фонят? Может, не стоит тут стоять?
Рури невольно усмехается от нервозных ноток в его голосе.
— Они фонят не больше, чем ваши лампы. Стоять можно. И сидеть можно. Устроим привал.
— Какого?! А если они вдруг взорвутся или что-то вроде?
Уцелевшие застёжки на ремнях заедают, не хотят поддаваться.
— Нам нужен отдых. Не взорвутся, но лучше не трогай.
Наконец контейнер опускается на пол. Рури садится рядом, выбрав место, где нет кристаллов и не доходит вода. Она всё равно вяло журчит где-то у самых мысков мокасин.
Потоптавшись, Лейб опускается рядом.
— Смелая ты.
Рури молчит. Боль пульсирует в ноге и в боку, в мелких царапинах, и нет пока сил избавиться от неё.
— Ты сказал, что разбираешься в схемах, — говорит Рури наконец. — Разве не должен сам трезво оценивать опасность?
— Это другое. — Лейб, кажется, задет. — Я не маг, а схемы тем и хороши, что держат вот это всё в строго определённых рамках. Достаточно соблюдать правила. Но я знаю, как могут себя вести магические штучки, когда разбиваются.
Боится чистой силы, значит. Потому что не понимает. Потому что она живёт совсем по другим законам.
Лейб ёжится.
— Не замерзла?
— Нет.
— У тебя ноги насквозь мокрые.
Забавные выражения бывают у тех, кому не приходится взвешивать слова на правдивость.
Рури задумчиво шевелит пальцами в мокасинах.
Лейб внезапно придвигается ближе, закидывает руку на плечи.
— Что ты делаешь? — настораживается Рури.
— Грею тебя.
— Мне не холодно.
Нужно потерять гораздо больше сил, чтоб зависеть ещё и от этого.
— Зато мне холодно, — фыркает Лейб. — У тебя нет какой-нибудь схемы для поддержания тепла?
— Нет.
Сейга говорила, такие схемы входят в базовую комплектацию. Но Рури была нужна не базовая комплектация, а место для более полезных вещей.
— Ну да, у вас тут, наверное, популярней что-нибудь от жары, — не удивляется Лейб.
Рури не объясняет, что на самом деле ночи в Тайко промозглые. Если судить по тому, что говорят Мабья и Рисна.
У Рури нет обязательств поддерживать с Лейбом пустой разговор.
Если на то пошло, есть темы поважнее.
— А скажи-ка мне, Лейб, — аккуратно начинает Рури. — Почему за тобой охотятся люди Герзе?
Лейб ощутимо напрягается, потом убирает руку с плеч и отстраняется.
— А откуда ты знаешь, чьи это люди?
* * *
Проклятье.
Таинственная незнакомка, которая стояла и смотрела, будто так и хотела предложить помощь. Которая отлично говорит по-мекански, хотя живёт в Тайко. Не тайчанка. Магичка, да и от погони уходит умело. Почему Лейб раньше не задумался, что она может быть связана с Герзе?
— Лейб. — Почему-то её голос звучит устало-раздражённо и так, будто она с трудом говорит. — Я знаю, что это люди Герзе. У них метки. Я не знаю самого Герзе. Если б у меня был резон тебя ему сдавать, незачем было сбегать от них.
Ну да. Вообще-то логично.
Лейб выдыхает. Невольно потирает татуировку под рукавом. Сам Герзе никогда на памяти Лейба не настаивал ставить их, даже больше — однажды пошутил, что это как клеймо у скота. И было очень неловко за свою, уже сделанную на волне… чувства причастности, что ли. Гордости за то, что его приняли в настолько влиятельную группировку. Остальные, должно быть, следовали тем же причинам.
И как только Рури углядела в той кутерьме?
— Лейб. Почему тебя преследует Герзе?
Лейб смотрит на неё угрюмо.
— Послушай, не думаешь, что я не обязан отчитываться? Я ведь не спрашиваю, как тебя занесло в эти горы.
— Думаю, что не обязан. Но было бы лучше, если б рассказал. Ты попросил проводить тебя. И обещал постараться починить генератор. Значит, мне стоит знать, кто у тебя на хвосте и почему, как далеко они готовы за тобой идти. Будут ли всегда пытаться взять тебя живым.
Лейб стискивает зубы, глядя на противно мерцающие фиолетовые кристаллы, уходящие куда-то вверх, словно в воронку. Он сам не знает, будут ли его пытаться взять живым «всегда» или только пока его, вроде как, ещё можно вернуть и заставить работать. Но Лейб уверен почти абсолютно: как только закончит, его сразу пустят в расход. Он слышал это от Ранда.
— Лейб. — Голос Рури звучит вкрадчиво, но, когда Лейб всё-таки переводит на неё взгляд, она злобно щурит глаза. Похожа на кошку. — Тебе целили по ногам, а в меня стреляли на поражение. Рядом с генератором есть люди. В них тоже будут стрелять на поражение. Как считаешь, у меня есть какие-то причины не расторгать сделку и не идти дальше без тебя?
Не похоже, чтоб тут был какой-то иной путь вперёд, чтоб они могли разойтись, и вряд ли Рури повернёт назад — там могут ждать люди Герзе. Но если она решит, что проще угробить Лейба и выбраться самостоятельно, он вряд ли многое противопоставит магичке. Даже с учётом пистолета в сумке.
— Послушай, тебе всё равно не избавиться от преследования так просто. — Лейб улыбается с напускным спокойствием. — Они видели тебя, а значит, будут искать. Ну так, чтобы дружески спросить, где я, не сказал ли чего…
— Чего «не сказал ли»?
— …Важного, — скрипя зубами, завершает Лейб. — Слушай, я понимаю, вышло некрасиво. Но назад не отмотаешь. Попроси ещё что-нибудь, я же предложил свои услуги. Хочешь, добавлю схем в браслет? Тебе такие никто больше не даст. Хочешь, прямо сейчас добавлю?
Если согласится, стоит ли вывести браслет из строя? Нет, эта и без него превратит в лепёшку, уж лучше правда дать ей что-то годное. Может, так у них будет больше шансов. Хотя — потащатся ли за ними в Тайко? Смогут ли как-то вычислить, где их ждать?
Рури склоняет голову набок, смотрит так, будто что-то высчитывает.
— Не надо. Расскажи мне, почему тебя надо оставить в живых.
Не уточнила, кому надо — Герзе или ей, ха. Лейб бы поёжился от формулировки, но его и так уже немного знобит в этом грёбаном подземелье.
— Я работал над… одним проектом, — сдаётся Лейб. — Очень важным, почти эпохальным. Сначала всё шло хорошо. Мы с Герзе давно знакомы, неплохо общались. Он называл меня очень ценным кадром.
Рури слушает молча и внимательно, не пытаясь вставить слово и не сводя с Лейба завораживающе тёмных глаз.
Он невольно сбивается и замолкает.
— Потом? — всё-таки торопит Рури, выждав немного.
Лейб горько хмыкает, сводит брови.
— Потом… до меня дошло, что это, возможно, мой верх. Что после завершения проекта Герзе будет полезней убрать меня. Ну, чтобы точно никому больше не слил подробности. Я дал дёру — и вот я здесь. — Он усмехается и картинно
