— Он не должен умереть, — прошептал я.
— Йода, конечно же, воспользуется первым же предлогом убить его, — осторожно сказал Кенжи. — Шигеру стал слишком опасен, чтобы позволить ему жить. Помимо личного оскорбления Йоде — любовной связи с госпожой Маруямой и твоего усыновления, — клан Тоган глубоко встревожили толпы в Ямагате. — Лампа вспыхнула и погасла. Кенжи тихо добавил: — Главная беда Шигеру в том, что его любят люди.
— Мы не можем бросить его! Пусти меня к нему.
— Не я принимаю решения, — ответил Кенжи. — А если б и принимал, то ничего уже не смог бы поделать. Йода знает, что ты один из Потаенных. Он отдаст тебя Андо, как и обещал. Шигеру, несомненно, умрет смертью воина, быстрой и достойной. Тебя же будут мучить: сам знаешь, как они это делают.
Я молчал. Голова болела, по венам кралось ощущение провала. Каждая моя клеточка была направлена, словно копье, к одной мишени. Но державшая его рука разжалась и выронила меня на землю, никчемного.
— Забудь об этом, Такео, — сказал Кенжи, глядя мне в лицо. — Все кончено.
Я медленно закивал головой, изображая согласие.
— Ужасно хочется пить.
— Я заварю чай. Он поможет тебе заснуть. Хочешь?
— Нет. Можешь развязать меня?
— Не сегодня, — ответил Кенжи.
Погружаясь в дремоту и пробуждаясь вновь, я думал о его словах. Трудно было найти удобное положение, чтобы спать со связанными ногами и руками. Значит, Кенжи думает, что я все еще могу убежать, если уж боится меня развязать. А если мой учитель считает, что побег в моих силах, то, скорее всего, оно так и есть. Этот вывод служил мне единственным утешением, но недолго.
Ближе к рассвету начался дождь. Я слушал, как наполняются сточные канавы, как капает с карнизов вода. Закричали петухи, и город проснулся. В доме зашевелились слуги, на кухне разожгли огонь, и до меня донесся запах дыма. Я слушал голоса и шаги, считал их, рисовал в голове план дома, его расположение, здания справа и слева от него. Судя по звукам и запахам рабочего утра, меня спрятали внутри пивоварни, в одном из крупных имений купцов, что располагаются на окраине города-замка. Комната, где я сидел, не имела внешних окон. Она была узкой, словно жилище угря, и оставалась во мраке еще долго после рассвета.
Свадьба назначена на послезавтра. Доживет ли до нее Шигеру? А если его убьют раньше, что станет с Каэдэ? Подобные мысли непрестанно раздирали меня. Как проведет Шигеру следующие два дня? Что он делает сейчас? Думает ли обо мне? Меня бросало в жар оттого, что он мог предположить, будто я сбежал по собственной воле. А какого мнения обо мне его люди? Наверное, презирают меня.
Я крикнул Кенжи, что мне нужно облегчиться. Он развязал мне ноги и повел меня вперед. Мы вышли из каморки в комнату едва просторней, затем вниз по ступеням в сад за домом. Появилась служанка с водой и помогла мне вымыть руки. Я оказался перепачканным в крови, столько крови не могло вытечь от одного пореза гвоздем. Должно быть, я зацепил кого-то ножом. Интересно, где сейчас мой нож?
Затем мы вернулись в тайную каморку, и Кенжи не стал снова связывать мне ноги.
— Что со мной будет? — спросил я.
— Попытайся поспать подольше. Сегодня ничего не случится.
— Поспать! Мне кажется, я никогда больше не засну!
Кенжи внимательно посмотрел на меня и коротко сказал:
— Все пройдет.
Будь мои руки свободны, я бы убил его. Я прыгнул на него, оттопырив кверху связанные руки, чтобы схватить его сбоку. Я застал Кенжи врасплох, и мы покатились по полу, но он вывернулся из-под меня, как змея, и прижал меня к доскам. Если раньше только я находился в состоянии сумасшествия, то теперь и он вышел из себя. Я не раз видел его гнев, но он ничто в сравнении с накатившей на него яростью. Кенжи дважды ударил меня по лицу, со всего размаху, так, что чуть не выбил мне все зубы; у меня закружилась голова.
— Признай поражение! — закричал он. — Если придется, я это в тебя силой вобью. Ты этого хочешь?
— Да! — завопил я в ответ. — Давай, убей меня! Только так ты сможешь удержать меня здесь!
Я изогнул спину и откатился в сторону, избавившись от его веса. Я лягался и пытался укусить его. Кенжи хотел снова ударить меня, но я увернулся и, бешено крича, кинулся на него.
Снаружи послышались быстрые шаги, и дверь отодвинулась. В комнату вбежала девушка из Ямага-ты и один из юношей Племени. Втроем они в конце концов укротили меня, но я находился в состоянии нечеловеческого буйства, и им пришлось немало потрудиться, чтобы связать мне ноги.
Кенжи кипел от гнева. Девушка и юноша смотрели то на него, то на меня.
— Учитель, — сказала она, — оставьте его нам. Мы присмотрим за ним. Вам нужно отдохнуть.
Их, очевидно, поразило, что Кенжи потерял самообладание.
Мы провели вместе много месяцев как учитель и ученик. Кенжи научил меня почти всему, что я знал. Я подчинялся ему беспрекословно, мирился с его подтруниванием и сарказмом, терпел жесточайшие наказания. Я отбросил свои сомнения и полностью доверился ему. Все это разлетелось в пух и прах, ничего уже не восстановишь.
Теперь Кенжи сел передо мной, схватил мою голову и заставил смотреть на него.
— Я пытаюсь спасти тебе жизнь! — крикнул он. — Ты можешь вдолбить это в свой туго думный череп?
Я плюнул ему в лицо и подставил себя для удара, но вмешался юноша.
— Идите же, учитель, — поторопил он. Кенжи отпустил меня и поднялся.
— Что за упрямый сумасбродный нрав ты унаследовал от матери? — прорычал он. Подойдя к двери, он обернулся и сказал: — Глаз с него не спускайте. И не развязывайте ни под каким предлогом.
Когда он вышел, я захотел закричать и забиться в истерике, как ребенок. Слезы ярости и отчаяния кололи глаза. Я лег на матрац и отвернул лицо к стене.
Девушка ушла и вскоре вернулась с тряпкой и холодной водой. Она посадила меня и вытерла лицо. Губа была разбита, вокруг глаза и на скуле проступали синяки. Ее нежность убедила меня в сочувствии, хотя она ничего не сказала.
Юноша тоже наблюдал молча.
Потом принесли чай и еду. Я выпил чай, а есть отказался.
— Где мой нож? — спросил я.
— У нас, — ответила она.
— Я задел тебя?
— Нет, ты задел Кейко. У нее и у Акио раны на руке, но не очень глубокие.
— Жаль, что я не смог убить вас всех.
— Понимаю, — ответила она. — Никто не скажет, что ты не оказал сопротивления. Но против тебя дрались пять членов Племени. Ничего постыдного.
Именно стыд струился по моим жилам, пачкая чернью белую кость.
Длинный день подошел к концу, вечерний колокол зазвенел в храме в конце улицы, когда к двери подошла Кейко и шепотом заговорила с двумя стражниками. Я прекрасно расслышал ее слова, но по привычке притворился, что ничего не ведаю. Кто-то пришел повидать меня, кто-то по имени Кикута.
