Но у Агнес уже была большая практика одиночества. Она готова вынести все, что угодно, лишь бы Зик был в безопасности.
Только он больше не был в безопасности. Время ужина давно миновало, и без болюса или базальной дозы она не знала, чем его накормить.
«Его тело не вырабатывает гормонов, необходимых для выживания, — сказала Матильда, когда они впервые встретились. — Молитвы не помогут ему быть здоровым. Без лекарств он умрет».
В палатке воспоминание опустошило ее.
Зик не может умереть. Не может…
— Матильда. — Она почувствовала приближение темноты. — Матильда, что же нам делать?..
Медсестра проткнула Зику палец, пока он спал, а затем показала набор цифр Агнес.
— Смотри, — сказала она. — С ним все в порядке, милая. Он в порядке.
— Рано или поздно ему придется поесть, — пробормотала Агнес.
— Да. — Матильда кивнула. — Мы накормим его протеином. Вяленая говядина не повысит уровень глюкозы в крови. Макс, ты уложишь его спать? Мы проверим его снова через час. И через каждые два часа после этого.
У Агнес закружилась голова. Когда Зику впервые поставили диагноз, ей приходилось проверять его каждые два часа. Она неделями не спала по ночам, крадучись пробираясь через трейлер, чтобы другие дети не проснулись. Сама эта мысль наполнила ее воспоминаниями о панике, чувстве вины и страхе.
Взяв Зика из рук Агнес, Макс одарил ее ободряющей — хотя и озадаченной — улыбкой.
Джаз наклонилась, чтобы прошептать ей на ухо:
— Знаешь, а я верю. Верю каждому твоему слову.
Потом Дэнни, Агнес и Матильда остались в палатке одни.
«Дэнни, посмотри мне в глаза. Дэнни, пожалуйста».
Он посмотрел на свои руки. Инстинктивно она знала, что ее история подействует на него сильнее всего. В конце концов, разве он не хотел её однажды поцеловать?
Она снова сосредоточилась.
— До того, как мы начали вводить ему инсулин, он чуть не умер, Матильда.
— Да, но здесь все по-другому. Мы будем держать его под тщательным контролем. Пока он остается под контролем…
В голову пришла кошмарная идея.
— Его рвет, когда он боится.
Матильда резко покачала головой.
— Очень важно, чтобы этого не случилось. Мы должны предотвратить обезвоживание и минимизировать стресс.
Тут заговорил Дэнни:
— Больница. Разве они не могут прислать скорую помощь?
«Не вызывай скорую, — сказала ей однажды мать. — Соседи не должны знать».
Агнес вздрогнула.
— Я звонила, — сказала Матильда. — Должно быть, их телефоны отключены. Я буду продолжать пытаться.
Агнес выпрямилась, нервы у нее были напряжены.
— Значит, мы пойдем пешком. Мы просто продолжим идти и надеяться, что доберемся туда вовремя.
— Ходьба поможет снизить уровень глюкозы в крови. — Матильда вынула из-за уха ручку и принялась вертеть ее в пальцах. — Послушай, милая, я знаю, что ты боишься. Но нет никакой причины, по которой он не сможет пережить следующие несколько дней.
— Ты действительно так думаешь? — прошептала Агнес.
— Да. Думаю.
— Матильда, — вдруг спросила она. — Ты веришь в Бога?
Дэнни пристально посмотрел на нее.
— Конечно, милая. — Матильда пожала плечами. — Более или менее. Но он нам не понадобится. Только не тогда, когда мы достигнем больницы.
Страх накатывал на Агнес неровными волнами.
«А теперь возвращайся в Сион».
Но где же это?
«Боже. — Она зажмурилась, и в полной тишине ее разум закричал. — Я хочу быть верной, но где это место?»
Агнес проверила уровень глюкозы в крови Зика и отправилась на поиски Дэнни.
В ту ночь он следил за красными тварями, пока угли их костра медленно догорали. Это была одинокая работа, но кто-то должен был ее делать. Они не могли забыть, что пустыня полна опасностей.
— Агнес? — Дэнни сидел на поваленной ветке у затухающего костра, держа на коленях винтовку Матильды и разложив перед собой учебник… читал, чтобы не заснуть.
Когда она приблизилась, он быстро закрыл книгу. Но не раньше, чем она хорошенько её разглядела.
Там было написано: «Введение в психологию».
Агнес догадывалась, что такое психология.
— Тебе не нужно это скрывать. Я ожидала, что ты отнесешься к этому скептически.
Он покраснел.
— Знаешь, есть некоторые свидетельства того, что большинство психических переживаний имеют основу в неврологии…
Она села рядом с ним, баюкая пульсирующую руку.
— Я не знаю, что означают эти слова, Дэнни. Но точно знаю, что мои переживания основаны на Боге.
По крайней мере, это заставило его рассмеяться.
— Помнишь, я говорила тебе в библиотеке, — сказала она. — Я же говорила тебе, что все время слышу Бога.
Он развел руками.
— Я просто подумал, что ты флиртуешь со мной.
Она покраснела.
— И это тоже.
Его взгляд заплясал, изучая ее.
— Почему ты не сказала мне раньше?
Она прислонилась к стволу дерева, шершавая кора которого успокаивающе касалась ее поясницы.
— Наверное, я знала, что ты мне не поверишь, а это так одиноко, когда тебе не верят. — Она изучала его профиль. — Ты действительно думаешь, что все это у меня в голове?
— Нет, — поспешно ответил он. — Конечно, не все. Волки… может быть, у тебя есть какой-то иммунитет… какой-то отталкивающий, противовирусный фактор…
— Или, может быть, — мягко сказала она, — все так, как я сказала: я разговариваю с Богом.
Звезды кружились, кожу покалывало. Он всем телом потянулся к ней… она это чувствовала. Но разве могут два человека столь разных вероисповеданий по-настоящему понять друг друга? Любить друг друга?
— Ты хотел поцеловать меня в библиотеке? — спросила она.
— Ну… — он покраснел. — Да.
— Ты все еще хочешь поцеловать меня?
— Агнес, можно взглянуть на твою руку? — Теперь они стояли нос к носу. — Моя мама не понимает, как он могла сломаться. И я тоже.
Она сглотнула и протянула руку. В тускнеющем свете костра он размотал бинты, обнажив кратер на суставе третьего пальца и синяки, паутинкой разбегающиеся от раны.
— Ох, Агнес. — Его голос сорвался. — Что бы с тобой ни происходило, это уже слишком. Слишком.
Всеми фибрами своего существа она пыталась заставить его понять.
— Это мой путь. Жаль, что ты не можешь идти по нему вместе со мной. — Она помолчала. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты чувствовал себя так же, как раньше.
— Ты не можешь знать, что я чувствую, — упрекнул он ее. — Бог не может сказать тебе этого.
— Ты прав. Я только догадываюсь.
— Не надо, — он обхватил руками колени. — Я сам по себе, а не марионетка в Божьей игре, и ты тоже. Агнес, комплекс мученика — это нехорошо. Это…
— Я никогда не говорила, что я — мученица. Пророк — это совсем другое.
Он раздраженно вздохнул.
— Дай определение «пророка». Ты можешь это сделать?
— Ты думаешь, я претендую на то, чего даже не понимаю?
— Шизофреники часто называют себя мессиями, — сказал он. — Сотни людей каждый год. Но если ты шизофреник, то это не твоя вина. Это болезнь, я все равно буду любить тебя…
Гнев вспыхнул в ее груди от его слепого упрямства.
— Ты что, забыл про волков? Ты забыл… — она внезапно замолчала, голова у нее шла кругом.
«Помочь тебе сбежать — лучшее, что я сделал за всю свою проклятую жизнь», — сказал он ей тогда в библиотеке. И если это не любовь, то что же тогда?
Она снова посмотрела на него и увидела не упрямого мальчишку, а страшно испуганного юношу, чье сердце вот-вот разорвется.
— Пророк — это не мученик и не мессия, — сказала она. — В Библии Бог назначает пророка, чтобы тот истолковывал его слово во времена перемен. Их самая важная работа — поддерживать знания о Боге на протяжении всей истории. Чтобы объяснить, как его учение применять в жизни.
Дэнни уставился на нее с явным облегчением на лице.
