— Нас наняли, чтобы обнаружить в лесу древний храм Безутешной и раскопать его.
— Зачем?
— Я не знаю. Мы нашли и раскопали.
— А при чем тут мы?
Хлавин помолчал и нехотя ответил:
— Не знаю. Я выполняю приказы.
— Обвал в ущелье — твоя работа?
— Да, и в деревне я вас обозначил как сборщиков податей.
— И каков был приказ?
— Задержать.
— Понятно.
— Что еще сообщишь?
— Рассказанного мной, — сказал Хлавин, — достаточно, чтобы мы были квиты. Вы меня спасли, я был откровенен. Теперь я вам ничего не должен, да и сообщить мне нечего.
— Хорошо, ответь на последний вопрос. Зачем вам была нужна девчонка?
Хлавин осмотрелся.
— Покурить бы…
— Я принесу тебе трубку, если ответишь.
— Таков был приказ.
— Каков?
— Забрать в лагерь.
— И только?
— Да.
— Но зачем?
— Не знаю, таков приказ. — Хлавин поднял правую руку: — Трубку!
— Ее бы потом убили? — спросила Варра, вставая с табуретки.
— Не знаю, возможно. Приказа убивать не было.
Варра вышла из комнаты, вывела за собой Атреллу. Та смотрела на наставницу глазами, полными слез.
— Ну, чего ты набухла?
— За что меня убивать-то?
— Ну вот! Никто же тебя не убил. Чего реветь? — Варра пошла к хозяину постоялого двора.
— Обидно! Что я им сделала? — крикнула ей в спину девушка.
Варра вернулась с набитой трубкой в коридор, где происходил последний разговор и где еще стояла Атрелла.
— Ты знаешь, — лекарка обошла девушку, — меня всегда раздражает, когда пишут о фанатиках, что устраивают разные бесчинства, сжигают монастыри, подрывают самоходные дома. И больше всего бесит фраза: "Погибло столько-то ни в чем не повинных людей". Как будто если б они были повинны — так и хрен с ними! Никакого раскаяния и прощения. Да кто знает? Кто может судить, кроме богов? Все это относительно. Для Лита ты праведница, для Нэре — главный враг после мужа. Впрочем, как и я.
Варра зашла в комнату Хлавина, раскурила трубку и отдала наемнику:
— Отдыхай.
Хлопнула входная дверь постоялого двора, и голос кавалерийского начальника доложил:
— Наши обнаружили одного! Говорит, что он ваш, с обоза!
Атрелла сорвалась с места и выскочила на двор с воплем:
— Орингаст!
Да это был он. Но в каком виде?! Лицо его представляло сплошной синяк: разбитые опухшие губы, заплывший фиолетовым левый глаз. Он единственным глазом смотрел на Атреллу:
— Прифет! Я рат, щто ты нашлась.
Атрелла потянулась потрогать ушибы и травмы:
— Ох, и кто это тебя так?!
Орингаст отшатнулся:
— Не трокай! — он развернулся и побежал к выходу со двора: — Мне нушно срощно в столису!
Атрелла припустила следом:
— Что случилось?
Орингаст, не оборачиваясь, ответил:
— Это секрет! Я толшен неметленно толошить софетнику!
Они добежали до почты. Орингаст поглядел на часы у входа в здание. Он вошел в зал и спросил:
— Кокта тиришабль?
Ему ответили:
— В девять ночи!
— Еще четыре часа, — сказала Атрелла, подходя сзади к Орингасту и пытаясь обнять за плечи… но тот сделал шаг вперед и помчался к выходу. Девушка разочарованно застыла. Он даже не поцеловал ее. Впрочем, он служака, видно, обнаружил что-то очень серьезное, раз так носится и спешит в Продубин, что забыл о ней. Его можно понять и простить.
Девушка подошла к стойке кассира, продававшего билеты на дирижабль:
— Сколько до Продубина?
— Пять литов, — ответил кассир.
— А долго лететь?
— Шесть часов, если ветер попутный. Девять, если встречный.
Ответ удивил. До столицы чуть больше трехсот километров, если по дороге; наверное, двести пятьдесят, если по прямой.
Девушка вернулась в гостиницу и подошла к Варре:
— Орингаст хочет лететь в Продубин.
— Его право, — спокойно ответила Варра. — Тебе-то что?
— Можно, я с ним?
— Это еще зачем?
— У него все лицо разбито, — всхлипнула Атрелла, — я его полечу.
— Он тебя просил? — спросила лекарка.
— Нет, — призналась девушка.
— Ну и чего ты опять лезешь?
— Я люблю его, — тихо сказала Атрелла, — мне его жалко. Он даже говорить не может, только шипит.
— Вот не надо, пожалуйста, путать любовь и жалость! — Варра занималась ремонтом поношенной одежды. — Ты что, всех раненых собираешься любить?
— Нет. Он мне тоже признался в любви, — сказала Атрелла. — Он жениться предложил.
Варра отложила шитье. В зеленых глазах мелькнули лукавый огонек и неподдельный интерес:
— Ну, а ты что?
— Я сказала, что не против, только надо подождать.
— Чего? — ситуация напомнила Варре ее собственную с Нэйлом, и она улыбнулась.
— Я хочу найти мою маму.
— А кто она? Где?
— Я предполагаю, что если это та женщина, о которой мне сообщил гендер-архивариус, то она в Коле.
— Где?! — короткая рыжая шерстка на шее Варры поднялась дыбом от такого сообщения.
Атрелла повторила.
— И как ты собираешься туда пробраться?
— Пока не знаю, — Атрелла присела рядом. — Я говорила с дядей Индрэ, он тоже очень удивился.
— Еще бы! Ты лучше оставь эти мысли, выходи замуж за Ори, и живите счастливо.
— Ну, не знаю. Да что там такого?
— Кола — закрытая страна. Они никого к себе не пускают, особенно лекарей и жрецов Лита.
— Там одни нэреиты?
— Никто не знает, что там и как.
— Но я должна найти маму, — упрямо сказала Атрелла.
— Кому это ты должна? — Варра закончила пришивать надорванный рукав куртки.
— Это так, образно, — ответила девушка, — я себе должна. Я думала, что мама умерла в родах. Но это невозможно!
— Всякое бывает. Акушерское кровотечение, нет лекаря рядом — два часа, и все. Повитуха может принять младенца, но мать она не спасет.
— Я понимаю. Папа так и рассказал. Но я уже не верю, что его не было в тот момент рядом. Да и та женщина из Колы… ее звали точь-в-точь как маму.
Подошел Нэйл:
— Орингаста не видели?
— Он убежал с почты куда-то… — сказала Атрелла. — Ой, — вспомнила она, зачем пришла к Варре, — дайте мне пять литов!
— Зачем? — спросил Нэйл.
— Я полечу с ним в Продубин.
— Зачем это?
— Я должна! Ну, пожалуйста!
Нэйл запустил руку в кошель и выудил горсть монет, выбрал из них золотые кругляши:
— Ну, на.
Атрелла схватила монетки, чмокнула Нэйла в небритую щеку и побежала на почту.
Варра проводила ее взглядом.
— Зачем тебе Орингаст?
— Да так, мы там с Химом нашли таверну с приличным винцом, хотели пригласить в компанию.
