— Это ведь витязям гарнизона хефе-башкент выдает довольствие и платит жалованье без задержки, день в день, а за заслуги, случается, и одаривает из своего кармана, — продолжил Блистательный. — А пехотуре порой по два-три месяца ждать приходится. Он выделенные на них из казны деньги отдает в рост, а если кто-то возвращать не хочет, так тех же пехотинцев пообщаться с должником и посылает. Ну и доплачивает им из своей прибыли немного, чтобы не бузили да не жаловались. Так что любить они его не любят… Но вообще бурчат и ругаются скорее по привычке, потому как о том, чтобы он не подкинул немного «за переживания», я ни разу не слыхал. Правда, заранее он никогда не предупреждает о том, что жалованья не будет.
— Стало быть, на штурм царского дворца по его приказу бы пошли? — уточнил я.
— Да кто ж их, одноусых, разберет, что у них в голове? — Гвардеец пожал плечами.
Хороший мужик столичный голова. Душевный. На должности оставлять ни в коем случае нельзя.
Нижний город миновали довольно быстро и без приключений, хотя на улицах напраздновавшихся до положения риз горожан было многовато, и они постоянно норовили под копыта попасть. У витязей в воротах Верхнего города мы тоже вопросов не вызвали — все трое одеты прилично, сословия не подлого, зачем к людям приставать? — и неторопливо, все в горочку да в горочку, двинулись к резиденции ашшорских царей, Ежиному Гнезду.
В горочку, потому что родные пенаты Лисапета, как и положено любой нормальной крепости, главенствуют над городом. Даже не просто главенствуют — возвышаются, словно афинский Акропль, на вершине пусть и покатой, пускай и невысокой, но вполне горы, один склон которой омывает море, а второй — впадающая в него Великая Поо. Помнится, с башен Ежиного Гнезда вид открывается шикарный…
Хотя, конечно, крепостью в прямом смысле этого слова царское жилище давно не является — скорее, дворцово-парковым комплексом за не слишком мощными стенами. Ну а кого правителю в собственной столице-то бояться?
Лисапету было известно про два входа во дворец: Главные и Провиантские врата — для торжественных и хозяйственных нужд соответственно. Однако ни к тем, ни к другим мы не поехали. На полпути к главному входу свернули от речной стороны города, поплутали среди стен обиталищ знати (они, оказывается, тоже те еще закутки образовывают), да выбрались к глухой стене дворцовых укреплений почти у самого обрыва в море, где возле симпатичной квадратной башенки обнаружилась глухая калитка.
— Ну вот и прибыли, ваше высочество. — Покуда Ошмуд помогал мне слезать с Репки, Вака быстрым шагом подошел к двери и громко в нее постучал.
Ноль эмоций. Что называется, приехали…
Блистательный ругнулся себе под нос и забарабанил в калитку сильнее, под конец пару раз пнув ее, не иначе для острастки, ногой.
— Заснули вы там, что ли?!
— Чего шумишь? — В калитке открылось окошко. — Кого надо?
Гвардеец из Трех Камней набрал в грудь воздуха, потом покосился на меня и шумно выдохнул.
— Дафдадамин, собака ты бешеная, открывай давай, — только и выговорил он. — Свои.
— Мать моя, морская рыба! — донесся из-за двери удивленный голос. — Вака? Ты чего тут делаешь? Тебя же за царем послали.
Сквозь открытое окошко раздался звук отодвигаемых засовов, и калитка распахнулась.
— Ошмуд, о лошадях позаботься да своих предупреди, — приказал Блистательный и шагнул внутрь, держа ладонь на рукояти кинжала.
Вслед за ним проследовал и я.
— А это кто с тобой? — подозрительно поинтересовался невысокий молодой мужчина в изукрашенных крылатыми ежиками чешуйчатых доспехах и синем плаще с изображением того же чернобыльского чудо-зверя.
— Парень, ты не поверишь. — Я с силой хлопнул его ладонью по плечу. — Царь. Во всей, так сказать, его мощи и славе.
— Царь-царь, — кивнул Вака. — А ты чего один на посту?
— А… Э…
Я бы охарактеризовал состояние Дафдадамина, переводящего ошарашенный взгляд с меня на своего сослуживца, как технический нокаут.
— Ты бы ответил, — ласково посоветовал я. — Не видишь, человек нервничает?
— Так… Тревожная схема караула — один на виду, напарник с сигнальным рогом наблюдает. Хефе-башкент мутит чего-то, атаки или проникновения опасаемся.
— Тю, а нам одноусый на воротах сказал, что Штарпен ожидает моего прибытия и готовит торжественную встречу, — удивился я.
— Ну, говорить-то они, конечно, могут… — с сомнением протянул страж стратегической калитки, но тут же встрепенулся и добавил: — Ваше величество.
— Не сглазь, пока еще высочество.
Вообще-то мои опасения понятны, поскольку обещать и жениться — это не одно и то же. Да и торжественная встреча вполне может закончиться не менее торжественным арестом.
— Ржавый-то у себя? — вклинился Вака.
О! Шикарная погремуха! Прямо как в каком-нибудь кино: «И железный лоб заржавел».
— Да, с князьями-командующими совещаются, — кивнул Дафдадамин.
— Это мы удачно зашли, — констатировал я.
— Во дворе что? Блуждающих много? — продолжил допытываться мой провожатый.
— Да какое там, — отмахнулся караульный. — Все по норам разбежались, даже министров, кроме главного, нету. Царевна с детьми у себя сидит с того момента, как державший ее сторону князь Баратиани заявил о первоочередном праве его высочества. Разве что из слуг кого-то повстречаете.
— Прекрасно. — Вака энергично кивнул головой. — Ваше высочество, не соизволите последовать за мной?
— Соизволю. Только не быстро. Спина, понимаешь ли, больная, а мы половину дня на рысях скакали, — вздохнул я.
Хранитель тайного прохода отвернулся от нас и махнул рукой кому-то невидимому.
— Все, можете идти спокойно, я просигналил, что свои, — сказал он.
— Дафдадамин… — Вака из Трех Камней усмехнулся.
— Чего?
— Пост сигнальщика в другой стороне. И я это знаю.
— Ну извини, уставы службы не я придумываю, — смутился гвардейский привратник. — Сам знаешь, что положено знак подавать куда угодно, кроме как в сторону наблюдателя.
— Молодец. Одобряю, — похвалил я. — Пойдем, что ли?
За годы отсутствия Лисапета дворцовый парк изменился хоть и не до неузнаваемости, но вполне явно. Шли мы себе среди зелени и статуй, а сознание постоянно несовпадение воспоминаний и реальности отмечало. Вот этой беседки раньше в помине не было, тут в былые времена не розы росли, а вербейник с гладиолусами, то искусственное озерцо было поменьше, а вот эта дорожка раньше вообще не тут проходила…
Вот тут мальцом еще от нянюшек прятался, а там у Кагена было первое свидание, за которым я с вон того дерева подглядывал… Покуда не спалился и братец уши не надрал. Здесь любил отдыхать после вечерних возлияний с дружками-охламонами. Там… Тут… А это…
