— Вертайся в избу, дурень! — перепуганно воскликнула эта самая Дафи. — Те-е-е че, жить надоело? Это ж ключ! Вдруг — по наши души?!
Я криво усмехнулась — еще несколько дней назад и я считала себя ключом. И боялась за души своих родных…
«Прежде, чем верить тому, что тебе говорят — думай…» — мысленно повторила я слова возницы и вздохнула: он оказался прав.
— Ой… Бегу… — перепуганно воскликнул тот же голос, и из-за плетня раздался топот…
— Действительно, дурень… — вполголоса пробормотала я и чуть ускорила шаг…
… Увидев вывеску на постоялом дворе, я остановилась, как вкопанная: на ней была нарисована полуголая женщина с обнаженной грудью и ногами, открытыми по середину бедра! Алые губы, призывная улыбка, прогнутая в пояснице спина — ее фигура дышала самой настоящей похотью. А значит, должна была привлекать на постоялый двор мужчин, ищущих плотской любви!
Почувствовав, что я вырвала руку из его пальцев, Кром замер, встревоженно посмотрел на меня и… улыбнулся:
— Это не то, что вы думаете, ваша милость!
Улыбка на его лице выглядела так непривычно, что я забыла про вывеску, про свои мысли о тех непотребствах, которые должны твориться в этом месте, и прикипела взглядом к его глазам.
Увы, улыбка пропала так же быстро, как и появилась. А на смену теплым искоркам, на миг появившимся в уголках его глаз, пришел привычный мне холод.
— Один из немногих постоялых дворов в Увераше, в котором можно помыться… — буркнул Меченый. Потом поудобнее перехватил посох и толкнул дверь калитки.
Я представила себе бочку с горячей водой и… рванула вслед за Кромом: ради возможности нормально помыться я была готова зайти даже в храм Двуликого!
… Увидев перед собой Бездушного, хозяин постоялого двора принялся растерянно мять сорванный с головы колпак:
— Э-э-э… Еды? Воды? Места на сеновале?
Кром мрачно оглядел пялящихся на него посетителей черного зала и отрицательно помотал головой:
— Две комнаты… Рядом… Ужин в одну из них… Бочку с горячей водой… Прачку…
«Бочку с горячей водой…» — предвкушая удовольствие, мысленно повторила я. Потом наткнулась на слащавую улыбку, появившуюся на лице сидящего за ближайшим столом здоровяка, услышала его «а рыжая-то, ничего, правда, Гринь?» и… вцепилась в руку Меченого:
— Кром! Комнату — одну!
Толстяк, сообразив, что мы вместе, на мгновение потерял дар речи.
Кстати, удивился не только он — у улыбавшегося мне мужика отвалилась челюсть, а мордастая девица лиственей на пять старше меня, убиравшая с освободившегося стола, увидев, что мои пальцы касаются руки самого настоящего Бездушного, смахнула на пол не крошки, а пустой кувшин из-под вина!
Кинув взгляд на источник шума, Кром повернулся ко мне, «полюбовался» на мое пылающее лицо и кивнул:
— Комнату — одну. Но побольше…
— Э-э-э…
Звякнул кошель, и хозяин постоялого двора, увидев желток, сложился в угодливом поклоне:
— Прошу за мной, ваша милость!!!
… Комната оказалась почти с мою спальню: от входной двери до широченной кровати под балдахином было добрых десять локтей. И приблизительно по семь-восемь — от нее же и до обеих стен. Зато с мебелью в ней было негусто: шкаф, стол, четыре стула и два окованных стальными полосами сундука. Причем шкаф был темно-коричневым, стол — почти белым, стулья — серовато-желтыми. А балдахин, покрывало и занавески, соответственно, красным, зеленым и серыми!
В этот же стиль отлично вписывались и подсвечники — один был медным, а второй деревянным!
— Наша лучшая комната! — дав нам возможность полюбоваться обстановкой, гордо сказал хозяин. — Нравится?
— Угу… — буркнул Меченый.
А я промолчала. Сообразив, что по сравнению с охотничьим домиком, в котором мы прожили больше декады, это — королевские покои…
— Бочку сейчас поднимут! — метнувшись к кровати и заботливо поправив завернувшийся уголок покрывала, протараторил он. — А ужин когда подавать? Сразу?
— Через час-полтора…
— Как скажете, ваша милость!
— Свободен…
… Бочку принесли минут через десять. Не вдвоем, как следовало бы, а вчетвером. И воду в нее таскали крайне неторопливо, по одному ведру! При этом постоянно забывая закрывать за собой дверь.
Особого смысла во всем этом я не видела. Пока не заметила, что по коридору постоянно слоняются одни и те же мужики…
«Бездушный и его ключ…» — горько подумала я, взяла стул и пересела к стене, примыкающей к коридору. — «Действительно, что бы не полюбоваться?»
Услышав стук ножек стула, Кром, складывавший наши пожитки в один из сундуков, удивленно посмотрел на меня и… вцепился в рубаху парня, только что опорожнившего в бочку очередное ведро:
— Видишь верхнюю черту на мерной свече?
— Д-да! — слегка побледнев, выдохнул тот.
— Если она прогорит раньше, чем вы наполните бочку, я лишу вас Посмертия…
Парень вытаращил глаза, выронил из рук ведро… А потом сообразил, что теряет время, вцепился в него мертвой хваткой и вылетел в коридор. Чуть не сбив с ног следующего водоноса…
… Бочка наполнялась очень быстро: мальчишки носились с ведрами с такой скоростью, что у меня рябило в глазах. Естественно, часть воды проливалась на пол, но Крома это особо не беспокоило — он сидел на стуле у самой двери и мрачно глядел на вбегающих в комнату водоносов.
Иногда перепадало и любопытствующим: после пары взглядов глаза в глаза и ощупывания Посоха Тьмы у них появились какие-то дела во дворе. И в коридоре стало так же тихо, как в нашем фамильном склепе.
Это меня здорово обрадовало. И радовало до того момента, как бочка наполнилась, и Меченый предложил мне мыться первой: как только он взялся за ручку двери, я вдруг поняла, что безумно боюсь оставаться в одиночестве!
— Не уходи… — сгорая от стыда, попросила я.
Бездушный почесал затылок… и все-таки открыл дверь:
— Слышь, ты… Подь сюда!
Откуда-то со стороны лестницы раздалось тихое ойканье, и через десяток ударов сердца в комнату вошла тетка. Бледная, как полотно. В видавшем виды сарафане. С подолом, заткнутым за пояс, закатанными до локтей рукавами и с мокрой тряпкой в деснице.
— Да, ваша милость? — склонившись в глубоком поклоне, выдохнула она.
— Поможешь выкупаться и привести себя в порядок… — приказал Кром.
Служанка обреченно вздохнула и принялась стягивать с себя сарафан.
— Да не мне, дуреха! — поморщился Меченый. — Ее милости!
Потом перекинул в левую руку Посох Тьмы, подхватил ближайший стул и повернулся ко мне:
— Я посижу за дверью. Если что — зовите…
