поручил волшебнице Юон, третьей из пятёрки. Заклинания Юон были более традиционными, но вот её характер вызывал даже большие подозрения. Бледность, чёрные одежды и постоянно расширенные зрачки глаз создавали образ настоящей ведьмы. По опыту Оррика, подобные образы редко не соответствовали внутреннему содержанию, да и в общении из Юон регулярно прорывалась ядовитая злость.
В общем, оба источника чародейской поддержки не вызывали доверия, хоть и по разным причинам. Кстати, если речь зашла о доверии, если кто точно не пользовался доверием Оррика, так именно Агарнат. Вот ради чего ему захотелось поболтать непременно наедине? Естественно ради того, чтобы пощупать воду — не замышляет ли Оррик чего против своих товарищей, нельзя ли с ним сговориться?
— Я человек простой, — усмехнулся Оррик, делая вид, что данное умозаключение от него ускользнуло. — Нет у меня особых тайн и секретов. Боюсь, всё, что ты хотел обо мне знать, не узнаешь, пока речь до дела не дойдёт. Но признаться, ты меня малость обидел. Может и я человек со стороны, но всё же тёртый калач, старый солдат.
— Да мы того, все здесь со стороны. Ну, почти все. Ротье вот вроде Кларину с Клармондой старый друг.
Ротье, последний из пяти драконоубийц, был эльфийским воином. По личном опыту Оррика, эльфы, ну, по крайней мере, те, что покидали свою родину в поисках приключений строго, практически без полутонов, делились на две категории: образцы благородства и куда реже встречающихся негодяев без малейших признаков совести. Ротье, высоченный, светловолосый богатырь, даже на рослого Оррика смотревший сверху вниз, видимо принадлежал к первой категории.
— А мы-то все тут больше ради добычи, — продолжал молоть языком Агарнат. — Хотелось бы только удостовериться, что её поделят честно.
«— Трусоват ты, однако,» — подумал Оррик. «— Уж если склоняешь кого на сговор против товарищей — то лучше сразу брать быка за рога и выкладывать всё как на духу. Здесь у нас не высокий суд, чтоб в случае чего можно было вывернуться на казуистике.»
Но вслух сказал, продолжая прикидываться несмышлёным:
— А я вот здесь больше ради мести. Не волнуйся, слишком много не заграбастаю.
Как видно, Агарнат счёл собеседника непроходимым тупицей, потому что дальнейший разговор на пути к лагерю был ни о чём.
Но на следующую ночь Оррик рассказал обо всём Ротье, когда сменял того на посту, да ещё прибавил, что от Юон тоже можно ждать любых гадостей — и в первую очередь сговора с Агарнатом
Эльф потёр лоб, обдумывая услышанное и, наконец, ответил:
— Всем, конечно, хотелось бы, идти на опасное предприятие бок о бок с истинными героями, а не с подонками. Но увы. Дваждырождённые, готовые лезть к дракону в логово, на деревьях не растут. Что же до опасности предательства, когда дракон умрёт — болваны, способные воткнуть нож в спину своим товарищам, не зная, что потом делать с Кларином и Клармондой, не дожили бы до их ступени и круга. Будь их, в итоге, четверо, они бы могли бы на что-то решиться, но вдвоём — нет. Ларака они тоже ни на что не подговорят, он может и свирепый варвар, но не лишён чести и считает себя в долгу перед Кларином.
Оррик повертел его слова у себя в голове — и согласился.
Вот только оставался вопрос насколько его спина в безопасности от самих Кларина и Клармонды… Оррик поставил бы три к одному на правильность своей оценки брата с сестрой. Но три к одному — не абсолютная гарантия, Оррику случалось сильно ошибаться в недавно встреченных людях. Да и Ротье, проживший на свете немало столетий, тоже мог быть очень искусным притворщиком.
С другой стороны, если без конца подозревать и сомневаться — когда же действовать? А Оррик предпочитал действовать.
* * *
Но, само собой, действовать он предпочитал по плану и узнав как можно больше о возможных противниках. Он давно уже запомнил наизусть всё, что Кларин и Клармонда могли сказать о боевых способностях Раймертиса и о его логове. Но вопросы ещё оставались, правда Оррик не был уверен, какие из них стоит задавать. Когда их маленький отряд остановились на ночлег в двух днях пути от разрушенной столицы и скудный ужин был уже почти доеден, Оррик решился на один:
— Есть вещь, которая меня немного беспокоит, Кларин. Все знают, что Раймертис совершенно изменился, перед тем как разорить землю рек и долин. Физически, я имею в виду. Я, честно говоря, впервые слышу, чтобы с драконом случалось нечто подобное. Может, это было какое-то проклятие? Есть ведь проклятия, которые карают наглецов, избавивших их жертву от мучений.
Кларин поглядел на Оррика, поправил очки одним пальцем, прежде чем ответить:
— У вас в Яннарии, у самого края континента, драконы чаще встречаются в сказках, чем в жизни, не правда ли, Оррик?
Когда Оррик развёл руками, подтверждая правоту догадки, Кларин продолжил:
— Святые и учёные мудрецы испокон веков рассуждают о том, как связаны душа, разум и тело. Если крайне упростить, свести плоды множества трудов возвышенных умов над осмыслением тончайших взаимосвязей, к нескольким простым фразам, то можно сказать, что у смертных тело довлеет над разумом. Лишь смертный с большой силой воли может ограничивать власть его порывов, и лишь дваждырождённые, причём весьма далеко ушедшие по Путям, постепенно обретают способность изменять своё тело согласно своей воле. Да и то, даже среди воплотителей, осознающих и реализующих эту способность в наибольшей мере, многие пользуются ею лишь для пущего потакания своим телесным желаниям.
Кларин мрачно усмехнулся:
— А вот у драконов всё наоборот. Их разум довлеет над телом. В общем, как и у большинства созданий, которых мы для простоты понимания называем «волшебными». И если разум дракона надломлен, то его безумие скоро исказит его внешность и способности. Как это случилось с нашим противником.
— Но погоди, — Оррик был искренне удивлён, — Мне казалось, что у драконов есть свои… разновидности, вроде рас и видов окололюдей? Как же такое возможно, если тело каждого из них может меняться по хотению его левой пятки?
Кларин усмехнулся снова:
— Ну во-первых, изменения всё же не настолько просты и быстры, как ты, Оррик, кажется, представил себе. А во-вторых, ты и
