это бы сработало, было сложно. Как бы ни уверяла её Мартина в обратном, даже зная наверняка, Мин всё равно спрыгнула бы одна, не смея рисковать другой жизнью, и сама понимала это. — Не считай, что ты виновата в чём-то. Давай сразу этот вопрос решим: не виноват никто. Чувство вины в такой ситуации — это просто признак совести.
— Говоришь, как на уроке, — друидка хихикнула и шмыгнула носом. — Хоть бы поплакала для приличия.
Конечно же, Мартина этого не ждала и вовсе не считала всерьёз, будто Мин плевать на происходящее. Она никогда не видела некромантов плачущими — и ладно Игнис с Дарком, но и Мин с Китарой как будто вообще не имели слёзных мешочков. Зато они умели делать такие выразительные глаза… вот как сейчас. Зачем что-то ещё, если ты и так всё видишь?
— Мартина, я должна тебе кое-что рассказать.
— Про то, как ты спаслась? Тебя Анубис спас, да? — они медленно пошли к валяющемуся на полу рюкзаку.
— Нет, Анубис просто прыгнул за мной, — в голосе некромантки послышались характерные сердитые нотки, как всегда, когда она жаловалась на своевольства химерала, и Мартина непроизвольно засмеялась от радости — тихо, чтобы не перебивать. — Он разбился, пришлось долго его чинить, чтобы хотя бы идти мог. Потом Кфар более квалифицированную помощь оказал, теперь почти всё хорошо. Но я не об этом. Ты так меня благодаришь, что мне даже неловко…
— Мин, — Мартина посмотрела очень серьёзно. — Ты ведь знаешь, что это значит для меня. Ты ведь и сама знаешь, без слов.
— Да, но ты… — она глубоко вздохнула, будто перед неприятным признанием. — Давай сядем.
Друидка послушно уселась на бревно, которое Мару иногда тягал на плечах, развивая силу. Мин устроилась рядом.
— Я действительно хотела тебя спасти, в этом не было никакой выгоды, просто дружба. Но ты считаешь, что я пожертвовала жизнью, и поэтому видишь меня лучше, чем я есть.
— Что? — Мартина возмутилась. — Ты и пожертвовала жизнью! То, что ты спаслась, просто везение! Разве ты могла знать об этом? Разве знала, когда прыгала?!
Мин виновато поджала губы.
— В том-то и дело, что знала. Я не жертвовала жизнью. Ты должна это знать, потому что между нами всё должно быть честно. Может быть, я не такой хороший друг, как ты считаешь.
Мартина нахмурилась, ничего не понимая. Неужели это обман? Но ведь все верили, что девушка погибла, все переживали, Казир Игниса чуть не убил, все ходили, как в прострации… почему же у выжившей такой странный взгляд?
— Помнишь, мы однажды разговаривали на привале перед сном, и Игнис рассказывал легенды о Смерти? — тихо начала Мин. Мартина кивнула, стараясь вспомнить легенды. Им она обычно не придавала значения, если они не казались ей особенно красивыми или увлекательными. Правда, те она почему-то запомнила.
— Смерть Справедливая, Смерть Милосердная, Смерть Шальная, — перечислила она. — И ещё одна, в которую никто не верит. Смерь Красивая, — по мере того, как друидка вспоминала детали, она начинала говорить всё медленнее, будто слова увязали в тумане. — Она приходит к детям во время их рождения и говорит дату их смерти. И эти люди всегда знают, когда умрут.
Мин очень внимательно посмотрела на Мартину.
— Ты что, хочешь сказать, это правда? Смерть Красивая? — девушка прерывисто вдохнула, потом шумно выдохнула. Мин продолжала смотреть. — Мин, но это легенда…
— Я выжила, — напомнила некромантка.
— Я знаю! Но… но это же… — она потёрла глаза, уставилась на подругу. — То есть ты знала, что не умрёшь, потому что это не тот день, да?
— Всё почти так, — подтвердила Мин. — Но Смерть Красивая не говорит дату. Её называю я. Смерть лишь даёт мне выбор, и я сама могу установить время, вплоть до секунды, когда уйду к ней. До этого меня нельзя лишить жизни. Никак.
Наверное, Мартина была слишком утомлена переживаниями и слишком привыкла к тому, что вокруг творятся разные непривычные вещи — люди убивают взглядом, управляют кровью, мёртвые химералы принимают решения, — поэтому она не стала зацикливаться на понятии «невозможно».
— Но ты ведь говорила, что болела в детстве. Разве ты можешь вообще болеть?
— Как раз болеть могу, — пожала плечами Мин. — Просто не умру, даже если это будет серебряная чума.
— Но это же ужасно! — Мартина прижала ладони к лицу. — Вечно болеть серебряной чумой! Мне страшно это говорить, но иногда смерть может послужить избавлением…
— Это мудрые слова, — кивнула Мин.
— А как же раны?.. — испуганно продолжала друидка. — А если… если ты лишишься руки? Она отрастёт? Или…
— Я не хочу это проверять, — Мин помотала головой и непроизвольно передёрнула плечами. — В нашем договоре было лишь главное — я буду жить. Пока хочу этого, конечно.
— Но это же ужас… — Мартина в прострации смотрела вдаль. — Это очень страшно… Мин, но как может маленький ребёнок назвать дату своей смерти? Он же ничего не понимает!
— Я могу назвать её в любое время, — пояснила Мин. — Не в детстве — никто из детей не хочет умирать. Позже. Главное, что дату уже нельзя изменить. А могу откладывать это до последнего и просто в какой-то момент попросить забрать меня в ту же секунду, если устану от жизни.
— И… — друидка колебалась, предполагая, что следующий вопрос уже слишком личный, но всё же задала его. — Ты уже назначила эту дату?
Мин молча помотала головой. Мартина подумала о чём-то, и глаза её расширились.
— То есть пока ты не назначишь дату, ты… ты можешь жить… сотни лет? Сто двадцать, как друиды? Двести? П… пятьсот?
Каждый раз Мин кивала, не глядя на подругу.
— О Древо… тебе правда пятнадцать? Ты правда младше меня, или помнишь ещё то время, когда в Чёрном Змее не было тоннеля?!
— Да нет, нет, — Мин усмехнулась, искренний ужас Мартины её развеселил. — Мой отец, Афир Катра, действительно мой отец, а ему всего тридцать восемь лет. А мне на самом деле пя… то есть уже шестнадцать, просто я забыла. Шестьдесят четвёртый день Сильной четверти.
— Забыла? — Мартина всплеснула руками. — Мин, как можно забыть! Твой день рождения! Тебя надо срочно поругать!
— Давай, — с чувством вымолвила некромантка. — К этому я всегда готова: даже если и не за что, всё равно потом гадостей натворю.
Мартина резко посерьёзнела и как будто даже немного опечалилась, вспомнив, от какой темы они ненароком отошли.
— Мин… а ты уже делала так раньше? То есть должна была умереть, но не умирала? Была возможность убедиться, что всё действует, всё в силе? Иначе откуда ты это так чётко знаешь?
— Не было. Наверное… то
