почему ты желал колдовству сгинуть!
— Чего?..
— Ничего! Давай остановимся на привал, повторяю. Уже закат, а я не люблю разговаривать, когда я сова. Как-то это… — она вдруг смутилась, — странно и смешно. Словно заморская птица-болтун…
— Ты на них вовсе не похожа, — сказал Вор и принялся расседлывать лошадь.
Привал так привал. Все равно их не догонят прежде, чем нужно Гаррану, так было обещано.
— Ты слушай и кивай или качай головой, если сможешь, — быстро выговорила Принцесса, собирая хворост. — Я поняла, кажется, как тебя зачаровали, но причина… Ясно, назвать не можешь. А ну-ка…
— Эй, ты что! — Вор шарахнулся, когда она задрала рубаху у него на спине, а потом повыше поддернула рукава.
— У тебя следы от кандалов еще видны. И от кнута. Наверняка, если тебя раздеть, найдется и клеймо — его давно не ставят на лоб, вид портит… А некоторые знатные госпожи, да будет тебе известно, — Принцесса оказалась совсем близко, — выкупают таких вот клейменых. Считают, те неукротимы в постели.
— А куда им деваться-то? — ляпнул Вор. — Или ублажай, или обратно…
И схватился за горло, но ничего, обошлось, удавка едва сдавила и разжалась, мол, не болтай лишнего.
— Значит, каторжник… — глаза Принцессы горели зеленым пламенем, и не ясно, сами по себе или это был отсвет листвы. — За что ты угодил туда, даже спрашивать не стану, и так ясно. И недавно, раз не растерял умений?
На этот раз Вор побоялся даже двинуть головой лишний раз, задал лошади корма и пошел в лес — нужно было набрать еще хвороста. Много ли девушка притащит? Впрочем, днем она насобирала достаточно, чтобы поджарить тех тварей, вот только руки ей лучше поберечь, не то Гарран рассердится, увидев царапины и ожоги. Вдруг они не пройдут, как она сказала, после оборота?
— Ты боишься смерти? — встретила его Принцесса, и он разронял все, что нес в руках.
— Кто ж не боится?
— Но ты боишься какой-то определенной смерти.
— Кому… кому суждено повешенным, не утонет, — выговорил он и зажмурился, ожидая кары, но ничего не случилось.
— Значит, тебя должны были повесить. В рудниках или на другой работе от людей вроде тебя мало проку — слишком строптивы. От госпожи — сбежишь мгновенно, да еще унесешь все ее драгоценности, лови тебя, время теряй… Но ты говорил об этом с таким знанием дела… Что, довелось попробовать?
Вор понял, что краснеет чуть ли не впервые за последние лет этак двадцать.
— Тебя снова поймали и вернули… куда-то, неважно, а там тебя тоже видеть не могли, — заключила Принцесса. — Или ты что-то натворил, чтобы тебя наверняка казнили. Чтобы не мучиться на короткой цепи и в ошейнике, который даже ты снять не можешь.
— У нас была легенда, — старательно подбирая слова, сказал Вор, — о человеке, которому удалось снять снять цепи и ошейник. Ему даже клеймо убрали, а рубцы зажили сами. Он уважаемый человек теперь. Не здесь, конечно…
— И чем он за это заплатил?
Вор промолчал. Будто она не понимала… Лесть, предательство, игра…. Наверно, при дворе этому учат прежде, чем ходить.
— Была другая легенда, — добавил он зачем-то. — О человеке, который сам снял кандалы. Только она очень плохо заканчивается.
— Но он умер свободным, верно?
Вор кивнул и рискнул:
— На нем были простые кандалы. Железные.
— Я ведь сказала, что вроде бы поняла, как тебя зачаровали. Теперь уверена. Я буду говорить, а ты, как прежде, кивай или… Да не бойся же ты так! — воскликнула Принцесса, когда Вор попытался зажать ей рот. — Если говорит другой, колдовство не работает!
— Правда? — прошептал он.
— Зачем мне тебя обманывать?
«Затем, что я умру, а ты улетишь в свою башню», — мог бы он сказать, но не стал, взамен кивнул:
— Давай. Говори.
— Ты натворил что-то такое, за что тебя должны были повесить, — сказала Принцесса. — Жаль, не можешь рассказать, что именно…
Да, это уж точно жаль! Какой вышел обвал, как засыпало штольню, где добывали лучшие, редчайшие, чистой воды камни — любо-дорого! Разгребать полгода, не меньше.
Три месяца готовился, рассчитал все до мелочей… И никто не погиб, не дурак же Вор устраивать такое в рабочие часы? А если надсмотрщика зашибло, поделом ему, редкая был паскуда. Но и то вряд ли, зачем ему после отбоя в штольню спускаться?
— Тебя выкупил… ну или забрал князь Гарран, если проказничал ты на его землях, — продолжила Принцесса. — Наверно, был наслышан о твоих подвигах и решил, что ты лучше всего подходишь на роль похитителя прекрасной девы из башни. И ты справился.
Вор кивнул и снова вздрогнул — о Гарране упоминать не стоило. Но на этот раз скользкий ремешок лишь скользнул по горлу, мол, не забывайся. Вор выдохнул с облегчением.
— А теперь у тебя на шее удавка, — сказала девушка. — Змея. Скажешь лишнее слово — придушит. Выдашь известное тебе — отравит.
Вор молча помотал головой, мол, не знал, не… Но Принцесса истолковала это по-своему:
— Исполнителям никогда не говорят всей правды. Неужели ты поверил, что тебя отпустят с миром, когда ты привезешь князю невесту?
— Конечно, нет, — честно ответил Вор. — Но, знаешь, болтаться в петле уже завтра или, возможно, умереть когда-то там… это большая разница!
Он помолчал и добавил:
— Я понимал, конечно, что мне не дадут денег и коня и не помашут рукой вслед. Слишком много знаю, а что одни колдуны могут стереть из памяти, другие вернут. Но все равно… Я был свободен. Пускай всего несколько дней.
— Это тебе казалось, — сказала Принцесса. — Ты не был свободен. Ты ни на минуту не мог забыть о змее на твоей шее.
— Ну и пускай — казалось. Иногда то, что кажется, лучше настоящего. Ладно!
Он встал, отряхнув штаны.
— Пойду еще хвороста натаскаю.
— Мы тут не зимовать собрались. Я сейчас уже превращусь, а ты собирался завернуться в попону. А если тебе просто нужно до ветру, так и скажи, я в обморок не упаду.
«Надеюсь, она пришибет князя Гаррана в первую же брачную ночь, — мрачно подумал Вор, забравшись в особенно жгучую крапиву. — А если даже нет, то живо приберет к рукам это его княжество и станет править сама. У нее получится, уверен!»
Оставалось разрешить только две проблемы.
Когда Вор вернулся, Принцессы нигде не было, но с большого дерева гулко ухнула сова.
— Хоть не подглядывала? — мрачно спросил он, присев к огню.
— Было б на что смотреть, — послышался ответ. — Вы все одинаково устроены. Мы тоже. Так что гоняются за мной не ради… гм… в бубенчиках,
