— Как вы, несомненно, уже поняли, я не слишком хорошо разбираюсь в темной магии. — Я захлопала глазами, так как совершенно не ожидала от него такого признания. — Но у меня богатый опыт расследований дел, касающихся политики, — как преступлений, так и интриг. Поэтому можно сказать, что у меня выработалось чутье на подобные вещи — точно так же, как и вы интуитивно чувствуете, в каком случае мелкие нестыковки указывают на манипуляцию с человеческим мозгом. — Он слабо, но как-то приятно улыбнулся, проведя эту параллель. — В данном случае было несколько подозрительных деталей. Во-первых, задействованы представители совершенно разных сословий. Это очень плохой признак. Разумеется, потенциальных причин может быть несколько, но, среди прочего, так бывает именно в случае политической составляющей. В подобных шахматных играх зачастую требуются фигуры разного уровня. На одну роль подойдет нищий, на другую — исключительно высший аристократ. Связь потерпевших с тюрьмой либо — как теперь выяснилось — с нелояльностью правящей династии, сами понимаете, лишь усугубляет мои подозрения. Ну и, наконец, время, когда все это произошло.
— А что со временем? — удивилась я.
Ну, лето. Относительно тепло. Нищие меньше прячутся по заброшенным постройкам… Что еще?
Уилфорт улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
— Я ведь говорил: мы с вами заточены обращать внимание на разные вещи, — заметил он. — Мне, например, одной из первых приходит в голову мысль о том, что через несколько дней в Тель-Рей приезжает Вайрас Тибелл. И преступления начали происходить вскоре после того, как об этом посещении стало официально известно.
— И вы полагаете, тут есть связь?
Это действительно ни разу не приходило мне в голову.
— Я полагаю, тут вполне может быть связь, — откликнулся Уилфорт. — И если так, то дело представляется чрезвычайно опасным. Именно поэтому в участке я даже не подал виду, будто мне что-то не нравится в вашем аресте. На то было две причины. Во-первых, заподозрив, что вам удастся избежать суда и продолжить расследование, эти люди могли попытаться устранить вас более радикальным способом. Разумеется, я бы сделал все, чтобы обеспечить вашу безопасность, но предпочитаю лишний раз не рисковать. Сейчас они уверены, что добились своего, и вас не тронут. Исход же судебного разбирательства их мало волнует, ибо состоится после предполагаемого отъезда Тибелла.
— А во-вторых? — спросила я, завороженно слушая, пока он не замолчал.
— А во-вторых, поняв, что я что-то подозреваю, преступники могут в корне сменить линию поведения. И в этом случае предотвратить то, что они задумали, станет значительно сложнее. А учитывая серьезность данного дела, нарушить их планы необходимо.
— Вам хорошо это удалось, — натужно усмехнулась я и пояснила: — Изобразить, что вас все устраивает.
Уилфорт криво улыбнулся, как делает человек, считающий услышанную похвалу весьма сомнительной.
— Сказать по правде, увидев вас здесь, я сначала подумала, что вся эта затея с «выходом» — ловушка. Просто для того, чтобы доказать, что я недостаточно благонадежна, — призналась я, отчего-то опуская глаза.
— Я так и понял, — тоже отворачиваясь, отозвался Уилфорт. — Уловка вполне в стиле Артона.
— Простите, не хотела вас обидеть.
В последних словах капитана мне послышался упрек.
— Вы ничем меня не обидели, — возразил он. Вроде бы снова повернулся ко мне, но смотрел по-прежнему немного в сторону. — Это была естественная реакция. Я ведь для вас — начальство. — В его голосе какие-то плохо понятные нотки, чуть ли не горечь. А может быть, от последних переживаний я начисто перестала разбираться в человеческих эмоциях? — А начальство можно считать достойным уважения или бездарным, строгим или невзыскательным… Но оно никогда не будет «своим». Всегда остается пелена отчуждения, опаска и некоторая степень недоверия. Словом, от начальства всегда ждешь какой-нибудь гадости.
Произнося эти, неестественно вульгарные для него, слова, Уилфорт усмехнулся, но как-то совсем неубедительно.
Я хотела сказать, что он не прав. Вернее, прав для большинства случаев, возможно почти для всех, но не для данного конкретного. И несмотря на то, что я всякий раз напрягаюсь, входя в его кабинет или встречаясь с ним в коридоре, очень быстро начинаю воспринимать его… именно что «своим». И именно поэтому я могу говорить с ним о котлете моего любимого зеленого цвета и о животах червей, позарившихся на бедолагу Картера. А уж ту пощечину в карете я точно могла бы дать только своему и никак не чужому. Да и мои неуместные отжимания в рабочем кабинете капитана тогда, на заре нашего знакомства… Я и сама не отдавала себе в этом отчета, но ведь никогда бы не позволила себе подобной выходки, если бы инстинктивно не ощущала его в чем-то «своим»…
Я много чего могла бы сказать. Но вместо этого, глядя в темноту за окном, тихо проговорила:
— Меня, наверное, заждались в тюрьме.
И натужно улыбнулась.
— Не заждались, — Уилфорт вздохнул, но вздох этот не имел отношения к сказанному. — Об этом можете не беспокоиться: в тюрьме вас не хватятся.
— То есть как? — изумленно спросила я.
— С помощью одного светлого специалиста я поместил в вашей камере очень качественную иллюзию, — объяснил капитан. — Она не только выглядит как вы, но может даже копировать ваш голос. Пространных бесед, конечно, вести не будет, но, скажем, поздороваться в случае необходимости сумеет. И изобразить, будто ест и пьет, тоже. Так что вы можете не тревожиться на этот счет. Я уже привлек к делу некоторых специалистов и намерен плотно заняться им сам. За несколько дней все будет решено. А до тех пор вы останетесь здесь.
— К-как «здесь»? — пробормотала я. — В этой квартире?
— Я выделю для вас отдельную комнату, — поспешил уточнить Уилфорт, дабы его предложение не прозвучало двусмысленно. — Надеюсь, вам там будет удобно. Вернуться домой вы, к сожалению, сейчас не можете. Поэтому просто переждете здесь несколько дней.
— Несколько дней… — пробормотала я, глядя вроде бы на Уилфорта, а вроде бы и сквозь него.
Несколько дней в его квартире. В его обществе. Конечно, он будет уезжать — на службу, на расследование, но все равно я буду встречать его по утрам за завтраком и по вечерам, и ночью он будет спать в соседней комнате. А еще в доме на каждом шагу будут встречаться его вещи, а это не намного лучше для моей хрупкой в последнее время психики, чем он сам. Начальство, которое «не свое». В настолько «своей» обстановке.
— Большое спасибо, лорд Уилфорт. — Обращение «лорд» сорвалось с языка непроизвольно. — Это очень благородно с вашей стороны, но… давайте я все-таки вернусь в тюрьму.
Я встала и посмотрела на него умоляющим взглядом.
Он тоже поднялся. Сжал губы, отвел глаза, а потом глухо произнес:
— Вам настолько неприятно мое общество, что вы предпочитаете оказаться в тюрьме, лишь бы не находиться рядом со мной?
И в ответ на этот прямой вопрос я не смогла солгать.
— Нет, — тихо сказала я. — Мне настолько приятно ваше общество, что я предпочитаю оказаться в тюрьме, лишь бы не находиться рядом с вами.
Глава 13
Я упорно смотрела в сторону, в пол. Ничего не происходило. Уилфорт молчал. Решившись наконец поднять глаза, я обнаружила, что он впился в меня взглядом. Так продолжалось несколько долгих секунд. Потом он шагнул ко мне.
Не побежал, а именно шагнул, но рядом оказался практически моментально. Положил руки мне на плечи, наклонил голову и поцеловал в губы. Я не отпиралась, наоборот, обвила собственными руками его шею и ответила на поцелуй гораздо более страстно, чем действовал он сам. Впрочем, сдержанность с его стороны была вызвана исключительно неуверенностью в моей реакции. Теперь его движения стали значительно смелее.
Пол не ушел из-под ног, и я абсолютно ничего не забыла. Я отлично осознавала, что все это никуда не годится, что мы не пара, где он и где я. Что будь мы просто чужие люди, куда ни шло: встретились и разошлись на следующее утро. А нам еще работать вместе, и как, спрашивается, это будет происходить после такого? Как я буду смотреть ему в глаза, как смогу по многу раз в день сталкиваться с ним в коридорах участка? И от этого понимания я целовала его еще более страстно, не позволяя остановиться, почти не давая дышать, не предоставляя ему возможности одуматься и своим привычным холодным тоном, но чуть более смущенно, чем обычно, сказать, что все это было ошибкой.
