Обессиленно упав на колени, Велиар исподлобья смотрит, в зрачках пылает неподдельный огонь. Молитвой я ранила его больше, чем руками за все это время; он вцепляется в тлеющее лицо. Тошнотворно пахнет горелой плотью, кожа отходит полосами.
— Почему ты пользуешься Его словами? — хрипло спрашивает Велиар. — Ты не достойна…
— А ты, видать, достоин? — Я неторопливо подбираю меч, подхожу ближе. Все движения медленны и расслабленны, ведь адреналин битвы понемногу спадает.
Он видит свое отражение на лезвии меча, видит лицо, утратившее человеческие черты. Злится, бесится, но, обожженный святыми словами, не может встать и сопротивляться. Никогда в Преисподней не звучали молитвы, и сейчас они имеют силу больше силы Высшего.
— Твой план мог бы сработать, — подтверждаю я задумчиво. — Но ты кое-что не учел, Велиар. У нас уже есть правитель, потому что он — Люцифер, первый Падший. Единственный, кто может держать Ад. Его не убить парой слов на латыни.
— Я разбит, — соглашается Велиар. — Хорошая была игра.
Отвечаю коротким смешком — на большее не хватает.
— Шах и мат, ваше величество.
Меч опускается быстро, одной вспышкой, я слышу звук рассекаемой кости. Не отворачиваюсь, смотрю с изощренным вниманием.
Рогатая голова падает в песок.
Глава 22. На задворках мира
С каждым днем ситуация в Преисподней тихонько, шажок за шажком, выпрямляется, приходит практически туда же, откуда мы начали, но это уже лучше правления Велиара. Некоторые демоны поддерживают по-прежнему его революционные идеи, но не столь яро, как могли бы, и Люцифер просто вышвыривает их из Ада за неповиновение. Вернув меч и прежние силы, он становится прежним, каким я его и запомнила, — стоять рядом невозможно, чтобы не пробирал страшный могильный холод, а колени сами собой не начинали трястись. Глядя на будто бы возродившегося Сатану, веришь, что таким и должен быть правитель Преисподней.
Первым делом Люцифер показательно рвет мирное соглашение в присутствии парочки архангелов. Как утверждают после, одной из двух крылатых была сама Габриэль, и ее едва не разоблачили из-за довольной улыбки в адрес кружащихся перед лицами архангелов бумажек. Но, как бы там ни было, война возобновляется, демонов отрядами пересылают на фронт, отрывая от дома, когда они наконец поверили, что проект «Апокалипсис» свернут до лучших времен. Однако Сатана от планов своих не отступается, особенно теперь, имея возможность победить. Он строит стратегии, обсуждает наступление и отправляет верных ему демонов и Падших в разные концы Преисподней для удержания стратегически важных точек. Разумеется, когда дело касается войны, меня тоже не обходят стороной.
Мне достается не совсем уж безнадежный, но такой дикий отряд, что выть хочется. Мы с Ишим на востоке адских пустынь, где из плюсов имеются брошенный Высшей аристократией замок и, следовательно, крыша над головой, а из минусов — озлобленная солдатня, набранная из низших демонов, бури и пытающиеся прорваться через замковый портал ангелы. Первый раз прибыв на место, я пару секунд молчу, разглядывая лица разной степени небритости и исполосованности шрамами, а потом тихо, чтобы одна Ишим слышала, приказываю держаться ближе. Мужчины сплевывают и неразборчиво замечают что-то насчет «этих баб, святые б их побрали!». Чувствую, сработаемся.
Дальнейшие несколько дней пролетают в бешеном темпе, и однажды я с ужасом осознаю, что сплю по часу в день не от кошмаров, а потому что больше просто не удается. За прошедшее время, какое обычному гарнизону требовалось бы для подготовки к одному сражению, мы отбиваемся от обнаглевших пернатых раз пять, если не больше. Довольно смутно, словно в пьяной дымке, запоминаются мне кровь, сталь и песок. Мелькотня из перьев, крыльев, мечей и блеска доспехов не оставляет меня и ночью, когда я закрываю глаза.
Вот Ишим здесь неплохо устроилась: оружие выдает, клинки точит, даже кухней заведует — словом, хозяйством занимается. Она успокаивающе прижимается к боку и обещает, что это пройдет. Я молчаливо соглашаюсь: пройдет. Когда-нибудь.
После особо неудачной битвы меня вышвыривают на площадку перед замком пять демонов. Я слишком устала для сопротивления, поэтому позволяю им пока тащить меня. Во дворе собрался уже весь отряд, ждут чего-то, скалятся. Посчитав, что я достаточно впечатлена, из толпы выходит демон. Обходит меня, щурит желтые глаза — кошачьи зрачки сжимаются-расширяются.
— Таких потерь в отряде никогда не было! — притворно-горестно восклицает он. Его актерскому таланту я не верю ни на грош. — Мы потеряли наших друзей из-за тебя! Их смерти на твоей совести!
Собравшаяся толпа волнуется, но издает одобряющий гул. Среди лиц я вижу мелькнувшую Ишим. Она примерно представляет, что сейчас будет, и не спешит останавливать. Похоже, ей тоже надоел этот балаган. Я изучаю взглядом выступающего демона, немного сбавляя градус его уверенности презрительной усмешкой. Воин мешкает: что же он сделал неправильно? Почему глупая девица не посыпает голову пеплом и не молит прощения на коленях? Улыбаюсь неоправданно широко, чувствуя кровь на разбитых в битве губах.
— Командиром, значит, недовольны? — интересуюсь я будничным тоном.
Подумав, оратор кивает, пользуясь одобрительным ворчанием со стороны толпы. Я тоже зеркально киваю несколько раз, делая вид, что выслушиваю каждого, подхожу ближе к демону осторожными скользящими шагами… и точно бью в корпус, пользуясь тем, что он снял доспех и стоит в одной рубахе. Демон не ожидает удара. От внезапной острой боли он падает на колени и тут же получает следующий удар — по лицу. Трясу саднящей рукой с костяшками, сбитыми заново в который уже раз, но продолжаю методично бить. Глаза демона заливает черная кровь, он хватает воздух ртом, сплевывая выбитый клык, и в итоге валится в пыль, униженно воя. Я стою над ним, распаленная короткой стычкой, в которой противник даже и не сопротивлялся. Песок пропитывается кровью, демон отхаркивается черными сгустками, скребя рукой. Словно ставя точку, я каблуком наступаю на дрожащую кисть и, будто этого мало, поворачиваю несколько раз. Демон, теряя последние остатки гордости, визжит, царапая песок.
Маниакально усмехаясь, я поворачиваюсь лицом к остальному отряду. За спиной моей светит солнце, бьет им в глаза, с правой руки на землю каплет кровь, а белоснежная когда-то рубашка потемнела от потеков чужой крови на груди, будто меня убили в самое сердце точным ударом. А я почти истерично смеюсь, сотрясаясь всем телом.
— Ну, кого еще не устраивает командир?
Напряженно молчат, пряча глаза. Небольшое представление убедило их в том, что лучше слушаться — целее будешь. А демоны быстро учатся, им два раза повторять не нужно.
— Старый командир… — раздается дрожащий голосок из последнего ряда солдат. Я не вижу лицо этого демона, но он прекрасно различает меня, видит страшный полусумасшедший оскал.
— А старый командир мертв, — отрезаю я.
Хотелось бы верить, что никто из присутствующих не вонзал ему кинжал в спину.
С этого начинается искренняя вражда отряда. Меня такое положение действительно устраивает: врагов терять легче, а привязываться здесь я ни к кому не хочу.
По прошествии недели ничего не меняется в плане распорядка дня и в плане отношений с демонами. Они по-прежнему провожают такими взглядами, словно готовы живьем сожрать, и это, в общих чертах, правда. Останавливает их прошлый предводитель революции, у которого синяки с лица все не сходят. И мой оскал, явственно предвещающий любому неверному печальную кончину. Хотя ненавидят, боятся смертельно.
— Вконец эта Падшая обнаглела… — слышу я шепотки в коридорах холодного замка. После долгих битв мне сражаться еще и с ними не хочется.
Они видят и бесятся еще сильней. А поскольку устроить новую драку со мной не выходит — берегу силы для более серьезных противников, — солдаты умудряются отыгрываться на ком-нибудь другом, кто послабее и по зубам так лихо дать не может. Я только после об этом догадываюсь, становясь свидетелем удивительного действа.
