— У меня есть, — сказал Орингаст. — Обвал, вчерашний, — это не случайность. И кто-то запугал жителей деревни нами.
— А что сделал с Атреллой этот кто-то? — спросила Варра. — Эликсир — отрава, которая не дает нам ехать? Что происходит?
— Не знаю… — и снова Орингаст не решился рассказать о ночном приключении. — А может, и правда хозяйку подкупили, чтоб она кого-нибудь из нас отравила?
— А почему тогда не тебя?
— Кого смогла. Трелька — наивная и чистая душа. Ее обмануть искусства большого не требуется.
— Лекаря отравить сложно. Его Лит бережет. Хочешь сказать, что Он бы Трельку не уберег от яда?
Орингаст развел руками.
— Ладно, — сказала Варра, — ищем подходящую поляну, встаем лагерем и лечим девчонку. Я надеюсь, с помощью Господа нашего она поправится. На ходу я лечить не могу.
— Там, за поворотом, есть просека направо в лес и полянка на бугре. Сухая, — сказал подъехавший Хим. — До Дони километров тридцать-сорок осталось.
Они были в пути больше пяти часов, лошади утомились.
Над головой раздалось тарахтение, и все поглядели на небо. Высоко прошел почтовый дирижабль.
— Едем! Хим, показывайте дорогу.
Набежавшие облака принесли дождь со снегом. Дорога моментально раскисла. Проехав от моста с пяток километров, путники увидели просвет между деревьями. Варра свернула в него. Прокатившись еще не больше четверти километра, она увидела поляну вдоль оврага — хоть и узкую, но, как сказал Хим, сухую.
Атрелла не приходила в себя. Пока мужчины устанавливали большую палатку-шатер, Варра пыталась привести девушку в чувство. От организма она получала рапорт, что все нормально. Только это "нормально" было чуть-чуть ненормальным. Сердце билось вроде хорошо, но несколько чаще, чем должно биться у девушки в семнадцать лет, если, конечно, она не сгорает от любви, дыхание тоже несколько учащено, и температура совсем чуточку больше нормы.
Но больше всего озадачивало старшую лекарку то, что даже уже остановившись, уделяя Атрелле все внимание, она никак не могла привести больную в чувство. Варра раз за разом нарывалась на странный блок в порыжевшей головке девушки. Сама смена масти ее нисколько не удивила — для такой егозы, как Трелька, вполне естественно экспериментировать с внешностью.
Дождь, к счастью, оказался недолгим. И вот уже снова выплыло солнышко и подсушило землю.
Варра беспомощно развела руками:
— Я не знаю, что с ней. Загадка. Но организм дает информацию, что все в порядке. Поверим. — Она положила на лоб Атреллы свой жреческий медальон с изображением смеющегося солнца, как его рисуют дети: лучи и рожица с широкой улыбкой. — Господь мой, Лит пресветлый, к Тебе обращаюсь об исцелении Атреллы, яви волю Свою, спаси девочку.
Лекарка ждала реакции, и она последовала. В сердце толкнулось теплом, и в сознании появилось, что все нормально.
Озадаченная Варра вылезла из фургона. К ней подошел Орингаст.
— Я ничего не понимаю, но Лит считает, что все в порядке.
— Вы не согласны?
— Что? — глаза Варры позеленели: — Думай, что говоришь. Как я могу быть не согласна с Богом? Я верю Ему, — она помотала головой, — но мне хочется понять.
— Понять Бога? — засмеялся Орингаст. — Думайте, что говорите!
Варра улыбнулась:
— Ты прав. У нас есть немного времени, подождем. До границы мы доедем в любом случае — завтра. А девчонку мучить не хочется.
Орингаст задержал лекарку, собравшуюся уже идти обустраивать лагерь:
— Варра, вот что… я хотел бы рассказать, что было ночью.
Варра насторожилась.
— Что? Почему тянул?
— Ну, Трелька вроде приходила в себя, да и не помнит ничего. А сам я тоже мало что понимаю.
И Орингаст, как мог, весьма сжато пересказал события прошедшей ночи — от момента выхода Атреллы из дома и до ее ухода спать.
— Значит, в желтых скалах? — озадачилась Варра.
Она пыталась вспомнить хоть что-нибудь особенное про окрестности деревни Вайя. Ничего…
— Может, что-то магическое?
— Я не специалист, но впечатление такое и у меня создалось. Может, ее зачаровали?
— Кто? Как, чем и на каких условиях? — Варра скептически скривилась: — Я бы почувствовала порчу. Если на нее и наложено заклятие, то оно не таит в себе ничего плохого для нее.
Решили оставить Атреллу в фургоне и дать ей время прийти в себя. Если нужно выспаться — то выспаться. В палатку стащили все мягкие вещи и устроили три весьма приличных ложа. Нэйл ходил с загадочной физиономией, предвкушая, что закатится под бочок Варре. Он давно уже сохнул по старшей лекарке. Но боялся ее. Варра же или не замечала его вздохов, или делала вид, что не замечает.
Пока насобирали сушняка для костра, пока развели огонь и приготовили ужин — стемнело. Овраг, что был прямо за палаткой, оказался руслом Нейды.
В сумерках Варра глянула с пятидесятиметрового обрыва вниз и сказала:
— А ведь в паводок этот овраг заполняется весь… — она прислушалась: — Кажется, начинается.
— Что начинается? — спросил Хим, вставая рядом.
— Нейду прорывает выше по течению. Сейчас мы увидим нечто особенное. Надеюсь, высоты этого холма хватит, чтобы нас не смыло. Я все думала: зачем ручейку такой большой мост, да еще без опор в воде? Сейчас сообразила — чтобы не смыло паводком.
— Мне кажется, вы правы, госпожа Таэггер.
Нэйл кашеварил. Он нашел неподалеку от лагеря родничок и теперь варил нечто среднее между жидкой кашей и густым супом.
Шум выше по течению нарастал, и путники, собравшись на краю обрыва, наблюдали, как быстро поднимается уровень желтой мутной воды, тащившей за собой куски льда, сучья, вырванные с корнем кусты. Заполнив русло на две трети, вода перестала прибывать и журчала где-то внизу, под глинистым берегом.
Варра осмотрела мужчин.
— Вот что, господа хорошие. Решайте, кто из вас будет сторожить лагерь вторым, третьим и последним, потому что первой на часах сяду я.
— Чур, я вторым, — выскочил Нэйл, а Хим с Орингастом переглянулись.
— Да нам вообще-то без разницы, кому собачью вахту стоять, а кому утреннюю, — ответил Хим.
— Ладно, давайте с двух до пяти я, — сказал Орингаст.
Варра заглянула в фургон к Атрелле и, вернувшись к мужчинам, сообщила:
— Спит как младенец. Вот ведь чудо природы.
Нэйл ушел мыть котелок. А Хим и Орингаст полезли в палатку спать.
Варра еще раз слазила к Атрелле, осмотрела ее. Та дышала, сердце билось, но растормошить не получалось. Сознание девушки витало где-то вне тела. Старшая лекарка вернулась к палатке и всунула голову:
