— Можем и здесь, только придется глину оставить. Или отойдем подальше, там есть пальмы-водохлебки, москиты их запаха терпеть не могут.
— Хвала богам за создание этого дивного аромата!..
Мазруван как-то странно хмыкнул, но перечить не стал. Прежде чем отправиться к месту ночлега, он, торопясь, срезал четыре длинных нутановых стебля, нарезал с десяток молодых побегов и, после недолгих поисков, аккуратно вырезал три зеленовато-желтых колена, росших, заметно наклонясь к земле. Когда Гай встряхнул одно из них, послышался водяной всплеск. Предложенную же эльфами помощь нильгаец вежливо, но решительно отверг, сказав, что им надобно сначала научиться орудовать ножом в нутановых зарослях, поскольку спилы и расщепы этой травы остры как бритва, а порезы, нанесенные ими, не заживают неделями. Нагруженные, они продолжили путь. Вскоре во влажном, спертом воздухе появился слабый неприятный запах; с каждым пройденным метром он усиливался. Гай чихнул.
— Мазруван, если бы мой вопрос не звучал как издевательство, я спросил бы, не к главной ли городской свалке вы нас ведете. Что это за отвратительный запах?
— Вот и москитам он тоже не по душе, — усмехнулся нильгаец.
Для ночлега он выбрал небольшой холм, заросший смердящими пальмочками с бочкообразными стволами, и несколько более сухой, чем окружающие места. Хэлдар выкопал в земле неглубокую яму, с помощью проводника развел костер; затем они установили принесенные нутановые жерди конусом и накрыли их нарезанными пальмовыми листьями-веерами, как черепицей; землю в убежище также застелили листьями и покрыли одним из змеиных плащей. Пока эльфы счищали с себя слой глины, снимая его как прилипшую одежду, Мазруван испек на угольях очищенные ростки нутана, выложил их на широкие толстые листья, сорванные еще им чуть ли не на опушке, добавил собранные там же темно-розовые, каплевидные плоды с приторным ванильным запахом. Все это оказалось вполне съедобным, даже вкусным, но особенно понравилась эльфам вода, плескавшаяся в нутановых стеблях — сохранившая невесть каким образом прохладу, прозрачная.
— Но скажите, почему мы не можем пить воду, собранную этими деревьями? — и Гай указал на пальмы-водохлебки, — внутри у них чуть ли не по ведру булькает.
— Эта водица смердит в десять раз сильнее, древесина гасит запах… но если хотите, можете попробовать. Там действительно не меньше ведра. — И Мазруван глотнул из длинного живого сосуда.
— Мазруван, вы говорили, что в лесу можно пить только ту воду, которую уже выпило растение, — обратился к нильгайцу Хэлдар, — это значит, что ни речная, ни озерная вода не подходят?
— Особенно озерная. Меньше чем в неделю черви задушат.
Эльфа передернуло.
— А кроме нутана, где еще может быть питьевая вода?
— У дерева путников, завтра встретим его; одного его черешка хватит на день дороги. Вдоль рек — в стеблях тростника, но срезать его можно только после захода солнца, иначе вся вода под землю уйдет, как только тростник нож почует. На крайний случай подойдут лианы, но только не те, что закручиваются в спираль или поскрипывают в руках. Я вам все покажу.
Этот разговор шел в полной темноте, слегка разбавленной светом костерка. Ночь в нильгайском лесу наступила почти мгновенно; эльфы никак не могли привыкнуть к отсутствию сумерек — времени своего клана. Солнце, которому наскучили попытки пробиться к земле, поспешно убралось с небосклона и все погрузилось в непроглядный мрак.
— Отдых не ждет, утро наступит так же нежданно. Можете спать спокойно, с этим звери нас не потревожат, — и Мазруван подвесил на нутановую жердь резной каменный оберег в виде клубка змей, в свете костра он казался пугающе живым.
— Благодарствуем, друг, — и Гай, и Хэлдар поклонились юноше. Вскоре все трое спали. Хэлдар уснул последним; он лежал, безуспешно вглядываясь в чернильный мрак и почти так же безуспешно пытаясь привести в порядок мысли. Нильгайский лес раздражал его, и ему хотелось как можно скорее убраться отсюда; ни за что на свете он не признался бы в этом, но этот лес пугал его.
Первая неделя пути прошла для эльфов почти что даром, если не считать нескольких длинных порезов, полученных ими от неосторожного соприкосновения с листьями высокого кустарника, похожими на гибкие бритвы, и от усаженных колючками лиан; эти царапины никак не желали заживать и время от времени кровоточили. Медленно, но верно они продвигались вглубь Нильгау. Эльфы полностью доверяли своему проводнику, прекрасно понимая, что без его помощи даже с их природным чутьем и умением ориентироваться заблудились бы в течении получаса. Мазруван же старался ничем не подчеркивать их несостоятельности, тем более обидной, что дело касалось леса; он ненавязчиво указывал эльфам на съедобные плоды и источники воды, как мог, оберегал их от вредоносных растений и опасных мест. Они успевали совершить по нескольку переходов в день, прежде чем их останавливал стремительно падающий занавес ночи. На исходе восьмого дня пути Мазруван забеспокоился. Он сорвал несколько листьев красноперой пальмы, растер их меж пальцами и долго принюхивался к запаху красновато-зеленой кашицы, затем зачем-то раскопал землю под низкорослым кустарником до самых корней. Гай, укладывавший на раскаленные камни клубни манихо, поинтересовался:
— Что случилось, Мазруван?
— Ничего хорошего. Корни совсем белые, а значит, дождя не миновать. Завтра мы двигаться не сможем, переждем здесь. Обождите, я скоро вернусь, — и нильгаец исчез в зарослях.
Вернулся он, нагруженный черенками дерева путников и несколькими гроздьями желтых серповидных плодов мусы. Складывая все это в углу хижины, он пояснил:
— Чтобы не беспокоиться об этом завтра. А пальмовые листья стоит уложить в три слоя и накрыть плащами. Сможете?
На следующее утро эльфов разбудил какой-то странный звук — словно все листья в лесу вдруг обрели дар речи, и теперь спешили разболтать всему свету обо всем, что они видели и слышали. Мазруван уже проснулся и сидел, поджав колени к подбородку. Хэлдар выглянул из хижины и ему показалось, что перед самым входом повесили серый переливчатый занавес, сквозь который ничего не было видно.
— Это дождь. — Мазруван протянул эльфу водоносный черенок. — Не беспокойтесь, здесь будет сухо по крайней мере сутки, змеиную кожу хоть неделю поливай, все равно не намокнет. Советую как следует выспаться, после дождя идти будет еще труднее.
Нильгаец был прав. Когда они отправились в путь на следующее утро, то ноги их то и дело оскальзывались на земле, похожей на разбухшую от воды губку, а и без того влажный воздух из-за испарений стал почти жидким на ощупь. Пот стекал струйками по их плечам, заливал глаза, кожа на спине начинала зудеть. На каждом привале Мазруван протирал зудящие места какой-то жидкостью из каменного флакона и неодобрительно покачивал головой: высыпавшие пузырьки скоро вскроются и придется намазывать их жутко щипучей мазью отца, иначе они загноятся и, чего доброго, станут причиной лихорадки.
