разводит руками. — Так что да, ты права, они хотели бы вернуть меня живым, чтоб я закончил начатое. Потом меня отправят в топку.
Лейб не может сказать, правда ли на какое-то мгновение видел в лице Рури сочувствие или это только игра света и самообман.
— Что это за проект?
Что за раздражающая настойчивость. А впрочем… пожалуй, Лейб правда может прибавить ценности своей голове.
— Какая ты любопытная. — Лейб фальшиво посмеивается. — А знаешь, что? Давай так: если ты выполнишь свою часть сделки, бонусом к генератору я расскажу про проект всё, что тебя интересует.
Рури выглядит удивлённой.
— Давай, — соглашается быстро.
Глупая. Пусть она хоть трижды магичка, он во что бы то ни стало свалит от неё, как только эти дурацкие горы останутся позади.
— Но скажи ещё, Лейб. — Рури поднимается на ноги. — Ты уверен, что только ты можешь закончить этот проект?
— Да. Некоторые важные детали есть только в моей голове. — Он выразительно постукивает по виску и тянется к контейнеру, чтоб помочь Рури закинуть его на спину.
Та опережает и легко подхватывает сама. Что ж у неё там? Видимо, ничего тяжёлого. Эх, может, стоило прикинуться дурачком и давить, что те люди никак с Лейбом не связаны и, возможно, пришли за грузом? Но, право, Рури так насела.
— Лейб, ты точно уверен? Совсем никто не может? Или может, но на это уйдёт больше времени?
Лейб замирает. Растирает замёрзшие пальцы.
— Существенно больше. — Говорит наконец. — Может, годы.
— Но это что-то, что Герзе не может позволить получить кому-то ещё?
Лейб молчит. Он знает, куда Рури клонит.
Щёлкают застёжки ремней. Рури пытается закрепить и те, что слетели во время побега, но один так и остаётся беспомощно болтаться.
— Значит, если ты уйдёшь достаточно далеко, тебя попытаются убить, а не вернуть, — негромко и ровно замечает Рури.
Она ещё раз поправляет рукав над браслетом, так что на несколько секунд в свете кристаллов становится виден странный, крестиком шрам на предплечье.
Мучительно знакомый.
— Пойдём, Лейб.
— Постой…
Он хочет придержать Рури за плечо, но хватает только воздух — она уже сделала пару шагов прочь.
— Пожалуйста, пойдём, Лейб.
Что ж такое…
Что ж такое, эта треклятая колымага никак не хочет работать. Лейб уже трижды всё перебрал, на всякий случай аккуратно протёр схему. Неужели он всё-таки ошибся где-то? Неверно начертил контур? Или пластинка тарвия, которую удалось добыть у какого-то мутного типа за подозрительно не кусачую цену, всё-таки оказалась негодной? Что ж, следовало ожидать.
Лейб в сердцах бросает тряпку и устало облокачивается о решётку забора.
— Хочешь, помогу? — раздаётся с другой стороны спокойный, чуть ироничный голос.
Лейб едва не подпрыгивает.
Девчонка стоит, прислонившись к замызганной бетонной стене аккурат между целым фонарём и разбитым. Тёмные волосы, стянутые в высокий хвост, широкие бедра, а груди почти нет. Девушка-груша. Над головой — кричаще-яркое глупое граффити. Одного из друзей Лейба на днях повязали за такое. С тех пор Лейб старается никак не показывать, что был с ним связан, и не отвечает на звонки Мол.
— Ты разбираешься в схемах? — Лейб скептически усмехается.
Девчонка легко пожимает плечами. Широкая лямка комбинезона скользит по синтетически-гладкой футболке, спадает до локтя.
— Нет, но могу сказать, почему не работает.
— Ну валяй. — Лейб хмыкает и отходит на шаг, приглашающе взмахивает рукой.
Девчонка небрежно поправляет лямку и подходит вальяжным, мягким шагом, как у кошки. Сквозь запах нагретого бетона, смазки и ближней свалки пробивается резкой волной клубничный ароматизатор. От него сводит пустой желудок. Девчонка просовывает руку между прутьев. Широкий плетёный браслет, зацепившись за них, задирается почти до локтя, открывает шрамик крестом на предплечье. Резала себя, что ли?
— Видишь во-о-он тот рычажок? — обманчиво равнодушно спрашивает девчонка, но Лейб угадывает за этим вопросом смешок.
Выругавшись, Лейб щёлкает предохранителем. Колымага, над которой он бился три месяца, — невзрачного вида, с корпусом от пущенного в утиль авто-уборщика с центральных улиц, — довольно заурчав, моргает лампочками, словно со сна. Теперь это скорее авто-охранник.
Лейб неловко оглядывается на девчонку. На её полных губах едва намечена улыбка, но тёмные-тёмные глаза смотрят скорее спокойно, чем насмешливо. Лейб как-то стоял у открытой шахты лифта в заброшенной многоэтажке на окраинах. Распахнутый чёрный зев вызывал смутное ощущение опасности и в то же время завораживал. Вот такие глаза у этой девчонки.
За поворотом слышится невнятный шум, и девчонка не суетится, но как-то вся подбирается и разом оказывается дальше, чем была. Лейб угадывает: сейчас уйдёт.
— Эй, погоди. Как тебя зовут?
Он не успевает узнать, где её можно найти, или спросить номер браслета. Но, уже отвернувшись и отойдя на несколько шагов, девчонка всё-таки бросает:
— Рури.
Рури сбивается с шага и хватает ртом воздух. Что-то изменилось, замкнулось. Как будто затянуло горло.
— Эй, ты в порядке? — Лейб обеспокоенно кладёт руку на плечо.
Рури вздрагивает, оборачивается. И понимает: это Лейб вспомнил, откуда имя. Смотрит теперь странно.
А неотвеченный вопрос продолжает тихонько жечь. Скоро перестанет, но…
— Да.
Ничего необычного. Действительно часть порядка.
От пальцев Лейба к плечу будто тянутся тонкие липкие нити. Разрывать их кажется почти немыслимым, потому что по каждой струится сила.
Лейбу нравится касаться Рури, нравится заглядывать в глаза. Почему бы не позволить ему это? Не так уж много и не так уж сложно. А Рури это нужно. Так нужно.
С неожиданной злостью Рури выворачивается из-под руки, неловко и дёргано. Посильней натягивает капюшон. Как, всё-таки, хороша южная одежда — в неё можно спрятаться почти полностью. Рури даже не имеет ничего против паранджи, только в Тайко их носить не принято. Лишнее внимание. Мабья подарила шарф из какой-то тонкой, лёгкой ткани цвета мышиных шкурок. Сказала — от песка, пыли. Подойдёт.
Шарф, как назло, остался дома, но Рури цепляется за мысль о Мабье — и удивительным образом становится легче дышать.
Вот вернётся — сразу положит шарф в сумку, так, чтобы точно больше не оставить. Вовсе не потому, что Мабье будет радостно. Просто нравится носить шарф. Закрывать лицо. И генератор надо починить совсем не потому, что Мабья упоминала, а потому что с ним удобнее. Она даже не просила, и не было ни сделки, ни обещаний. Только забота о себе.
Рури зачем-то украдкой скрещивает пальцы подсмотренным у Рисны детским жестом.
— Рури?
Раздражает. Рури скребёт ключицу.
— Я слышу тебя, — говорит на всякий случай.
Хотя на оклики отзываться не обязательно.
Рури не видит, но
