Никто и не запомнил, как она выглядела. Старуха и старуха, вроде не горбатая, не хромая, самая обычная. Поди поищи! Но это неважно — родилась я. Прекрасная принцесса. А ты явился за мной.
Он помолчал, потом сказал:
— Мне голову оторвут. Это в лучшем случае. Хотя… Может, хозяин как раз увидит тебя восхитительной и великолепной?
— Кто знает.
Вор взялся за голову.
— Ох… Даже он если увидит несказанную красавицу, то когда узнает, что ночью ты сова… Тебя поэтому в башне закрыли? Чтоб никто не заметил?
— Конечно.
— Но… но почему только вот… Недавно, в общем!
— Младенцем я в птенчика не превращалась, — невольно улыбнулась принцесса. — А как вошла в возраст, тут и случилось. Не знаю, кто больше напугался — я или слуги. Но я со временем привыкла, а они…
— Они привыкли только к земле, — пробормотал вор.
— Да. Наверно, ты прав. Я их больше не видела. Никого… — девушка отвернулась и украдкой вытерла глаза о плечо. — С тех пор я и живу в башне.
— Но зачем же твой батюшка все набивает цену, если понятно… ну… Чтоб тебя расколдовать, нужен такой чародей, что таких, наверно, и не осталось уже!
— Или та горожанка, — без улыбки ответила принцесса. — Она наверняка знает, как снять проклятие, но вряд ли скажет, даже если ее отыскать. А это вряд ли возможно — столько лет прошло, она давно могла уйти из столицы. Или просто живет себе и хихикает над тем, как славно ей удалось проклятие. Или вовсе от старости умерла, это даже с ведьмами случается. Или ей на роду было написано угодить под лошадь, и в следующий раз не повезло. А может, такое проклятие снять нельзя вовсе.
— Нечестно это, — подумав, сказал вор. — Обругала ее твоя мать, а расплачиваешься ты.
— Может, ведьма по-другому не умела.
— В смысле, взрослых заклинать?
— Ну да. Я много об этом думала, подслушивала, что говорят чародеи… Все сходились на том, что волшебной силы у колдуньи было всего ничего, поэтому на еще не родившееся дитя хватило, а на мать — нет. Она ведь жива и здорова, после меня ведь еще мальчики-двойняшки родились.
— Хм… Говорят, матери очень горюют, если с ребенком беда, — сказал вор. — Наверно, она на это рассчитывала.
— Наверно. Только не подумала, что у моих родителей и так дочерей предостаточно. И не знала, что матушка к детям равнодушна. Когда подрастут — еще ничего, хоть поговорить можно, а маленькими только няньки занимались, к ней только поцеловать на ночь носили. И даже окажись я мальчиком… еще один сын — как пятое колесо в телеге. Вот младших наших не знают, куда пристроить…
— Да уж, это в деревне все работники, даже если дома останется — пригодится, хоть парень, хоть девка. А у вас наоборот — правильно женить и замуж раздать… голова лопнет!
Они помолчали.
— Поедем дальше, — сказала наконец принцесса. — Хочу посмотреть кругом. Так давно нигде не была… То есть была — птицей, но это совсем другое. Видишь иначе, слышишь — тем более, а потрогать что-нибудь… разве что лапой или клювом.
Вор посмотрел на ее нежные руки. Интересно, где она выучилась готовить на костре? Наверно, вприглядку: детей на охоту не берут, а если берут, то к костру не пускают, ну а потом… Кто бы ей разрешил скакать по лесам?
— Ночью вернешься домой? — спросил он.
— Ты же не хочешь, чтобы тебя повесили? Вижу, не слишком… Словом, скажу, что улетела слишком далеко, не успела вернуться к утру, пришлось пережидать в лесу. Такое бывало уже. Поругают и забудут.
— Тебе ж послам нужно показаться, я слышал.
— Скажут, что я прихворнула.
— А следы от подков за оградой тоже сами пропадут, — проворчал он.
— Мало ли, кто там свою подружку поджидал? Седлай, солнце уже высоко. Да, а как тебя зовут, воришка?
— Никак. Так и зови — Вор.
— Лучше не произносить его вслух. Называй меня просто — Принцесса.
Верхом, ясное дело, ехала Принцесса, а Вор вел лошадь под уздцы, выбирая места, где трава повыше — распрямится после росы, следов не найдешь. Правда, от ищеек и тем более колдунов это не спасет, но хоть какое успокоение…
— Я тоже пойду, — сказала вдруг девушка и спрыгнула с лошади. — Иногда кажется, будто я совсем разучилась ходить. В замке — это не то.
— Ты же босая! Я сапоги-то не взял, болван, только костюм…
— А что, принцесса не имеет права ходить по лесу босиком? Не беспокойся, даже если напорюсь на сучок или попаду в крапиву, плакать не стану. А вечером превращусь — и все пройдет. Видел когда-нибудь сову с ожогом от крапивы?
Он не выдержал и засмеялся, потому что представил.
— И с людьми я очень давно не говорила, — добавила вдруг Принцесса. — Не с родителями, не с учителями, даже не со слугами — ко мне ведь не каждого допустят. С обычными людьми.
— Ну… я не очень-то разговорчивый.
— Это потому, что ты думаешь, как выкрутиться. Наниматель с тебя шкуру спустит, если ты вернешься ни с чем, так?
— Лучше так, чем… ну… — он замялся, не хотел выдавать ей правду, но быстро придумал: — Я в ваших королевских делах мало что понимаю, но вроде смекаю: отец твой как понял, что замуж тебя выдать не получится, начал цену набивать.
— Ну, ну?
— Ему что ни праздник, то везут подарки… В смысле, тебе подарки, — поправился вор. — А потом, когда все выдохнутся, тебя якобы отдадут замуж куда-нибудь за море. Уж наймут кого надо. Днем покажешься на празднике, вечером корабль уйдет… и всё. Его встретят другие. А может, колдуны шторм поднимут, чтоб уж наверняка…
— Вот так фантазия у тебя… Я о таком не подумала! — Принцесса повернулась к нему. — Но ты прав хотя бы в том, что подарки для меня стоят больше, чем дары для всех моих сестер вместе взятых. Мне не всё показывают, но у меня слух хороший, а счетоводы почему-то любят работать по ночам. Наверно, потому что тихо, не отвлекает никто… А я сяду на окно и запоминаю, кто что прислал.
Она говорила еще что-то, а вор думал, как быть дальше. Принцессе что — улетит домой, да и всё, а он?..
— Зря ты мои драгоценности не взял, — сказала вдруг Принцесса. — Мог бы продать и уехать подальше.
— Смеешься? Как их продашь? Приметные слишком. Либо ломать и продавать камушки отдельно, золото отдельно, но так дешевле выйдет, либо… дадут шестую часть настоящей цены, и то еще неизвестно, на кого нарвешься.
— Все равно хватило
