Часть 10
С тех самых пор по Каанхору поползли слухи о возвращении багряного воинства. Многим это словосочетание понятным не было, ведь кого станет интересовать сказание, чья достоверность подвержена сомнению? Однако с тех пор, как воитель в красных доспехах стал появляться на глазах у заворожённых людей, многие пересмотрели своё отношение к этой истории. И проблемы с исполненными желаниями начинали истаивать. А между тем, день войны близился.
Золина стоит на развилке. Три дороги пред ней: одна ведёт прямо на север, вторая заворачивает на запад, третья — на восток. А над ними три горы воздвигаются. И на вершинах гор тех стояло трое облачённых в мантии исполинов. Девушка понятия не имела, где она и что ей нужно было делать, как вдруг зашевелился первый горец — он стянул с главы капюшон, и взору воительницы открылось знакомое лицо — это был один из учителей Дракалеса, кого ваурд именовал Уаром. Злобная маска блеснула оранжевым светом, и со стороны северной дороги послышался конский топот. На горизонте показалось неисчислимое множество наездников, а во главе их был виран северный, чей лик был искажён яростью…
Золина пробудилась раньше, чем закончился сон — она разорвала его с помощью силы разума. Тренировки с Дракалесом оказывали на деву непредсказуемое влияние, что порой ваурду мнилось, как словно пред глазами его стоит не человеческое создание, но воительница Атрака. Не теряя времени на борьбу внутри себя, пытаясь отыскать причины, почему она не должна рассказывать своё сновидение учителю, пробудившаяся сразу же обратилась к сидящему на полу исполину: «Началось. Боевой марш двинулся. Нужно готовиться» Дракалес разомкнул глаза и сказал: «Кто пробудился первым?» — «Северный. Гнев» — «Не страшись его пришествия, ведь пройдёт ещё немало времени, прежде чем он переступит границу с военными мыслями. Постарайся забыть то, что тебе приснилось сейчас, а с завтрашним днём мы приступим к сбору воинства» Однако ж Золину терзали также и другие мысли, а потому она даже не попыталась заснуть. Дракалес, зная о том, сам обратился к ней: «Стало быть, имеется ещё нечто, о чём ты умолчала, но теперь над чем ломаешь голову» — «Верно. В том сне… я стояла на перекрёстке трёх дорог: уводящих на север, запад и восток. Над дорогами этими воздвигались три горы, а на вершинах тех гор стояли трое высоких в мантиях: тёмно-красного, тёмно-зелёного и тёмно-синего цветов. Пока я думала, что же мне надо сделать, громила в тёмно-зелёном одеянии вскинул капюшон, и я узнала в нём маску твоего учителя по имени Уар, а дальше началось боевое шествие отрядов по северной дороге во главе с вираном яростным… Дракалес, неужели твои учителя причастны к тому, что три вирана восстанут на нас?» — «Всё верно, Золина, потому как мир в землях этих был крайне непрочным, и только предназначение удерживало вас от войны. Моё же пришествие стало сигналом к тому, что события, которые были запланированы много веков ранее, должны свершиться, и теперь мир исчез. Грядёт эпоха войн. Но не страшись, ведь с вами я. Адин и государство его выстоят. И даже, более того, оно воспрянет над иными странами и будет мир извечен в землях этих» Поверив слову Дракалеса, девушка спокойно улеглась на место. Однако сон её не скоро настиг, ведь долго она измышляла над словами своего учителя.
Поутру ваурд явился к тронному залу Адина и стал дожидаться окончания беседы управителя с тремя посыльными из других городов, которые явились в Каанхор ранним утром. Это были гонцы вирановых наместников наиболее крупных городов Южного государства. Поняв, что пришествие тарелона для его страны значит неминуемое начало войны, его величество задумался о том, чтобы призвать на помощь воинство Гарманду́ра, Севенго́ля и Ра́фида. Однако долго медлил с этим делом, и несколько дней назад вернулся к вопросу этому и разослал в три города послов с просьбой о помощи. Теперь же пришли ответы. Дракалес застал речи последнего из гонцов, но по напряжению, которое рисовалось на лице вирана, понял ваурд, что дела не так хороши, как ожидалось: «… три сотни, не больше. Проблема с набегами диких животных на окрестные деревни так и не улажена. Хищники множатся очень обильно, и часто случается так, что звери забредают в деревни в поисках поживы. Три сотни от силы может выделить Рафид» Потирая свою бороду, которую Адин недавно стал отращивать, ответил: «Неутешительные вести. Если уж случится так, что соберётся на войну с нами вся страна, не говоря уже о союзе стран, мы вряд ли сможем дать им достойный отпор. Но пусть будет так, как есть. Восемь сотен воинов в общей сложности не помеха на бранном поле, — далее Адин обратился к ваурду, — Что ты скажешь на это, друг мой? Устоим ли мы со столь малым подкреплением против троих виранов?» Отвечал на это Дракалес ему так: «Если бы три управителя объединились против тебя, я бы присоветовал собрать на оборону всякого мужчину иль даже женщину, которые способны сражаться и не струхнут при виде вражьего воинства. Но прошлой ночью Золине явился сон вещий, в котором было дано предупреждение. Управитель северный выступил. И он несёт с собой гнев» Глаза Адина вдруг сделались круглыми, как у совы, и виран вострепетал: «Что ж ты вчера об этом не сказал?! Нам нужно готовиться к войне, — далее он обратился к гонцам, — Скачите к трём наместникам и просите у них выслать воинства больше, чем было обещано! Марма́р приближается» Раскланявшись, трое мужчин умчали прочь из дворца, а виран сделался спокойным, говоря: «Как думаешь, мой ход сработает?» — «Непременно. А теперь услышь, что тебе незачем волноваться по поводу грядущей войны, потому что воинство Мармара невелико. Этим вираном правит гнев, что есть наивеличайшей из ошибок в деле войны, потому как не нужно ненавидеть врага. Гнев лишь станет туманить разум, путать мысли, не давать строить тактики и размышлять над манёврами. Возненавидев тебя, Мармар уже обрёк сам себя на поражение. Он непредусмотрительно отнёсся к сбору воинства, он не стал возводить планы и обходные пути. Тур э нуол — вот его девиз. Поражение и забвение. В таком случае тебе поможет одолеть врага холодный разум. Запомни, прощённый виран, что не стоит недооценивать врага, ровно, как и страшиться его. Не нужно питать ненависти или снисхождения. Ты должен делать то, что велит тебе разум: если ворвался в твою страну он — срази его. А если одумался и свернул с пути — отпусти с миром. Если твой разум будет по-иному как относиться к Мармару, будь у тебя хоть воинство, двукратно превосходящее противника, ты падёшь. Но с тактикой и продуманными ходами ты сумеешь победить и в одиночку яростного противника» Глубоки были мысли Адина в тот миг, так что, договорив слова свои, Дракалес удалился.
К полудню вся гвардия (за исключением городского патруля, ведь Каанхор пребывал ещё в волнении от происков эджага) была собрана на главной площади. Тысячи воителей и одна воительница располагались в боевом порядке, показывая свою доблесть и готовность к обороне. Это был лишь ещё показательный сбор. Дракалес и Асон проходили по рядам воителей, рассматривая их: генерал внешне, Дракалес заглядывал в душу. Войсководитель управителя выглядел статно и со всей серьёзностью подошёл к делу. Всякий был безупречен в глазах грозных наблюдателей. Позднее явился сам владыка. В своём боевом доспехе он выглядел величественно. Понял тарелон, что это обмундирование есть наследственные регалии, которые носил сам Астигал (потому что в таких же доспехах прадед нынешнего вирана и был изображён на монументе): шлем-каска с открытым лицом и конским хвостом на затылке; трёхпластинчатые наплечники; на кирасе красовался герб Южного государства, тот самый, что лицезрел ваурд на гобеленах в палатах Адина; обоюдоострый меч с гардой в виде дракона, а рукоятью был его хвост. В общем, Адин подавал вид истинного полководца. Но своим мундиром он не стал хвастаться, хотя тарелон и почуял, как приятно сделалось на душе Адина в тот миг, как услыхал изумлённое перешёптывание среди гвардейцев, и увидел, что его сравнивают с монументом Астигала. Однако невзирая на это, он достал карту, и они с Дракалесом и Асоном стали рассматривать возможные пути наступления врага.
