— Клянусь сброшенной змеиной кожей, пытался, хотя мы и договорились обо всем месяц назад! — охотник заволновался. — Еще как пытался, какими-то дорожными издержками отговаривался…
— Прошу простить мое любопытство, но во сколько он оценил ваш труд? — услышав цену, эльф украдкой перевел дух: должно хватить. Он улыбнулся со всей возможной снисходительностью, снял с указательного пальца правой руки перстень, взятый год назад в очень непростой игре у подножия священной горы Нум, и протянул его нильгайцу.
— Если я не ошибаюсь, это стоит по меньшей мере вдвое дороже. Спросите жреца, он подтвердит. Ну как, по рукам? одна редкость в обмен на другую…
Охотник облизнулся, катая в ладони драгоценное кольцо, украшенное редчайшим радужным жемчугом, и мысленно согласился; а после того, как немало удивленный такой расточительностью жрец сказал, что действительно дороже… только не вдвое, а втрое, согласился и вслух.
Сияя и глазами, и зубами охотник сам помог эльфу вывести слоненка из клетки и довел их до границы леса, после чего поспешил домой, поскорее придумать ложь поубедительнее для грядущего чернобородого покупателя.
— Ты свободен, малыш, — эльф не удержался и погладил слоненка по бархатистой спинке, — но как же я тебя отпущу одного? Опять заблудишься или в ловушку попадешь… — и он решительно шагнул вглубь леса. Благодарно сопящая ягодка следовала рядом, прижимаясь к ногам эльфа. Однако долгой дороги не получилось. Через несколько минут в сознании Хэлдара раздался другой голос…
— Благодарю тебя, услышавший, выросший под иными ливнями… — говорил мужчина, давно перешагнувший порог зрелости, но еще не боящийся немощи; судя по голосу, он вообще ничего не боялся. Эльф оглянулся… и буквально через мгновение зеленые стены леса послушно раздвинулись, пропуская того, кому они не в силах были противиться, даже если бы и захотели.
Слон, белоснежный как снега на горных вершинах, подошел совершенно бесшумно; малыш тут же метнулся к нему, прижался, гладя ноги белого великана хоботом. А тот погладил сына (кого же еще…) по голове и спинке и вновь обратился к эльфу:
— Полмира разделяет нас, сын воздуха… но ты пришел, дабы спасти мое дитя, единственное и последнее. Ты слышишь нас — услышу и я тебя, даже если ты будешь за Краем Света.
Заколыхались зеленые занавеси, Хэлдар успел почувствовать на щеке застенчивое прикосновение розового хоботка, и снова остался в одиночестве — чужак, пытающийся изобразить прогулку по опушке нильгайского леса. Узнав о его странной покупке, отец нисколько не удивился; жрец же, которому подчинялось племя, тоже не стал особо беспокоиться — через два дня чужеземцы уходили в храм Калима… что ж, пусть почудят напоследок.
Ступая по прохладным каменным плитам, коими был вымощен дворик позади храма, Хэлдар никак не мог отделаться от странного ощущения: ему чудилось, будто все это и не с ним происходит, а он всего лишь сторонний наблюдатель чужого дурного сна. Он не узнавал собственного тела — смуглое, непривычно открытое, теперь оно и двигалось как-то иначе, и эльфу казалось, что еще немного — и оно заскользит, извиваясь как змея. Хэлдар взглянул на идущего рядом отца, тот ободряюще улыбнулся ему и шепнул:
— Представь, что, если бы твоя мать увидела тебя сейчас?
— Да и вы хороши, — отозвался почтительный сын, — обоим бы досталось. Вы лучше представьте себе лицо нашего эконома, когда он узнает, что придется израсходовать на нас целых две ванны молока!
Они шли по девственным лесам Нильгау вот уже четвертый день, и эльфы почти привыкли к его нелегкому характеру. Перестала резать уши тишина, в которой еле-еле булькали слабые подобия лесных звуков, глаза освоились в постоянном полумраке, путники научились принимать редкие прогалины и поляны, поросшие невысоким кустарником, как праздник, дающий возможность малость остыть тяжелому ножу-мачете… и эльфы почти потеряли надежду понять, каким же образом их проводник ориентируется в этом пышном хаосе стволов и ветвей, переплетенных бесконечными лианами. Похоже, не нильгаец выбирал тропы и места для отдыха, а сам лес вел его в нужном направлении. В первый же день пути, спустя час с небольшим после начала похода, они вышли к маленькой речушке, больше похожей на разлившийся ручей. Мазруван остановился, опустил поклажу на землю и обратился к спутникам:
— Скоро начнутся нутановые заросли, их необходимо пройти уже сегодня и как можно быстрее, начинается вылет москитов и заночевать там мы не сможем. Делайте как я, — с этими словами он скинул с себя набедренную повязку, опустился на колени возле глинистого бережка и принялся горстями зачерпывать жидкую грязь и размазывать ее по телу, словно создавая себе вторую кожу.
— Здешняя глина самая подходящая, она почти не трескается после того, как высохнет… и не отваливается, если не накладывать слишком много, — пояснил нильгаец, — поторопитесь, если не хотите послужить обедом для москитовой ребятни.
Эльфы переглянулись и молча принялись исполнять совет проводника. Когда все трое основательно обмазались глиной, причем Мазруван проследил, чтобы ничего не упустить (он собственноручно покрыл глиной веки эльфов), несколько просохли и стали похожи на ожившие глиняные статуи, то продолжили путь. Через полчаса продвижения по едва приметному подъему проводник вывел их к зарослям нутана, травы, возомнившей себя деревом.
Высокие, в несколько десятков метров, гладкие коленчатые стволы, заканчивающиеся одним продолговатым травянистым лезвием, вытеснили своих многолиственных собратьев и поэтому здесь было гораздо светлее, чем в самом лесу, который Хэлдар в первые минуты пути окрестил про себя «великолепной могилой». Зеленоватые стволы нутана служили прекрасной опорой для москитовых гнезд; чуть ли не на каждом стволе висела гроздь серых коконов, в настоящий момент уже пустых. Новорожденные кровососы плотными стайками радостно толклись в воздухе. Завидев пришедшую еду, писклявые детишки бросились со всех своих крылышек ей навстречу и в пару минут облепили путников с головы до ног. Но глиняная броня оказалась им не по вкусу и вскоре они разочарованно стали отваливаться от нее.
— Ну вот, об ужине можем не беспокоиться, — и Мазруван направился вглубь зарослей.
— Мы что же, здесь и заночуем? — изумленно вопросил Гай. Судя по всему, перспектива всю ночь внимать бодрящему зудению москитов его не радовала.
— Можем и здесь, только придется глину оставить. Или отойдем подальше, там есть пальмы-водохлебки, москиты их запаха терпеть не могут.
— Хвала богам за создание этого дивного аромата!..
