Через полмесяца к форту подъехали фургоны торговцев. Фургоны наполняли бочки с вином из Провинции, вкусным и ароматным. Я невольно сглотнул слюну, но фургоны отослал обратно. Конечно, торговцы расскажут Тасгецию, но тут уж ничего не поделаешь. Мы обойдемся без римской продукции.
А колесо года все поворачивалось. Меня закружил бесконечный водоворот ритуалов, праздников, повседневных забот. С их помощью я стремился поддерживать в своих людях гармонию с землей, которая, в свою очередь, поддерживает нас и Потусторонний мир, лежащий в основе самой жизни. Ничего нельзя брать из земли без того, чтобы предложить что-то взамен. Вода должна быть чистой. Нельзя убивать животное, в пищу или для жертвы, если сначала не умилостивить его дух. Образ нашей жизни должен соответствовать образу жизни природы: ветра и воды, солнца и дождя, света и тьмы. Человеку надлежит перетекать изо дня в день, избегая острых углов, и с песней...
Тасгеций прислал еще больше возов с вином. Я второй раз отказался их принять.
Сулис все старалась заполучить Бригу в ученицы. Иногда я встречал Крома Дарала, Бригу или их вместе. Лицо мое неизменно сохраняло бесстрастное выражение, которое я перенял у Менуа, и со временем даже Кром перестал донимать меня своими насмешками.
Иногда, однако, когда поблизости никого не было, я откидывал капюшон и смотрел издали на Бригу. Она выглядела уставшей и словно бы увядшей слегка. Как главный друид, я, конечно, точно знал, сколько осталось до брачного праздника Белтейна.
Лакуту не дремала. Она ухитрилась сделаться для меня удобной, как привычный кухонный горшок. Она предвосхищала любые мои потребности с такой точностью, что я мог совершенно не отвлекаться на бытовые мелочи и полностью отдаться заботам главного друида. Единственное неудобство заключалось в отсутствии возможности поговорить с ней, впрочем, мне все равно было некогда. К вечеру я обычно настолько выматывался, что едва добирался до постели. До ночных утех дело не доходило, а она не жаловалась. Она никогда ни на что не жаловалась.
В третий раз торговцы пришли, когда меня не было в поселке. Я с прорицателями и рабочими готовил почву под виноградники в долине Аутуры. Гадатели босыми ходили по земле, определяя ход земных токов. В определенных точках мы высадим лозу, польем кровью и дадим толчок к жизни с помощью ритуала, который я разрабатывал на протяжении многих ночей. Происходило это так. Я ложился на постель и закрывал лицо тканью, смоченной остатками вина Менуа. Вслушиваясь в его аромат, в самую его суть, я сочинял мелодию, способную придать винограду волшебные свойства. И вот я пел свою песню над недавно высаженными лозами как раз тогда, когда фургоны римских торговцев въезжали в ворота форта.
К нашему возвращению на площади уже вовсю шел оживленный торг. Воздух звенел от звона монет. Я услышал металлический звук издали и сразу понял, чем он вызван.
— Кто посмел пустить их сюда? — грозно спросил я у молодого воина, младшего брата Огмиоса, стоявшего на воротах.
— Так ведь король их прислал! Как я мог не пускать?
Я быстро прошел мимо стража и протолкался через толпу, окружившую фургоны. Мои люди не обратили на меня внимания, увлеченные стремлением обменять старые мехи и отличную бронзу на бурдюки с вином и браслеты, намного худшего качества, чем выделывали наши кузнецы, но блестящие и непривычных форм.
— Кто здесь главный? Ко мне! — потребовал я.
— Это мои фургоны, — ответил смуглый человек с профессиональной улыбкой и жесткими, злобными глазами.
— А-а, Планкус! — признал я. — Я же в прошлый раз запретил тебе возвращаться без спроса. Не мог подождать, пока я пошлю за тобой?
— Да я бы так и сделал, Айнвар! — он покаянно сложил руки на груди. — Как я мог ослушаться главного друида карнутов? Но король... Благородный Тасгеций приказал мне отправляться к вам. Что делать бедному торговцу, когда он оказывается между двух огней? — Он улыбнулся и виновато пожал плечами, — жест, характерный для галла, но вовсе не свойственный римлянину. Планкус долго прожил среди нас.
Так, значит, Тасгеций настоял... Он, наконец, решил проверить свои подозрения. Да и то, сколько же ему понадобилось времени, чтобы понять: преемник Менуа, и к тому же его ученик, едва ли будет плясать под дудку короля.
— Тасгеций сказал, — оправдывался Планкус, — что у вас должен быть запас лучшего вина и всяких других товаров. Вот, как раз недавно привезли из Провинции. Все-таки ты тут главный друид. Король думает, что надо бы устроить здесь у вас постоянную торговую факторию, ну, чтобы вам было удобнее.
Король думает! Я не стал зря раздражаться, но при этом представил, как римляне строят себе дома в форте Рощи. С притворным сожалением я сказал:
— Видишь ли, у нас здесь очень мало места. Понимаешь, Планкус, внутри стен все и так застроено домами и мастерскими. Мы же — небольшое поселение. Нет у меня места для вас. А за стенами я вам тоже не разрешу строиться, — поспешил я сказать, заметив готовое возражение торговца, — там же волки! И набеги случаются. Я же о вашей безопасности забочусь!
Улыбка торговца погасла.
— Какие набеги? — Он казался удивленным. — Я не слыхал ни про какие набеги!
— Это Лохматая Галлия, Планкус, — мягко сказал я. — Ты же знаешь, мы то и дело воюем друг с другом. И, конечно, я не могу допустить, что наши добрые друзья с юга пострадали ненароком. Так что лучше тебе вернуться в Ценабум. — Я заметил в толпе Тарвоса и подозвал его кивком головы. — Позови Огмиоса, пусть возьмет людей и проводит торговцев в Ценабум, — приказал я. — Пусть сопровождают их хотя бы один день пути, для безопасности. И пусть проследит, чтобы они не вздумали вернуться, — добавил я себе под нос.
Планкус хотел еще поспорить, но я уже не слушал. Скользя глазами по толпе, я видел, как соблазнительно выглядели римские товары, как они блестели перед глазами простодушных галлов. Они видели только волшебно мерцающие ткани и блестящие эмали; они не видели цену, которую, в конечном счете, придется заплатить за выбор римского пути. Люди, столпившиеся вокруг фургонов торговцев, никогда не стояли перед помостом, на котором продавали рабов.
Я вздохнул с облегчением, когда последний фургон выкатился за ворота. Своим ходом я добыл для нас немного времени. Тасгеций встал на сторону римлян. Теперь уже скоро мне придется открыто высказать свою позицию, но к тому времени я надеялся оказаться лучше подготовленным. К сожалению, тогда я позволил своей личной неприязни к королю забыть о том, что он тоже не дурак.
Пыль еще оседала за фургонами, а меня уже кто-то тянул за руку. Я повернулся и увидел Дамону.
— Айнвар! — тихо воскликнула она, — иди скорее домой!
— Что случилось, Дамона?
— Лакуту больна. По-моему, она умирает!
Началось!
Лакуту лежала возле моей постели, свернувшись клубком. Руки прижаты к животу, в глазах — страдание. Я позвал ее, она застонала, и ее тут же вырвало какой-то желтой пеной. По дому растекся горький фруктовый запах.
— Дамона! Что тут было?
— Ты приказал торговцам уходить. Я пошла сюда. Мы с Лакуту учились шить. И тут к дверям подошел торговец, один из этих... Он принес маленькую корзиночку сушеного инжира, и сказал, что это для тебя. Лакуту увидела ягоды и очень взволновалась. Она схватила несколько ягод и съела прежде, чем я смогла ее остановить. А потом ей стало плохо. Я выбросила инжир в огонь, но было поздно.
Поздно... Лакуту не смогла удержаться, когда увидела знакомые южные фрукты после столь долгого перерыва. Но разве она виновата? Цена несдержанности оказалась непомерной. Она съела отравленный инжир, предназначенный для меня. Тасгеций, похоже, давно сообразил, что я ему враг. Вот и приказал торговцам отравить меня, если я снова отправлю их восвояси.
Только на этот раз он ошибся, и удар пришелся по самому слабому из нас. Менуа, Нанторус, а теперь еще и Лакуту. Ему придется заплатить, и я клянусь, он заплатит! Тот же метод, те же подлые замашки! Тело Лакуту содрогнулось. Я отбросил посторонние мысли и побежал звать Сулис.
