В первый же день после захвата города уличный патруль попал в засаду недобитых зомби. Без жертв обошлось только благодаря великолепной, отточенной реакции Хади: неутомимый легионер по собственной инициативе работал за двоих и даже за троих, отдыхая лишь несколько часов в сутки, и по-прежнему один стоил небольшого отряда. Когда патруль попал в засаду, он один положил шестерых еще до того, как остальные успели выхватить оружие.
Жители домов, сгоревших во время пожара, устраивались на ночлег к соседям, которым повезло больше. К удивлению Килиана, ночевать на улицах не приходилось почти никому: каждого кто-то да соглашался принять; родственники, друзья, церковники или просто неравнодушные. Для ученого, никогда не отличавшегося особенно лестным мнением об обывателях и их готовности помогать друг другу, такая взаимовыручка казалась чем-то странным и необычным.
Но не сказать чтобы это не радовало. Одной головной болью меньше.
Появление банд мародеров, напротив, не радовало, но совершенно не удивило. То, что хаос и безвластие кто-то решит использовать, чтобы обогатить карман или выпустить на волю самые темные страсти, было как раз явлением вполне ожидаемым и привычным. Для наведения порядка на улицах на второй день после взятия города Корбейн отдал тяжелый, но необходимый приказ собрать все имеющиеся силы и прочесать город частым гребнем.
С теми, кто попадался на грабежах и насилии, расправлялись безжалостно, и все основные дороги вскоре «украсились» виселицами.
В назидание другим и как символ порядка.
К вечеру второго дня прибыла союзная армия из Иллирии. Жители столицы встречали ее без восторга: давний враг до сих пор воспринимался врагом, и само его присутствие порождало дополнительную напряженность. По первоначальному плану, иллирийские союзники вообще не должны были входить в город, пока леди Леинара не прибудет для официального принятия власти над Идаволлом и не объявит об окончании войны. Однако…
— Мне нелегко говорить о подобном, — заверил Килиан в приватной беседе, — Но нам необходима помощь. Мы не справляемся сами.
Габриэль Пламенный смотрел на него свысока, как всегда смотрят высокородные аристократы на выскочек и парвеню. Когда-то такой взгляд раздражал и обижал бастарда сильнее всего на свете. Сейчас…
Сейчас ему было откровенно не до того. Когда сталкиваешься с реальными проблемами, уязвленное эго отступает на второй план.
Да и честно говоря, когда ты уже двадцать шесть часов на ногах, до усталого мозга иногда попросту не доходит, на что нужно обижаться.
— В первую очередь нам нужны целители, — продолжил Килиан, — У нас слишком много раненых. Эжени Иоланта делает все, что в ее силах, но даже ей нужно когда-то отдыхать. Кроме того, нам не хватает людей в составе гарнизона: необходимо обеспечивать порядок на городских улицах и оборону от возможных недобитков королевских сил. Большая часть адептов покинула Полуостров, но я не могу дать гарантии, что услышав о падении столицы и смерти Первого, они не решат вернуться раньше времени.
— Вы вернулись бы, не выполнив приказ Владычицы? — осведомился Габриэль, чуть склонив голову набок и изучающе глядя на него.
Как-то так каверзно осведомился. Бывший адепт враз почувствовал, что в глазах эжени адепты бывшими не бывают. Что служение Ильмадике осталось на нем несмываемым клеймом.
Как и прозвище «Палача Неатира».
— Вернулся бы, — уверенно ответил ученый, — Если бы точно знал, что мое возвращение сможет переломить ситуацию. Поэтому нам необходимо укомплектовать гарнизон из союзных сил. Также нужно возвести над городом защитные чары, которые не позволят Ильмадике уничтожить нас колдовством.
— Я вижу, вы кое-что уже сделали, — заметил иллириец, прислушиваясь к незримому току магических энергий, с интересом изучая выверенную, упорядоченную структуру древних заклинаний.
Такую похожую на структуру заклинаний эжени и в то же время такую отличную от неё.
— Сделал, — подтвердил Килиан, — Я настроил с полторы дюжины триггеров вероятностей, дабы предотвратить, заблокировать или нейтрализовать некоторые наиболее очевидные варианты нападений с использованием магии адептов. Эпидемия, наводнение, землетрясение, пожар, метеоритный дождь, ураган, нашествие вредителей… В таком духе. Боюсь, что это все, что в моих силах. В сравнении с подлинными возможностями Владычицы Ильмадики мои потуги — сущая мелочь, плюнуть и растереть. Если Владычица решит задействовать все свои силы на разрушение города, остановить ее в одиночку я не смогу.
— Мои люди подумают, что можно сделать, — откликнулся Габриэль.
Впрочем, перспектива сражаться в магическом бою с божеством его явно не радовала.
— Благодарю, — ученый склонил голову, — Еще нам необходима помощь в восстановлении города. Я не надеюсь, что мы сможем полностью отстроить его к появлению маркизы, но…
— Королевы, — прервал его эжен, слушавший рассуждение без особого интереса.
— Что?..
— Леди Леинара, правительница Иллирии, приняла мудрое и взвешенное решение оставить себе титул Королевы-Регента Идаволла, правящей страной вплоть до совершеннолетия её сына, Короля Теодора Идаволльского, Первого своего имени. Обращайтесь к ней подобающе, барон Реммен, если не хотите лишиться головы.
— Передайте поздравления от моего имени, — склонил голову Килиан.
Он сам не мог понять, почему от этого известия чувствует разливающуюся внутри горечь и обиду. Как будто чувство несправедливости довлело над ним.
Как будто прислушавшись, бастард мог услышать отголосок бесстрастного голоса отца. Хотел бы отец, чтобы власть над страной взяла в свои руки Леинара, дочь Герцога Иллирийского? Если бы мертвые могли выбирать наследников, то кого бы он выбрал — её или его? Предпочел бы он отдать трон человеку от своей крови, или знать бы не желал плод незаконной связи? Был бы для него предпочтительным кандидатом его бастард или законорожденная чужеземка?
Впрочем, все это не имело совершенно никакого значения. Даже знай он ответ, Килиан не собирался претендовать на трон и дальше мутить воду.
Он просто хотел, чтобы эта война наконец закончилась.
— Коронация состоится здесь, в столице, — добавил Габриэль, — Ее Величество распорядилась, чтобы мы к ее прибытию восстановили дворец в достаточной степени, чтобы там можно было провести церемонию.
— Сгоревшие кварталы приоритетнее, — указал Килиан, — Людям негде жить.
Эжен покачал головой:
— Сейчас нет ничего важнее, чем коронация. Только официально взяв в руки власть над страной, Ее Величество сможет покончить с войной в стране. Поэтому восстановление городских строений пройдет по остаточному принципу. Первым делом — дворец.
Ну да, власть над страной важнее всего… для аристократов, по крайней мере.
— Займитесь хотя бы ранеными и защитой, — вздохнул ученый, понимая, что спорить бессмысленно.
Да и не было у него уже сил спорить. Сейчас ему сильнее всего хотелось хотя бы поспать больше трех с половиной часов.
— Займемся. Не переживайте.
С того самого момента, как Амброус умер на ее глазах, Лана не находила себе места. Тщетно она пыталась забыться в работе, в помощи другим, тщетно напоминала себе обо всем, что Первый Адепт сделал чудовищного. Тщетно говорила, что он заслужил свою судьбу, что он сам её выбрал. Все равно в ушах стоял его предсмертный крик, исполненный адской боли и непередаваемой агонии. Все равно снова и снова в нос бил отвратительный запах горящего человеческого мяса.
Все равно перед ее глазами снова и снова умирал человек, которого она любила.
Могла ли она сделать что-то, чтобы все сложилось иначе? Она старалась не думать об этом, но только ничего у неё не получалось. Снова и снова чародейка пыталась напоминать себе, что не вправе брать на себя ответственность за судьбу другого человека. Что он сам выбрал свой путь. Что у него был шанс освободиться. Все равно…
«Может быть, я могла освободить его от Ильмадики?..»
