- Собрание... - протянул Гарри. - От одного слова воротит. Хватило мне Самайна.
Кот промолчал. На это высказывание ответить ему было нечего.
Случись этот разговор неделей раньше, и Северус обязательно бы заметил, что для шестнадцатилетнего парня Гарри пришел в себя достаточно быстро, без падения в глубочайшую депрессию. Но сейчас ему почему-то не хотелось сухо констатировать этот факт, тем самым напоминая Поттеру, что ничего другого от него и не ожидалось. Это было бы неправдой. Анимаг прекрасно помнил, как сильно извелся в ночь на Хэллоуин, и поэтому ограничился лишь молчаливой поддержкой. Хотя, почему – лишь? Взгляд декана, адресованный вечно язвительному профессору, сказал, что именно это "лишь" помогло гораздо больше, чем пустые громкие слова.
Однако, несмотря на миновавшую опасность быть раскрытым в стане Пожирателей, впереди маячило куда более серьезное испытание. В первый раз Гарри был хотя бы морально готов увидеть зверства Пожирателей, не питая никаких иллюзий по поводу их великодушия – и единственное, что явилось для него сюрпризом, так это осознание того, что даже приверженцы столь жестких консервативных взглядов вовсе не демоны Преисподней, а простые люди. Но сейчас декану предстояло увидеть далеко не самые лицеприятные стороны тех, в чьи светлые намерения он искренне верил. В третий раз мир Поттера мог рухнуть с треском, и сможет ли подросток, оставшийся без столь необходимой ему поддержки взрослых, пройти этот третий круг Ада и не сломаться – Северус не знал. Понимать, что дорогие тебе люди, по сути, почти не отличаются от твоих заклятых врагов, а разнится лишь твое отношение к ним, - тяжелое испытание. А тем более оно тяжело для Гарри: сейчас он сражается на передовой постоянно, и единственное, что поддерживает его, не давая сломаться – мысль о том, что сражается он за жизни своих друзей и близких. Но стоит ему усомниться, а стоит ли бороться за тех, кто оказался далеко не таким светлым и чистым, как мальчишке представлялось – и Поттера не спасет даже его гипертрофированная удача. У него в этом мире есть только друзья и семейство Уизли, больше никакой привязки к жизни у юноши нет...
Если, конечно, не принимать во внимание прямое заявление молодого зельевара о том, что Северус Снейп так же необходим ему, как был необходим Блэк. Необходим, как взрослый маг, на которого всегда можно положиться, к которому можно было прийти со своими проблемами и знать, что тебе помогут, поддержат, напоят горячим чаем... Хотя анимагу слабо верилось в то, что Гарри говорил это, находясь в трезвом уме и твердой памяти, игнорировать слова подопечного он все-таки не мог. Гарри же не просто так сказал, возможно – у него были на то причины... И если поверить декану на слово, то при худшем раскладе якорем, удерживающем Поттера от срыва в пропасть, будет он, Северус. Ага, не смешите... Пожиратель Смерти, гремучая смесь яда, кислоты и желчи, далеко не самый понимающий человек – и ангел-хранитель для измотанного юноши? За что вы так добры, боги?
Северус вовсе не считал себя тем, кто сможет удержать Гарри на краю пропасти – слишком хорошо он себя знал. Однако карты легли так, что на краю этой самой пропасти оставались только он и Поттер. А уж что будет дальше – неизвестно. Хоть к Трелони обращайся!.. Но, как бы то ни было, Северус совершенно не хотел, чтобы Гарри сломался... А сможет ли он поддержать в нужный момент юношу? Сможет ли принять на свои плечи не только ответственность за жизнь парня, но и за состояние его души? Конечно, Поттер сам выразил свое желание довериться Мастеру Зелий, рискнет ли Снейп положиться на своего подопечного? Боязнь потери и предательства все еще была слишком велика, да и нервы уже не те – переживать, сочувствовать, принимать право другого человека на участие в собственной жизни – все это требовало полной отдачи. Конечно, были и положительные стороны: одна теплота простых человеческих отношений чего стоила, но ведь не из-за личной выгоды решение принимается... По зову сердца.
Разум нашептывал, что наставник из Северуса вполне приличный, а вот света в окошке не было и нет! Слишком уж ожесточила война и без того резкого мага. А сердце отчаянно рвалось подарить нерастраченную любовь тому, кто сумеет привязаться к Снейпу.
Работа шпиона и зельеделие сделали из волшебника превосходного аналитика и логика. Размышляя о выходе из создавшейся ситуации, он понимал, что правильней было бы не давать Гарри привязываться к себе, и не привязываться самому – любовь не только сила, но еще и слабость, а слабость для них обоих губительна. Но, опять-таки, именно любовь – не важно, к жизни ли, к близким людям, - заставляла держаться до последнего и выживать там, где выжить было невозможно. И как ляжет карта, предугадать было невозможно, любое решение могло оказаться роковым.
Но, черт возьми, кроме войны есть еще и нормальная жизнь! Почему же нужно все время отказываться от ее радостей?!
Северус взглянул на Гарри, уткнувшегося в хроники Поттеров, и мысленно хмыкнул: решение он принял давно, оставалось только его осознать.
Вся логичность куда-то испарилась, а правильность сделала ручкой, прихватила законы жанра и направилась топтать малину испарившейся логичности. К дьяволу все. Пусть будет так, как того требует сердце, а там уж они как-нибудь разберутся.
Вместе.
До начала ежепятничного педсовета оставалось полтора часа, и декан Слизерина решил провести это время в сени родового древа. В голове поселилась маниакальная идея выяснить, почему Поттеры отказались от маленького Гарри. Точней, не отказались, а просто не стали предъявлять на него прав, пустив ситуацию на самотек. В принципе, учитывая отношение к родственникам в магическом обществе, вывод напрашивался только один, очевидный с самого начала. Но Гарри отказывался осознавать его, все еще пытаясь продлить хоть какую-то сказку в своей жизни, и не хотел, чтоб последнее волшебство детства рушилось, схороненное суровой реальностью. Поэтому-то декан старательно вчитывался в хроники, намеренно оттягивая изучение генеалогического древа. Впрочем, он и так знал, что там увидит. Подтверждение того, что Джеймс Поттер – не его отец.
...Только в этом случае Поттеры не были заинтересованы в Гарри – мальчик не принадлежал к их роду, только к роду Лили и таинственного незнакомца, и даже если Поттеры все-таки хотели взять Гарри к себе, то они просто не имели на это права. И именно поэтому мальчик оказался у Дурслей – единственных родственников своей матери.
Но где же тогда был его настоящий отец? Он был магглом? Он погиб? Почему он не взял сына к себе? Не знал о его рождении? Но тогда, получается, Лили изменила мужу, но об этом все равно стало известно роду... Но как Джеймс это стерпел, да еще и дал чужому ребенку свое имя? Или этот факт от него скрыли?
