Но его имя я помнила. Только оно и помогло мне выйти из разречья.
– Джерласс, я думала, я не вернусь, не вспомню… Мои корни так глубоко ушли в землю…
Он ничего не сказал. Только накинул мне на плечи свой китель и прижал к себе – крепко-крепко, будто хотел вплавить в свою грудную клетку.
– Ну, у тебя точно талант, – сказал кто-то с восхищением. – Это окончательно ее уничтожит.
– Пусть все на нее посмотрят, на такую! – кто-то другой мелко захихикал в ответ. – Пока что этот образ полежит у нас в шкафу, а ближе к вечеру сгоняешь в библиотеку и сделаешь оттиск на литографе. Не забудь побольше копий, а то в прошлый раз, когда мы ее с Сенфрид делали, их маловато получилось, по-моему! Ну и не светись, чтоб тебя никто не заметил.
– Может, ты сама сходишь? А то там эта змеюка…
– Нормальная змеюка! Ты же помнишь – в прошлый раз мы нашли с ней общий язык на почве ее любви к Павиану. Пообещай ей, что я набросаю его портрет, можно и совместный с Павианчиком! Пусть нагесса порадуется! А сегодня ночью литографии уже можно будет раскидать по академии!
– И на завтрашнем собрании клуба объявить голосование?
– И на завтрашнем собрании объявить голосование о переизбрании президента клуба! – возбужденно повторил второй голос. – Пятьдесят голосов у нас точно в кармане, и это абсолютное большинство! Как проголосуют остальные члены – не так уж и важно. Хотя, как они проголосуют? Сама посуди, ее репутация подмочена основательно! Битву за нашего дорогого проректора она окончательно проиграла дриаде – раз! Да и вообще, в принципе, проиграла дриаде – та теперь в академии намного популярней ее! При ее президентстве бесследно исчез свиток с гимном клуба – два! Почти весь семестр она была отстранена от занятий и здорово отстала по боевой магии, а президент должен быть образцом в учебе – три! Ну, а самое главное – Сурька не может обращаться в настоящего дракона, а, значит, она – неполноценная драконесса – это четыре! Конечно, все проголосуют против нее!
– А еще она всех достала – это пять! – зло сказал первый голос.
Я не видела, кто это говорит, но голоса были хорошо знакомыми. Несмотря на все, что произошло со мной, мне стало дико интересно, кто же готовит против Сурии Рендалл такой коварный замысел. Поэтому я изо всех сил напряглась и… увидела.
Правда, картинка была расплывчатой и довольно смутной, и звук у нее пропал, но услышала я и так достаточно.
Браниса и Трисба сидели рядышком на постели, а перед ними парил полупрозрачный образ драконессы. Который они и собирались оттиснуть на литографе, а потом повсюду раскидать. Так же, как они, судя по всему, сделали с прошлой карикатурой.
Нехороший был образ, скажу сразу. Фурия в нем была запечатлена в духе самых откровенных изображений из журнала «Сугубо для суккуба». Как бы я не относилась к боевой драконессе, это уже было чересчур.
Хорошо хоть, смотрела я на это безобразие недолго – картинка почти сразу исчезла из моего сознания. И я задумалась, чем она вообще была?
Видением? Сном?
– Элли… Элли, дитя мое!
Этот голос я узнала из тысячи! И поспешила открыть глаза.
– Бабуля… Бабуля, ты вышла из древного разречья?
– Как только смогла, ясочка! Прости, что не вышло раньше! Теперь можешь не бояться, ласточка моя, бабушка рядом. Она со всеми разберется – и папашей твоим непутевым, и с орками, и с ограми, и с драконами, и с лепреконами!
Узнаю свою бабулю.
Приподнявшись на постели, я осмотрелась по сторонам, и немного обалдела. Находилась я вовсе не в больничном крыле, а в личном покое фэсса Джерласса Аэлмара. Сам дракон тоже находился здесь – стоял поодаль, около окна. Как всегда, подчеркнуто спокойный, даже равнодушный.
Так же здесь присутствовала Готени. В отличие от Аэлмара, вид она имела до крайности взволнованный. Даже ходила из угла в угол.
– Подумать только – живые артроплевры! Проникли в Академию Крылатых! Один вообще притворялся королевским ревизором! Чуть не оживили свою царицу-мамочку! До сих пор не могу в это поверить! – то и дело восклицала она.
– Главное, что сейчас все они уничтожены, и ситуация с Сольрис полностью взята под контроль, – сухо вставил Аэлмар.
– А если бы она не была взята, господин дракон? – ехидно перебила бабуля. –Если б эта Дриадрьей Праматерью трижды проклятая многоножка вселилась бы в мою кровиночку? Если б ты вовремя не вытащил Эллечку из древного разречья и она б так и осталась в, прости Дриадрья Праматерь, сосне? У-у-у, драконье племя! Самовлюбленное! Самонадеянное! Позарился на мою золотиночку, головорез крылатый? А вот кукиш тебе, а не Эллечку мою, внученьку ненаглядную! Я ей уже жениха присмотрела, дриада порядочного. Не то, что дракон какой-то недоделанный! Скоро знакомиться поедем, слышишь, Хэлли?
Узнаю свою бабулю!
– А ты куда смотрела, грымза старая, пока эти многоножки шеликунявые мою девочку обхаживали? – досталось от моей бабушки и самой Готени. – Все думаешь, как проклятье свое снять? Столько лет, а все неймется?
Самое удивительное, что суровая ректоресса как-то растеряла весь свой суровый и вид и… смутилась.
– А вот с этого места можно поподробнее? – живо отреагировала я. – Вы были подругами или все-таки нет? И чей был тот самый поклонник? А, главное, откуда он взял монетку? Залез в Сольрис прямо в кенотаф, что ли? Но зачем? Я запуталась.
– Оно и немудрено, запутаться-то, – бабуля вздохнула и… достала ту самую литографию, которую я нашла в коробочке во время своей ночной вылазки в клуб. – Дружили мы с этой драконессой-ректорессой, дружили. Хорошо дружили, весь первый курс были не разлей вода. А потом между нами черная кошка пробежала. Точнее, вампир. Вот он.
И бабка ткнула пальцем как раз в того самого худого юношу с выдающимся носом, который не отрывал от нее взгляда.
– Тебе-то Ховар всегда был безразличен, Дэлия, – бесцветным голосом вставила ректоресса Готени.
– Я до сих пор не знаю, что ты в нем нашла, Хельга, – в тон ответила бабуля. – Ни кожи, ни рожи! У меня таких, как он целый выводок был. Толпой за мной бегали! Но этот клыкастый решил отличиться…
– Конечно, решил, – снова вмешалась Готени. – Ты же его публично унизила… И велела принести то, не знаю что.
– В Черный Бор сходить, короче, – пояснила бабуля. – К Сольрис в гости.
– Вообще-то тогда мы не знали, что там находится, – эхом откликнулась Готени. – Вернее, кто…
– Да я вообще не думала, что этот придурок туда полезет, – повела плечом бабуля. – Черный Бор он Черный Бор и есть. Никто туда никогда не ходил.
– Да, кстати, насчет этого! – живо отреагировала я. – Раз у вас там захоронена супер-пупер опасная и коварная артроплеврская царица, вы как-то не задумывались о БОЛЕЕ НАДЕЖНОЙ ЗАЩИТЕ этого самого бора? Чтоб туда абы кто просто так не шлялся?
– Неужели ты так и не поняла, Хэлиия? – вздохнула Готени. – Та полуистертая предупреждалка там висит специально – раз бор не особо охраняется, значит, ничего опасного там нет. На самом же деле там стоит невидимая многоуровневая защита, которая неизменно выводит оттуда всех любопытных, если таковые найдутся.
– Интересно! Как я тогда прошла? И почему меня не вывело?
– Об этом у проректора спроси, – усмехнулась ректоресса.
Я посмотрела на Аэлмара и даже спрашивать не понадобилось!
Вот гад чешуйчатый! Вот подлец! Специально, значит, в ловушку меня завел, чтоб наказание назначить! Ну и облапать при этом, конечно!
– В общем, Ховар решил что-то там мне доказать, и отправился в бор, –продолжила свой рассказ бабуля. – Некромантом он был сильным, выдающимся, а поэтому и защиту прошел, и ловушки всякие. Сольрис, соответственно, обнаружил в ее кенотафе. И монетку ее упокоительную потырить смог. Тут он, конечно, довольно ловким оказался, признаю. Не ожидала. Хотя на тот момент я не знала, откуда у него эта монеточка, и принимать ее у меня желания не было. Даже несмотря на то, что она могла множить другие монеты. Приложил к ней один гуналь – получил тысячу. Занятно. Но я никогда не была меркантильной. Поэтому заныкала монетку в Заветном Яйце Аригуна до лучших времен. Тут они, собственно, и настали. Когда вот эта вот, – и бабка обвиняющее ткнула перстом в ректорессу, –совсем от ревности к своему вампиренышу спятила и проклясть меня решила. Специальным заклятием с приворотом на Ховара, и одновременно отворотом на меня. Сильным-пресильным. Особым-преособым. Настолько особым, что оно против нее обернулось. Проклятием и обернулось. Как говорится, не рой другому яму…
