— Тогда выслушаем эту историю позже, — сказал Льюк.
— Как я сказал, отошли ее, — продолжал Знак. — И Далта. И Льюка. Я буду счастлив отослать всех троих, куда только пожелаешь. Но не приходит ли тебе в голову, что для тебя и Корал здесь, вероятно, безопаснее, чем где-либо еще?
— Может, да. Может, нет, — ответил я. — Корал, что ты об этом думаешь?
— Забери меня отсюда, — сказала она.
— Это решает все, — сказал я Знаку. — Теперь…
— Подожди. Ты хочешь быть честным с друзьями, разве нет?
— Конечно, хочу.
— Тогда позволь указать им на некоторые аспекты, которые они могли не принять во внимание.
— Валяй.
— Леди, — сказал он, — при Дворах Хаоса хотят твой глаз. Твои чувства здесь несущественны, Если единственным способом достигнуть этого будет твое пленение, считай, что это уже свершилось.
Корал тихо рассмеялась.
— А альтернативой тому — быть твоей пленницей? — спросила она.
— Думай о себе как о гостье. Я обеспечу тебе любые удобства. Конечно, при таком обороте дел — выигрыш мой, не говоря о том, что я выдерну тебя из расклада Хаоса. Я признаю это. Но ты должна выбрать одного из нас, иначе второй захватит тебя.
Я смотрел на Корал, которая тихо качала головой.
— Ну, и? — спросил я.
Корал подошла ко мне и положила руку на плечо.
— Забери меня отсюда, — сказала она.
— Ты слышал, — сказал я Знаку. — Все уходят.
— Я молю еще о минуте снисхождения, — сказал он.
— Для чего? — спросил я.
— Убеждения. Выбор между мной и Логрусом — не суть вопрос политики… но избрание того или иного для особой работы. Мой противник и я представляем два основных принципа, на основе которых организована Вселенная. Ты можешь налепить на нас ярлыки существительных и прилагательных из большинства языков и дюжин наук, но в основном мы представляем Порядок и Хаос — Аполлонийский и Дионисийский принципы[32], если угодно; рассудок и чувства, если предпочитаешь; сумасшествие и здравый ум, свет и тьма; сигнал и шум. В равной степени это может означать, тем не менее, что ни один из нас не желает угасания второго. Тепловая смерть или шаровая молния, классическое или анархическое, каждый из нас следует по единственной дорожке, и без второго эта дорожка ведет в гибельный тупик. Нам известно, что игра, в которую мы играем с начала начал, невероятно тонкая штука — в конечном счете, наверное, судить о ней можно только с точки зрения эстетики. И вот, впервые за века, я добился значительного преимущества над моим исконным противником. Сейчас мое положение достаточно крепко, чтобы материализовать грезу историков всей Тени — век высокой цивилизации и культуры, что никогда не будет забыт. Если равновесие будет нарушено иным образом, нас ожидают времена регресса по меньшей мере до уровня ледникового периода. Когда я говорю о вас как о картах в игре, это вовсе не принижает ваших ролей. Ибо сейчас время великих перемен, когда Талисман и человек, который обречен быть королем, могут изменить Вселенную. Останетесь со мной, и я гарантирую Золотой век, о котором говорил, и ваше величие в его бесконечности. Уйдете — и вас пожрет второй. Последуют тьма и беспорядок. Итак, что вы выбираете?
Льюк улыбнулся.
— «Я слышу голос Славы», — сказал он. — Сведем это к простому выбору. Пусть они думают сами.
Корал сжала мне плечо.
— Мы уходим, — сказал я.
— Очень хорошо, — сказал Знак. — Скажите, куда хотите попасть, и я отошлю вас всех туда.
— Не всех, — внезапно сказал Льюк. — Только их.
— Не понял. А с тобой что?
Льюк вытащил кинжал и полоснул по ладони. Приблизился и встал возле меня, также вытянув руку над Образом.
— Уйди мы вчетвером, прибудут только трое, — сказал он, — чего доброго. Я лучше останусь и составлю тебе компанию, пока ты отправляешь моих друзей.
— Как ты узнаешь, что я сделал это должным образом?
— Хороший вопрос, — сказал Льюк. — Мерль, у тебя есть с собой колода Козырей?
— Да.
Я вытащил их и показал ему.
— Моя там пока еще есть?
— В последний раз, когда я смотрел, была.
— Тогда вытащи ее и подготовь. Прежде чем уйдешь, рассчитай свое следующее движение. Оставайся со мной в контакте, пока переход не завершится.
— А как же ты, Льюк? Ты не можешь сидеть здесь вечно, как кровавая угроза Порядку. Пат временный. Рано или поздно тебе придется сдать позицию, и когда ты…
— Остались у тебя в колоде старшие карты?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты упоминал как-то о Козырях Рока.
Я покопался в колоде. Они оказались почти что в самом конце.
— Да, — сказал я. — Прекрасно исполнены. Я бы их ни за что сбросил.
— Ты действительно так думаешь?
— Ага. Собери все гуртом, и я выбью для тебя персональную выставку в Янтаре.
— Ты серьезно? А ты не говоришь это только потому…
Знак Образа проворчал что-то.
— Все — критики, — прокомментировал Льюк. — О’кей. Вытащи все Козыри Рока.
Я сделал это.
— Перетасуй немного. Положи их рубашкой вверх, пожалуйста.
— Порядок.
— Разложи их веером.
Льюк наклонился, взял карту.
— О’кей, — сказал он. — Я — в деле. Когда будешь готов, скажи ему, куда вас доставить. Оставайся в контакте. Эй, Образ, мне тоже хочется чаю со льдом.
Возле его правой ноги появился заиндевевший бокал. Льюк нагнулся и взял его, отхлебнул.
— Спасибо.
— Льюк, — сказала Найда. — Я не понимаю, что происходит. Что случилось с тобой?
— Ничего особенного, — отозвался он. — Не плачь по мне, леди-демон. Увидимся позже.
Он посмотрел на меня и вздернул бровь.
— Отошли нас в Джидраш, — сказал я, — в Кашфу… на площадку между дворцом и церковью.
Я держал Козырь Льюка в повлажневшей левой ладони, рядом с гудящим спикартом. Я почувствовал, что карта похолодела, как только Льюк сказал:
— Ты слышал их.
И мир свернулся и развернулся, и было свежее, ветреное утро в Джидраше. Я посмотрел на Льюка через Козырь. Открыл кольцо — канал за каналом.
— Далт, я могу спокойно оставить тебя здесь, — сказал я. — И тебя тоже, Найда.
— Нет, — сказал гигант одновременно со словами Найды:
— Подожди минуту.
— Вы оба вышли из расклада, — объяснил я. — Ни одна сторона не проявит к вам никакого интереса. А я намерен отправить Корал в какое-нибудь безопасное место. Да и себя тоже.
— Ты в центре событий, — сказала Найда, — и я могу помочь Льюку, помогая тебе. Возьми меня с собой.
— Я тоже так думаю, — сказал Далт. — Я много чем обязан Льюку.
— О’кей, — сказал я. — Эй, Льюк! Ты все слышал?
