class="p1">— Тут бои без правил, дурачок! — гаркаю я в ответ и тут же ухожу с линии возможной атаки.
Вовремя! Мимо проносится взрывная волна. На этот раз она выше и мощнее. Могла бы и вовсе располовинить меня на две ровненькие части. Мда, мало приятного…
И тут я начинаю свой танец в темноте. Если Лисицкий опирается на дальность атак и на визуальную составляющую, то этим надо воспользоваться!
Я же слышу и ощущаю его. Слуховой контакт обрисовывает его фигуру. Я слышу его дыхание, я чувствую запах его туалетной воды. Он для меня как на ладони…
Самый обычный удар в челюсть отбрасывает Лисицкого на два метра. Однако, я не позволяю ему упасть — тут же перехватываю арканом из молнии за ногу и дергаю обратно. На подлете следует хороший удар пяткой в живот и сдавленный сип боли идет мне наградой.
Новый удар, ещё и ещё. Я метелю этого перца не жалея кулаков. Стараюсь не убить, чтобы потом не было предъяв со стороны его родителей. Однако, еле слышный хруст ребер доказывает, что я всё-таки немного перестарался.
Да и насрать — доктора подлечат. А пока что…
В этот момент я получаю удар по затылку такой мощности, что из глаз сыплются искры.
Вот же зараза! Пока я бил Лисицкого, ко мне подобрался его напарник!
Этот удар на миг выводит меня из равновесия, а в следующий миг я вижу, как приближается огненное копьё. Оно пронизывает клубы дыма, разгорается всё ярче и ярче по мере приближения. И я не успевал ничего сделать — ни уйти с линии атаки, ни поставить блок, ни банально упасть на спину.
Это копьё вот-вон пронзит мою грудь. Оно приближается со скоростью метеорита и у меня не остается времени даже на последний вдох.
В это время мимо пролетает тень, а потом…
Я вижу, как эта тень принимает на себя копьё. Вижу, как оно входит в грудь Ибрагима в области сердца и бородач падает навзничь.
Он… Он принял удар за меня? За того, кого недавно хотел уничтожить?
Пожертвовал собой ради ничтожного простолюдина?
Осознание этого бьет по башке сильнее молота. До этого случая никто и никогда не жертвовал ради меня своей жизнью. Никто не заслонял меня от вражеских атак по велению сердца, а не ради грядущих благ…
Моё сердце пропустило удар…
И я ещё думал, что этот бородач такой же, как и его братья по клану. А он…
Вновь возникает копьё, но на этот раз я уже пришел в себя. Ибрагим подарил мне ту пару секунд, которая была нужна. На этот раз получается не блокировать копьё, а послать его обратно. Туда, откуда оно вылетело.
Да, эта техника немного трудна в исполнении, но… Если вовремя захватить летящий предмет, крутануться вокруг себя и выбросить его обратно, то получается очень затейливый элемент боя. В прошлом своём теле я так ловил и выпускал обратно пучки плазмы из бластеров противников.
Сейчас же огненное копьё вновь пронизало пространство, укрытое темным дымом, и воткнулось ровно в грудь Николая. Он как раз пытался создать третий метательный элемент, но не успел.
— Агррх! — выдают его губы, когда он отлетает прочь.
И этот сип для меня слаще музыки… Он придает мне сил. Кристалл Стратогата раскаляется на груди, принимая в себя боль и страдания арены. Я чувствую, как руки и ноги наливаются мощью. Я чувствую, как Владыка Сорока Галактик просыпается внутри, расправляя стянутые хитином плечи.
— Ты! — раздается слева. — Я убью тебя!
А-а-а, это Лисицкий… Что там бормочет эта жалкая букашка?
Взрывная волна?
Да это даже не шутка, это так, смешение юмора и дебилизма. Я просто делаю шаг в сторону и оказываюсь вне зоны поражения.
Огненные шары? Они пролетают мимо, отраженные возникшими на предплечьях щитками.
Я вижу ужас в глазах Лисицкого. Я вижу страх и вижу отражение себя — воителя, покорившего четверть Вселенной. Вижу того, под чьей стопой трепещут миллиарды жизней. Я иду к лежащему на полу ничтожеству…
К тому, кто всё это организовал…
— Не подходи ко мне! Не подходи! — визжит Лисицкий, пытаясь отползти назад. — Я не виноват, это всё… Это всё Николай!
Ничтожество… червяк… мразь…
Даже в такой ситуации он пытается уйти от своей ответственности, пытается переложить вину на другого. Я поднимаю руку. В ладони появляется металлический шар.
Всего одно движение и одной мразью на Земле станет меньше. Земля вздохнет свободнее…
Лисицкий закрывает лицо руками, а на его штанах появляется темное пятно. Мда, весьма храбрый поступок перед смертью!
— Стоп! Остановить бой! — раздался крик ведущего.
Ага, сейчас. Вот прямо бегу и падаю. Я выбрасываю вперёд руку… Всего-то полтора метра, я не могу промахнуться!
Я пытаюсь выбросить вперёд руку. Пытаюсь, но она остается висеть в воздухе, скованная неведомой силой. И эту силу мне не одолеть.
Остановили бой…
Вот как же невовремя! Всего-то и не хватило пары секунд…
Я разжимаю ладонь. Шар просто падает в песок арены.
— Победил Аркадий Иванов и Павел Лисицкий! — провозгласил ведущий. — Они одни могут удалиться с арены на своих двоих.
На своих двоих? А как же Ибрагим и Николай?
Я повернулся к лежащим на песке. Возле них обоих уже суетились люди. Откуда-то взялись носилки. Ибрагима аккуратно уложили на это переносное устройство.
Он смотрел на меня и пытался что-то сказать, протягивал руку. Я тут же подошел и сжал его руку в своей ладони.
— Скажи, эта правда? Правда то, что гаварил твой брат и этот шакал? — просипел Ибрагим.
— Да, это правда. Твои близкие повели себя плохо. Мне пришлось защищаться, — сухо ответил я.
— И ты… Ты адин?
— Да.
— Ты великий воин. Я щастлив, что сражался рядом с табой! Ты прасти маих близких. Они… Их падставили…
— Я на них не в обиде, — пожал я плечами.
— Тагда… Не дай в абиду Нину? Ни каму не дай её в абиду! Абищай! — Ибрагим попытался рвануться, чтобы захватить мою руку своей второй рукой, но сил у него не хватило.
— Обещаю, — вздохнул я.
Для меня это слово ничего не стоило, но если умирающий просит, то почему бы и не дать это глупое обещание, которое ценится только у людей?
Ибрагим откинулся назад и его глаза расслаблено прикрылись. Пальцы стали ватными, и рука упала вниз. Окружающие люди оттеснили меня, унося Ибрагима прочь.
Точно также поступили и с Николаем. Когда я повернулся к Лисицкому, чтобы сказать тому пару ласковых, то этого щегла уже не было на месте.
Бой без правил закончился неделю назад. Всё это время в Академии было пасмурно. Двое учеников из числа аристократов покинули Академию и по ним теперь скорбели.
Студенты
