Узнав о Поединке, Кларенс выругался, а Элиа спросил в своей бесхитростной манере, не дающей собеседнику отвертеться от честного ответа:
– Ты можешь умереть?
– Да.
– Тогда не смей сражаться!
– Я воин! Я могу умереть в любую минуту.
Элиа яростно развернулся и убежал. Кларенс последовал за ним.
– Простите,- прошептал Ольг им вдогонку: больше для себя, чем для них. На душе было скверно.
* * *
Солнце вновь показалось на небе, прежде, чем то, чего ждали жители древни и трое пришлых, которые взялись их защищать, случилось.
Стрела с красным оперением взмыла высоко в небо. Ольг неосознанно тронул рукоять меча и повернулся к людям:
– Едут. Занимайте позиции.
Элиа и Кларенс хотели остаться рядом, но тан подтолкнул их к укрытию. Он все уже им сказал.
Поднимая клубы пыли появились всадники – двадцать два человека, все, кого Ольг видел в замке. Впереди, на вороном жеребце, мчался Радион.
Сто шагов. Пятьдесят. Тридцать.
Отец, Кирен, Фалина – простите меня, если я причинил вам боль.
Двадцать шагов.
Десять. И всадники остановились. Радион легко соскочил с коня.
– Это ты? – в его голосе послышалось удивление и раздражение,- Уйди с дороги, мальчишка!
Старинный танский меч с шипением выскользнул из ножен и просвистел в воздухе, останавливаясь у груди Радиона. Конники быстро начали доставать оружие.
– Останови своих людей, иначе их пристрелят,- голос Ольга был тих, но его все хорошо расслышали. Он скомандовал,- Лучники!
Из-за деревьев, из-за домов и сараев, начали выглядывать люди с арбалетами и луками в руках. Всадники успокоились. Хорошо.
– Что тебе нужно?
– Я вызываю тебя на Поединок.
Вот так. Ольг был много младше, ниже ростом и, скорее всего, слабее. Радион ведь не бывший подмастерье, подавшийся в солдаты, не разбойник, привыкший поднимать руку исключительно на тех, кто слабее. Он – тан. А значит, привык держать оружие с детства, его учили те, для кого война была средством выжить. Значит, что он, как и Ольг, фехтует с четырех лет, только опыта у него побольше. Значит, что он вполне может раскидать всю свою гвардию по закоулочкам, если сам того пожелает.
В обычной драке это, может быть, и решило бы дело, но не Поединке.
Поединок – это не трактирная потасовка, когда поводом служит отказ от угощения или осмеянный наряд. Это не бой в пылу сражения, когда либо ты – либо тебя.
В Поединке не имеет значения твой рост, или то, работы какого мастера твой меч. Здесь деревянный клинок может победить остро наточенную голубую сталь, а мальчишка, не знающий даже с какой стороны браться за меч, одолеть опытного мастера.
В Поединке сражаются не люди. Поединок – это бой намерений. И победит тот, чье Намерение угодно небу, а не тот, кто лучше ел, спал и тренировался.
И еще – это знали все воины, даже ни разу не видевшие такое – в поединок нельзя вмешиваться. Иначе боги покарают и тебя.
Вот что такое Поединок. Радион, похоже, это знал.
Было еще одно, что он так же не мог не знать.
Поединок может закончиться только одним – полной победой. Это не уличная свалка, после которой оба драчуна могут отправиться пить вместе дешевое пиво, позабыв про недавние удары. Не игрушечный бой до первой царапины, которым иногда балуют себя бойцы, чтобы сохранять воинскую форму.
Проигрыш в поединке – смерть.
И победа, как рассказывал маленькому сыну старый тан Ольг – тоже смерть. Потому что воин в таком бою показывает все, на что способен.
Про последнее знали немногие. Знал Радион, видавший немало таких поединков. Знал Ольг, потому что его отец был из числа немногих, кто победил и выжил. Знали два-три человека из радионовской гвардии. Знал Элиа, потому что читал об этом в книгах, бережно хранимых отцом на дне сундука.
И знал Кларенс, ибо каждое его сражение со смертью, когда он в своих руках держал хрупкую нить жизни другого человека, было таким же поединком.
– Я вызываю тебя на поединок,- повторил Ольг чужим, ломающимся голосом, – Так как это завещала мне девушка, которая умерла по твоей вине.
В голубых глазах Радиона мелькнуло понимание:
– Вот значит, какой обет ты давал…
Он не боялся. Он считал себя полновластным хозяином этих земель и имел полное право делать на них все, что ему угодно.
А вот Ольга трясло. Ведь кто он? Мальчишка. Пусть воин, пусть тан, но мальчишка.
В памяти возникло изуродованное побоями лицо Эллинг. "…меня звали Эллинг…отомсти…"
– Я принимаю вызов,- отчеканил Радион.
Пространство вокруг них вдруг ощутимо расширилось. Стало так тихо, как только возможно, не звенели в воздухе насекомые, не фыркали кони, людское дыхание было еле слышным. Люди смотрели на две фигуры с мечами, застывшие друг против друга.
Они начали двигаться одновременно. Это напоминал потрясающей красоты жертвенный танец, полет дракона в голубом небе, движения дельфинов, стремительно мчащихся под водой.
Никто из них не нападал первым.
Нападая первым, показываешь свои слабые стороны, учил Ольга отец.
Радион, несомненно, был подонком. Но он был воином из числа лучших, таном, чей род насчитывал не один десяток поколений. Он тоже не хотел показывать свою уязвимость.
Со стороны можно было подумать, что они не смотрят друг на друга, что их движения лишь тщательно отрепетированы. Это было не так.
Неизвестно кто из них первым начал нападать – со стороны казалось, что одновременно.
Ольг ушел влево змеиным движением прирожденного воина.
На лице Радиона не отразилось ни одной эмоции.
Тяжелый танский меч на мгновенье скрестился с клинком Радиона – богато украшенном драгоценными камнями и, потому, навряд ли очень эффективным.
Взмах, удар…Ольг с интересом скосил глаза на меч противника – очень даже ничего, по зрелому размышлению…Еще движение…и на белой рубашке расплывается яркое пятно.
Элиа дернулся вперед, но кто-то до боли сжал его плечо:
– Стой на месте,- холодным тоном, больше похожим на голос Ольга, прошипел Кларенс.
Карие глаза мгновенно стали единственным ярким пятном на невозможно белом лице.
– Стой на месте,- повторил Кларенс, чувствуя как его собственное сердце стремительно отстукивает большим молотом.
Еще удар, обманное движение Радиона, которое Ольг не замечает, а может быть, делает вид, что не замечает, и на белой его рубашке, которую Кларенс так хорошо помнит, потому что сам никогда не отличался особой чистоплотностью, и для него эта рубаха – признак аккуратности, появляется еще одна прореха, из которой видно длинную алую бахрому.
