Однако первые же мои попытки начать реализацию плана вызвали в поселке волну протеста. Я объявил, что мы больше не будем покупать вино у торговцев, мы станем выращивать собственный виноград и займемся виноделием.
« А как же мы будем без вина все это время?», кричали карнуты.
Пришлось напомнить, что были времена, когда мы обходились без вина. Это римляне привезли его в Галлию; до этого мы пили ячменное пиво, медовуху, воду, в конце концов, если хотели пить. К тому же у нас оставался небольшой запас, и если не тратить его бездумно, на некоторое время хватит. А когда вино кончится, будем вспоминать о нем и работать еще прилежней, чтобы производить свое. Зато мы не будем зависеть от иноземцев.
— А как насчет других товаров? — выкрикнул кто-то.
— Начнем с вина, — просто сказал я. — Привычка к роскоши делает нас слабыми. Можно обойтись без шелка, ласкающего кожу, без жаровен для обогрева. Мы должны вспомнить время, когда сами себя обеспечивали и совершенно не страдали от этого.
Друиды из других племен довольно часто приходили в Рощу. Я говорил с ними и потому находился в курсе событий, происходящих в дальних уголках свободной Галлии. Сулис постоянно отчитывалась о том, как продвигаются дела с убеждениями Бриги.
— Она уже не так враждебно настроена к Ордену, — говорила целительница. — Она же видит добро, которое сможет делать, став одной из нас. Но каждый раз, стоит мне добиться хоть какой-то подвижки, Кром Дарал начинает скулить о своем одиночестве и своих болях, и она поддается на его уговоры. Дескать, не может оставить его в одиночестве. «А как насчет моего одиночества?» — подумал я.
Луна нарастала и умалялась. Колесо года катилось по дороге времени. Однажды Тасгеций по своей воле пришел в Рощу. Этакий официальный визит признания нового главного друида. Я ни словом не обмолвился о причине смерти Менуа, хотя видел, как он ждет такого разговора. Мой наставник умер, и я, его ученик и приемник, должен сделать все, чтобы смерть его не осталась неотмщенной. И я сделаю.
Надо было как-то развлекать короля. Он не должен догадаться о моих подозрениях. Я мысленно стиснул зубы и пригласил его к себе домой. Стоило королю увидеть Лакуту, как глазки его подернулись масляной пленкой.
— Наслышан я о твоей танцовщице, — сказал Тасгеций, взбивая усы. — Молодец, Айнвар! Хорошо, когда у главного друида хватает сил на все. — Он игриво пихнул меня локтем в бок. Я отодвинулся подальше. — Ну и как она? Хороша? Что скажешь?
— Она моя гостья, — ответил я уклончиво.
— А-а! Ты любишь заморские фрукты! Рабыня — это прекрасный пример для всех нас. Надо бы и мне завести себе парочку. Они же молчат обычно? В отличие от наших женщин... — Король облизнул губы и продолжал разглядывать Лакуту. Та была похожа на кролика, оцепеневшего при виде подбирающейся змеи.
— Мне нравятся эти новые обычаи! — разглагольствовал Тасгеций, развалясь на моей скамье. — Твой предшественник прожил много зим; естественно, он цеплялся за всякие замшелые традиции. Я-то больше настроен на новое, ну прямо как ты со своей рабыней! — Он широко улыбнулся.
Так, подумал я, сейчас он попросит меня поделиться с ним женщиной по законам гостеприимства.
Я поспешно наполнил большой кубок и сунул ему в руку, чтобы отвлечь внимание. Король сделал большой глоток, поперхнулся и выплеснул кубок на пол.
— Что за гадость ты пьешь? Как ты можешь предлагать такое королю? — взревел он, вскакивая на ноги. Большие волосатые руки сжались в кулаки, словно он приготовился к бою. Кубок все еще катился по полу.
— Я не думал тебя оскорбить. Я сам это пью, — голос мой звучал спокойней некуда.
Он выглядел сбитым с толку.
— Но почему главный друид пьет воду?
Я наклонился, поднял кубок, налил снова и подвинул к королю.
— Человек, пьющий воду, проживет дольше... — рассудительно произнес я.
Тасгеций оттолкнул кубок, но очевидно расслабился.
— Надо было сказать мне, что твои запасы вина подошли к концу, — проворчал он. — Как только вернусь в Ценабум, пошлю к тебе своих торговцев с новым запасом. Не благодари! Это подарок от меня. Чтобы закрепить наше взаимопонимание, а? — он хохотнул.
Я с усилием улыбнулся в ответ. Умом я прекрасно понимал, что отказываться нельзя, этим я насторожил бы его и настроил против себя. Еще рано... Следует быть осмотрительным.
— У меня осталось немного вина из личных запасов Менуа, — сказал я. — Тебе, наверное, понравится. — Я кивнул Лакуту. — Пойдем, поможешь мне. — Надо было увести ее подальше от короля.
Оставшиеся полдня я накачивал короля вином, плетя сложный узор из слов и действий, чтобы отвлечь его от мыслей о Лакуту. Я очень надеялся, что долго он не продержится. Однако еще прежде, чем ноги отказались ему служить, он перестал следить за языком. Одна его фраза прогремела у меня в голове тревожным колоколом:
— Теперь, когда мы избавились от мертвой древесины, Айнвар ... от этого никчемного человека...
Я все еще размышлял над смыслом это фразы, когда король опрокинул еще один кубок, свалился с лавки и захрапел прямо у меня на полу.
Я двумя пальцами через платок взял кубок, из которого он пил, и спрятал под плащ. Отвел Лакуту к Дамоне, сдал на хранение, и отправился к дому провидицы Керит.
— Тебе что-то нужно, Айнвар? — спросила она через полуоткрытую дверь. За ее спиной слышались голоса мужа и детей в обрамлении обычных домашних звуков.
— Да, Керит. Нужно, чтобы ты поглядела на одну вещь... Выйди на улицу. Только не шуми.
Провидцу-друиду открыто многое, незримое простым людям. Взяв в руки ту или иную вещь, они видят события, в которых принимал участие человек, последним касавшийся предмета. Мы — текучие существа. Во все, к чему мы прикасаемся, перетекает малая часть нашего естества, оставляя следы и позволяя провидцам читать их.
Керит что-то сказала через плечо, исчезла и вскоре вышла за дверь уже в плаще друида. Мы отошли на несколько шагов и остановились под звездами. Я передал ей кубок.
Полированное серебро поблескивало в руках провидицы, когда она поворачивала кубок из стороны в сторону. В какой-то момент глаза Керит остекленели, лицо осунулось и утратило всякое выражение. Дух Керит отправился куда-то далеко. Я ждал, неотступно думая о Тасгеции.
Керит заговорила. Голос провидицы доносился словно издалека.
— Мертвое дерево... — произнесла она не своим голосом.
Да, вот оно! Я ждал.
— Мертвое дерево. Надо срубить. Один хороший бросок копья... В спину! Вождь всегда может получить копье в спину в разгар битвы! Он же не будет знать, откуда оно прилетело. — Чужой голос торжествующе расхохотался. Это был голос того, кто последним держал кубок. И он оказался вполне узнаваемым. — Да, один хороший бросок! Даже если не убьет, то уж точно сократит дни его правления! Нечего тянуть!
Если бы я закрыл глаза, я увидел бы сильную веснушчатую руку Тасгеция, увидел бы, как эта рука вероломно метнула копье в незащищенную спину короля Нанторуса. Да, рана оказалась не смертельной, но вместе с другими, полученными за все эти годы, заставила его, наконец, отказаться от королевского титула. Король всегда должен оставаться сильным, способным на битву. Ведь он — это символ всего племени! Я думал. У нас, кельтов, подлое убийство не в ходу. Мы предпочитаем открытые выборы, открытые испытания. Убийство исподтишка пришло к нам от римлян. Этот способ переняли у них такие короли, как Потомар и Тасгеций.
Я подождал, пока Керит придет в себя.
— Ты получил, что хотел Айнвар? — спросила она слабым голосом и пошатнулась. Голова провидицы кружилась.
— Даже больше, чем ожидал, — мрачно ответил я.
Когда я вернулся домой, Тасгеций все еще валялся на полу и храпел. Я перешагнул через него, как через свиной помет.
На следующий день, когда я сказал, что вино кончилось, он, наконец, ушел. Глаза у короля покраснели, он обильно потел. Когда его колесница выехала за ворота, я сосредоточился и послал ему вслед такую головную боль, чтобы он не скоро забыл о ней.
