Вот же... врет! И с такими честными глазами!
— Темные не влюбляются, Белз. Это что-то для светлых.
Белз легкомысленно дернул плечом.
— Вопрос терминологии. Они влюбляются, мы утопаем в страсти. Они бьют защитными заклинаниями, мы — боевыми. Они могут разнести чей-то дом из благих побуждений, мы — из дурных. Но дом-то все равно снесен, какая разница? Вот и я как тот дом.
Белз мечтательно улыбнулся.
Я почувствовала, что у меня голова идет кругом.
Все эти размышления о сути света и тьмы, о разнице между светлыми и темными…
Удивительно точно накладывались на то, что я сама поняла, когда имела дело с семьей Лайтвуда.
Конечно, пакостят они не с таким энтузиазмом, как темные. Но какой потенциал!
Взять хотя бы Ребекку, которая подослала аж целого мужчину и нашла приворотное зелье, чтобы уличить меня в измене!
По правде говоря…
Не то чтобы все это время я скучала, находясь среди светлых.
Наоборот.
Столько неиспользованной силы и непуганных магов.
Есть, где развернуться.
Нет!
Что еще мне лезет в голову!
— Ты говорил, что знаешь способ расстроить помолвку, — прищурилась я. — Какой?
— А ты этого хочешь?
— Разумеется!
Белз недоверчиво покачал головой.
— Медея, ты влюблена в Лайтвуда по уши!
— Что? Что за бред, тебя светлые покусали? Нет! И, что бы ты ни говорил, темные не влюбляются!
— Конечно, нет, — прозвучал голос за моей спиной.
Обернувшись, я увидела матушку. Она, как всегда элегантная и в равной мере бесцеремонная, вплыла в комнату и вытащила из рукава черный кружевной платок отработанным точным движением.
— Конечно, не влюбляются, — сказала она, приложив платок к уголку глаза. — Темные страстно, до изнеможения любят. И их любовь тяжелая, неотвратимая, густая и безнадежная, как смертельный яд. Разумеется, о ней не говорят вслух. Ее не показывают. Ей отравляют жизнь. И ты, моя беладонночка, любишь так один раз и навсегда. Как я. Как твой отец. Как твой брат.
— Я все еще не понимаю, причем здесь Лайтвуд. Мне нужно расстроить свадьбу! А вы не помогаете!
Мама и Белз переглянулись.
— Сестричка, да ты же про Лайтвуда нам все уши прожужжала. С тех пор, как поступила в АТаС, один Лайтвуд на уме. Какое "расстроить помолвку"? О чем ты? И отдай мне платок!
Что?!
Да как они…
Это другое!
Глава 27
— Сестричка, да ты же про Лайтвуда нам все уши прожужжала. С тех пор, как поступила в АТаС, один Лайтвуд на уме. Какое "расстроить помолвку"? О чем ты? И отдай мне платок!
Что?!
Да как они…
Это другое!
От возмущения у меня впервые в жизни не находилось слов.
— Белз, ты бредишь! — наконец пришла в себя я. — Лайтвуд — это враг, которого я никак не могу одолеть. Разумеется, он занимает мои мысли. Это нормально.
— Во-первых, отдай платок, — протянул руку Белз.
— Да забирай, дался тебе этот платок.
— Это подарок Лили, вышитый ее рукой. Конечно, я им дорожу. Во-вторых, ты, сестричка, обожаешь своего Лайтвуда, уже много лет не находишь из-за него места, думаешь о нем постоянно, от тебя только и слышно: "Лайтвуд то, Лайтвуд это..." А что тебе хочется его достать, а не обнять… так ты все-таки темная, из песни слов не выкинешь, мы все такие. Держу пари, если бы он не посватался к тебе первым, ты бы все равно нашла способ испортить ему жизнь. Найди в происходящем плюсы: тебе будет проще до него добраться, когда вы поженитесь.
Неправда! Лайтвуд просто… невыносимый! И как вообще можно иметь дело с человеком, которого не можешь вывести из себя? Когда-то я думала, что, будь Лайтвуд темным, я бы относилась к нему по-другому, а сейчас… я старательно замела эти мысли в угол сознания.
Да, когда-то я думала, что, будь Лайтвуд темным, я бы... сочла его интересным. Наверное. Очень вероятно.
С тех пор я узнала, что Лайтвуд далек от того светлого, которым я его считала, а его ухаживания, особенно менестрели, вполне тянули на пытки. Несмотря на это, я все равно не собиралась становиться его женой.
Нужно было с этим заканчивать, пока я не тронулась умом, как кузен Аддамс. Вот только как?
— Так что, — подытожил Белз, — я бы на твоем месте, если и сбегал, то недалеко.
— Чтобы он тебя точно поймал, — блеснула глазами матушка. — Женщина должна быть мудрой. Уж точно мудрее мужчины.
Белз решительно кивнул.
Я посмотрела на петлю, свисающую с потолка, потом — на матушку и брата.
Вот ведь… повезло мне с родственниками.
Один кузен Аддамс среди них — нормальный человек. К нему у меня — ни одной претензии.
Он единственный не пытается выдать меня замуж.
— Медея влюбила-а-ась… — протянул Белз, вставая.
— Такое случается. Не бойся, мой ядовитый цветочек, с этим можно жить, — успокоила меня матушка и вдруг навострила уши. — Нет, определенно, в этот раз несут почту. Я должна проверить.
Спрятав кружевной платок в рукав, она заспешила к двери, цокая каблучками и покачивая бедрами.
У нее роман с почтальоном на этот раз? С тем беззащитным юношей, у которого за душой ни гроша?
Однако… чем старше матушка, тем интереснее ее вкусы.
— Готовься к свадьбе, сестричка, — похлопал меня по плечу Белз. — А я, пожалуй, пойду найду Лили. Я давно не говорил ей о том, что она — самая красивая девушка в этом мире. Вдруг она забыла?
Проводив брата взглядом, я задумалась.
Злость, которая последнее время заставляла меня бегать по особняку, кричать, угрожать и бить все хрупкие вещи, утихла, уступив место тлеющим внутри углям застарелой ярости и спокойному рассудку.
Сбежать было самым очевидным вариантом, но делать этого я не собиралась. Я темная ведьма, сбежать для меня означает предать себя. От меня должны бежать. К тому же — это мой дом, и покидать его я не собиралась.
Да и это кольцо… Я опять попыталась его снять — и снова бестолку. Благодаря ему Лайтвуд найдет меня за пару секунд, куда бы я ни сбежала, — кольцо ведь непростое, это родовой помолвочный артефакт Лайтвудов. Защитный, да.
Чтобы невеста точно никуда не делась. Большие затейники эти светлые, если так посмотреть.
А отрубить себе руку… Белз прав, я слишком сильно себя любила для такого. К тому же, никаких гарантий того, что это сработает, у меня не было: все-таки, имея дело с магическими вещицами, нужно быть готовой к любым неожиданностям.
Из вариантов, которые я пока не попробовала, оставался только призыв демонов. От одной мысли об этом по спине бежал холодок.
По сути это было заклинание, похожее на подклад, который я делала под дверями Лайтвуда.
Но сильнее.
Намного.
Во сто крат.
Если я его произнесу, на свет вылезут твари, которых не видел свет.
Это опасно.
Даже Проклятый не смог бы предугадать, чем все закончится. Даже мой отец не сможет обратить его вспять, пока заклинание не достигнет своей цели: не уничтожит Лайтвуда и не сорвет свадьбу.
Произносить его…
Я была темной ведьмой, от деревенской ведуньи-самоучки меня отличало то, что я отлично знала: не стоит иметь дело с силами, которые не можешь подчинить.
Но других способов избежать свадьбы я не видела.
Может, если продумать плетение заклинания таким образом, чтобы замкнуть его исключительно на Лайтвуда и создать несколько кругов защиты, хм… хм… Может получиться.
Но никаких гарантий того, что это закончится благополучно для меня, — да ладно для меня, для столицы! — не было.
А ведь рядом будет Бенджамин... Вдруг он пострадает? А какое мне дело до сына Лайтвуда?
“Медея влюбила-а-ась…”
И вовсе нет!
Заснула я тот день поздно, методично переколотив в доме все вазы.
Утром в день свадьбы проснулась я от грохота и звона. Вскочила, готовясь к драке.
— Прошу прощения, я опоздал, — заявил Лайтвуд, отряхивая осколки стекла со своего ослепительно белого пиджака.
Снова влез в окно.
