глотания моя отработанная вода начала иссякать.
— Что-то я вас плохо слышу, — тем временем продолжал заводить толпу невидимый ведущий. — Вы хотите увидеть бой, полный ненависти, боли, отчаяния и страха?
— Да-а-а! — ещё громче взревели зрители.
— Тогда на эту арену приглашаются двое бойцов, двое воинов, которые идут до конца и не отступают ни перед чем! Ибрагим Асмолов — красная метка! Аркадий Иванов — синяя метка! Выходите, бойцы, покажитесь честному народу!!!
Ну что же, раз приглашают, то надо выйти. Всё-таки зовут…
С одной стороны, это даже хорошо — не придется ждать очереди. Помашемся и можно будет отправляться домой.
— Тебя, что ли? — спросил лысый мужик, когда я двинулся к дверям, застегивая штаны.
— Ага, меня, — кивнул я в ответ и скинул рубашку.
Не хотел запачкать её кровью.
— Ты даже руки не помыл, — заметил желтолицый.
А ведь он даже не открыл глаза! У него такой хороший слух?
— Пусть от этого будет унизительнее поражение противника, — хмыкнул я в ответ.
— Ну да, обоссанной рукой по хлебалу никому не хочется получать. Удачи тебе, малой, — проговорил лысый.
— Удача нужна только слабым, — ответил желтолицый. — Сильные всего добиваются сами.
Я помахал рукой на прощание, а потом открыл дверь. Первым делом я увидел узкий коридор, какой ставят для прохода тигров на арену цирка. В него-то я и шагнул.
Меня на секунду ослепили прожекторы, музыка и человеческий рев ударили по ушам. Я моргнул пару раз, заставив глаза привыкнуть к освещению. Дальше двинулся в ту сторону, где синело круглое пятно. Оно было похоже на сиденье табурета.
Наиболее освещённым было большое, шагов тридцать в диаметре, круглое поле. Напротив синей кляксы краснела такая же красная. Всё остальное пространство было усыпано желтым песком.
За рингом виднелись столики с сидящими людьми. Между столиками сновали официантки с обнаженными молочными железами. Они ставили в основном напитки и легкие закуски. Люди развлекались, глядя на боль, страдания, смерть.
И вряд ли эти люди сами выйдут на поле, они предпочитают смотреть на боль и слезы, щекоча себе нервы.
Неторопливо на красную метку вышел Ибрагим. Он был в спортивных шортах, поджарый, мускулистый, заросший густой шерстью. Его появление встретили более громкими криками, чем моё.
Ну что же, пришла пора заставить людей кричать громче при моем уходе…
— А теперь вторая часть сюрприза! — прокричал незримый голос ведущего. — Вы все знаете, что каждое соревнование к нам присоединяется «темная лошадка»?
— Да-а-а! — грохнул зал.
Тут крики были гораздо громче. Женщины визжали, мужчины орали в голос. У этих людей был выходной, и они отрывались по полной.
— Так вот, сегодня у нас целых две «темных лошадки»! Два человека, которые захотели выступить против Асмолова и Иванова! Это необычное состязание! Необычное оно тем, что с арены уйдут только двое! Да! Асмолов настаивал на уходе одного, а мы решили сделать уход двух! В два раза зрелищнее! В два раза кровавее!! В два раза умопомрачительнее!!!
В это время из двери, из которой вышел я, показался тот самый человек в темной одежде.
— Итак, нашему вниманию предстают ещё два бойца! Теперь мы можем назвать их имена! И это будет сюрпризом для наших ранее вызванных бойцов! Итак, представляем вашему вниманию, дорогие дамы и господа, Павел Лисицкий, сын князя Лисицкого, и Николай Фадеев, сумасшедший дегенерат, которого разыскивает вся полиция Киргизстана!!!
Вот это «темная лошадка»…
Сказать, что я был слегка удивлен, означало ничего не сказать. Я в самом деле был в ещё каком шоке! И видел, как у Ибрагима отпала челюсть. Он тоже не ожидал увидеть ещё пополнение на арене.
А между тем, двое людей в темных одеждах вышли из тех же дверей, что и мы. Правда, они не пошли по цветным углам, а встали перпендикулярно нашей линии.
— Темные лошадки выказали желание биться против двоих бойцов! Нас ждет бой два на два! Это редкое зрелище на нашей арене, но сегодня мы дарим нашим зрителям исключительный шанс насладиться видом этого боя! Только сегодня и только у нас четыре студента Академии Золотого Сечения сразятся между собой!
Невидимый ведущий продолжал нагнетать эмоции. Он начал представлять нас, расписывать наши умения и навыки. Трындел, конечно, но для получения впечатлений годилось.
Я нашел взглядом сидящего за столом Мишку. Тот показывал жестами, что он пытался предупредить, но ему не давали этого делать. В конце своей буффонады он развел руки в сожалеющем жесте, а после схватился за голову.
Лисицкий, вставший по правую руку от меня, снял капюшон и посмотрел на меня:
— Ну что, вот и пришло время выяснить наши отношения до конца…
— Э! Ти зачем здэсь? — крикнул Ибрагим. — Слышь! Это наше дэло!
— Ваше «дэло»? Эй, бородатый, это не только ваше дело, — отозвалась вторая «темная лошадка». — У нас тоже есть предъявы к этому перцу. Из-за него у нас появились…
— Николай, не стоит! — окрикнул его Лисицкий. — Мы просто отомстим за наше унижение.
— Эта нэ вашэ дэло! — упрямо произнес Ибрагим.
— Да? Если ты так упорствуешь, то тебе будет полезно знать, что это я подговорил Баху напасть на этого щегла и на его брата. Они убили моего хорошего слугу, и я не мог этого так просто оставить, — проговорил Лисицкий.
— Это слуга собрался нас убить, а мы лишь защищались! — буркнул я в ответ.
— Что ти сказал? — прорычал Ибрагим, устремив красные глаза на Лисицкого.
— А что такого я сказал? Баха любил деньги, а я заплатил ему достаточно, чтобы они организовали небольшую сценку. Они нашли какую-то местную проститутку, и та выбежала в нужный час. Они всё разыграли как по нотам, но этот урод победил их. Скорее всего, ему повезло. Баха тогда сказал, что он просто поскользнулся, но потом он пообещал, что соберет людей и тогда наверняка убьет этого мудака. Я не знаю, каким образом в дело вмешались те евреи, почему они заступились за нищего простолюдина… В общем, теперь это и твоё дело, Ибрагим. Я тоже твой враг. Так что теперь всё в норме?
Налитые кровью глаза Ибрагима переходили с меня на Лисицкого и обратно.
— Он правду гаварит?
Я пожал плечами:
— Мы с тобой договорились о том, что я всё скажу в конце боя. От своих слов я отступать не намерен.
— Ты… ты урод! — проговорил Ибрагим.
— За эти слова ты тоже ответишь, чурка, — хмыкнул Лисицкий. — Как же я ненавижу ваше племя… Чуть ли не больше, чем простолюдинов, которые хотят сравняться с дворянами. Всегда понты колотите, выступаете и хотите показать себя выше других, а по факту ничего из себя не представляете! Вы такие же, как остальные люди, но пытаетесь выделываться, из шкуры вон лезете… На
