родственник Тарье Линд из рода Людей Льда. Но ему так и не досталось это снадобье. Мой прадед Тенгель лечил с помощью этого порошка одного священника, и тот не протестовал, хотя и знал, что это колдовское средство.
— Гм… — только и произнес помещик.
— А сейчас ребенок должен принять дозу этого снадобья. Оно сделано исключительно из хорошо известных трав, так что Вам нечего опасаться. Не найдется ли немного кипяченой воды?
Дочь подошла к двери и крикнула слуге, потом вернулась.
— Некоторое время воздерживайтесь от коровьего молока, — сказал ей Маттиас. — Используйте только чистую кипяченую воду для приготовления каши, я напишу, как ее готовить. Но, господин Воллер, Вам не кажется, что такой тяжелый катар невозможно вылечить за один час? Не слишком ли это короткий срок?
— Такова моя воля.
Маттиас вздохнул. Он достал из сундучка жаропонижающее средство и высыпал порошок в бокал с водой.
— Тогда нам ничего другого не остается, как попросить помощи у Никласа, — сказал он.
— Шарлатанское искусство! — пробормотал помещик. — Но пусть попробует! Я вижу, вы хотите, чтобы у постели ребенка стоял сам дьявол!
— Искусство врачевания — это загадка, любезный, — терпеливо пояснил Маттиас. — И не наше дело решать, откуда оно пришло — с неба или откуда-то еще. Я знаю только то, что мой прадед Тенгель очень многим принес облегчение и благоденствие своими целительными руками, и Никлас равняется на него, используя свой дар. Он мог бы иметь власть над людьми, мог бы стать святым, к которому совершают паломничество — но он не хочет этого. Он скромный молодой человек, не считающий себя избранником Божьим, а тем более — избранником Князя Тьмы.
— Но теперь ты все-таки делаешь это, — ворчливо сказал Воллер Никласу. — Почему же?
— Потому что я хочу спасти моих родственников и друзей детства. Мы трое всегда были близки друг другу, потому что у всех нас есть специфические способности.
— Еще бы! — пробормотал помещик. — Я сам видел это у нее… с меня хватит! И у него тоже? Что же он умеет?
— Он может читать мысли, — не без опаски произнес Никлас.
Воллерский помещик с изумлением уставился на него.
— Значит, он…
— Что же?
Помещик говорил это скорее самому себе:
— Узнал, что мы хотим сжечь их…
— Доминик вполне мог это узнать.
По телу тучного помещика пробежал озноб.
А Никлас продолжал:
— И я делаю это потому, что этот маленький мальчик должен быть спасен — ради его матери, у которой наверняка нет иных радостей в этом доме, и ради самого мальчика.
В глазах помещика он увидел вопрос: «А не ради меня?» — но его лицо тут же приняло свое обычное, деспотическое выражение.
— Ну, давай же, нечего тут болтать!
Взглянув на свои руки, Никлас — на глазах у трепещущей матери — положило их на тщедушное тельце, провел ими по бледной коже, потрепал ребенка по щеке и улыбнулся, заметив его испуганный взгляд. У воллерского помещика пока не возникало мысли о том, что все это имеет отношение к ведьмам и демонам.
В комнате было тихо, даже помещик молчал, было слышно лишь, как Маттиас перемешивает порошок. Тишину нарушил приход служанки, которая принесла кипяченую воду. Наконец смесь была готова.
— Будет лучше, если ты дашь это ему сама, — сказал он матери.
Она тут же это сделала: ребенок проглотил это равнодушно и вяло, почти не раскрывая рта. Все это время Никлас не отнимал рук от его тела.
Когда мальчик проглотил все, мать выпрямилась и сказала:
— А теперь остается только ждать, когда он выплюнет все это обратно.
— Обычно это бывает сразу? — поинтересовался Маттиас.
— Сейчас сами увидите.
Они стали ждать, но ничего не было.
— И, конечно, у него тут же начнется понос, — добавила она.
Они опять стали ждать.
— Он может сидеть?
— Только с поддержкой, он же такой слабый.
— Приподнимите его. Так будет лучше для него после еды.
— Да, но тогда начнется рвота!
— Давайте попробуем.
Она подняла за плечи маленькое тельце — нежно, по-матерински. Мальчик зевнул.
— Но… — удивленно произнесла она. — Обычно он…
— Будет лучше, если я снова займусь им, — сказал Никлас и взял ребенка на руки. — Я еще не закончил. Как его зовут?
— Эрлинг, — застенчиво произнесла она.
— Эй, Эрлинг! — улыбнулся Никлас мальчику, держа его на руках. Мать просияла от радости и гордости оттого, что кто-то разговаривает с ее всеми забытым ребенком.
Руки Никласа мягко и осторожно обхватывали маленькое тельце. И вот — хотя голова его неустойчиво качалась из стороны в сторону — мальчик посмотрел на свою мать, найдя ее лицо среди новых и незнакомых лиц, и неуверенно улыбнулся.
