Становясь видимым, он выскочил к огромному вахену, который определил Фьольвира своей целью.
‒ Ах-ха!
Босой на одну ногу, в драном везинге и штанах, кое-как перехваченных поясом, Унномтюр в прыжке врезался вахену в подбородок. Секира, которая была в крафуре от того, чтобы раскроить Фьольвира надвое вместе с лапами вахена подлетела высоко-высоко вверх и, вращаясь опасным, заточенным колесом, устремилась к земле.
‒ Давай! ‒ крикнул, опускаясь, Унномтюр.
Сверкнули голубые глаза. Фьольвир увернулся от йотунга, повалившегося от удара копья, притормозил босой ступней, будто окунул ее в угли, и с воплем поймал пятую точку своего нисколько не воображаемого спутника на носок сапога.
Ах!
В ногу отдало острой болью. Зато Унномтюром выстрелило над вахенами, и он яркой молнией прочертил сгусщающийся над сражением мрак.
‒ Эй!
Тьма попыталась отмахнуться от него, но он легко прошил складки хелька и, кажется, даже оттолкнулся от них. Во всяком случае, направление полета его слегка изменилось. Фьольвир тем временем избежал нежелательной встречи с двумя зазубренными мечами, на одной ноге поднырнул под копье и, на штире рванув между раздвинутых лап, от души врезал вахену топориком по открывшейся спине. Геройская сила была при нем. Вахена опрокинуло на соседей.
‒ Бей! ‒ взвился голос двойника.
Впереди мелкнул Хворвик, позаимствовавший зачем-то тяжелый вахеновский меч.
‒ Эй! Куда?
Вздернув голову, Фьольвир увидел, что тьма отводит руку со шкатулкой в сторону от настырного Унномтюра, но тот летит куда быстрее ее движения ‒ еще бы, сила героического пинка! Потом Фьольвир отвлекся на двух вахенов, которые, раскромсав секирами одного из стражников, пошли на него. Обегать их, тормозить уже почти ничего не чувствующей ногой, пропускать черное железо и вонзать под чешую свое у него отняло достаточно времени, чтобы, в очередной раз подняв глаза, он не увидел ни тьму, ни Унномтюра. По лапе, по зубам, по мордам!
Еще несколько быстотечных мгновений были наполнены для Фьольвира скрежетом металла, сопением, взмахами лап и сухим уколом вахеновского языка. Потом тьма вдруг вздулась в стороне огромным куполом, руки ее вскинулись, а на тыковке головы обозначился красный рот.
‒ Ловите его! ‒ прогремело в небе.
Унномтюр поскакал от купола вертлявой блохой. Под мышкой у него посверкивала шкатулка. Руки тьмы тщетно пытались его перехватить.
‒ Во-о-ор!
Тяжелые кляксы мрака принялись расцветать у Унномтюра на пути, но он умело уворачивался, менял скорость бега, а где надо пробивал себе путь всплесками света. Большая часть вахенов прекратила сражение и потянулась за ним. Оставшиеся выстроили что-то вроде заслона для тех, кто решил бы помочь Унномтюру и отвлек чешуйчатое воинство тьмы на себя. Впрочем, призывать на помощь беглецу со шкатулкой было почти некого. Две трети соратников Фьольвира уже канули под черным вахенским железом, а те, кто были еще способны держаться, представляли из себя уставших, измученных и израненных людей, едва стоящих на ногах.
‒ …насон! ‒ услышал Фьольвир неясный крик.
‒ Да! ‒ отозвался он.
‒ …овся! ‒ прилетело сквозь занавесь раскинутого тьмой хелька.
‒ Что?
Ответа не последовало. Вместо него раздалось шипение тьмы:
‒ Не сбежишь!
Унномтюр тусклой искрой вмыл ввысь в узкой прослойке сумрака. Вахены, сбившись в многолапые сгустки, рыча, преследовали его и оставляли все меньше пространства для маневра. Число их явно возросло. Тьма проращивала шипы и колья, тынула зыбкие и липкие нити. Шкатулка посверкивала. Фьольвир видел, что Унномтюр устает, и прыжки его все короче. Тьма же, заходя то с одного, то с другого бока, подбиралась к нему все ближе.
Фьольвир думал уже, увлекая за собой остатки людей, собранных Унномтюром, ринуться на заслон. И с сапогом обжоры-усача он, пожалуй, пробился бы, но, скорее всего, далее остался бы один на один с сотнями, а то и тысячами вахенов. Что же делать? Где же выход? Подскажи, Унномтюр!
‒ Унномтюр! ‒ крикнул он, до одури напрягая горло.
‒ И-и-и!
Голос Унномтюра оборвался. Он пропал, погас, растворился во мраке, но внезапно из густого, темного киселя, заварившегося на месте его исчезновения, выскользнула и поплыла в сторону Фьольвира звездочка. Сверкнув над головами и копьями вахенов, она превратилась в шкатулку.
Кажется, напрочь повредив ногу в штире, Фьольвир с воплем оттолкнулся, взлетел и поймал ее в объятья. Рухнул, правда, так, что несколько мгновений не видел никого и ничего вокруг. Первой мыслью было: бежать к двери! Шкатулка у него, бежать! Но потом он сообразил, что добежать попросту не сможет. К тому же смысла в бегстве не было никакого. Он же может открыть шкатулку здесь!
‒ Мое! ‒ завопила тьма.
Вахены ринулись к Фьольвиру.
Немногочисленный отряд встал на его защиту. В плывущей, вихрящейся дымке высверками Фьольвир замечал то вахена, заносящего меч, то скользящего по черной крови мужчину, то знакомца-усача, проседающего под ударами копья. Сам он, отползая подальше от сражения, пытался открыть шкатулку.
Крышка не поддавалась. Ни в какую.
‒ Смер-рть!
Тьма нахлынула, взвизгнула, словно обжегшись, закрутилась и вцепилась в спину и в волосы, оттаскивая от шкатулки.
‒ Отда-ай!
Сделалось темно. Только руны просвечивали едва-едва.
‒ Нет!
Фьольвир оттолкнул тьму и вслепую попробовал поддеть крышку топориком, но лезвие не смогло найти щель и соскользнуло.
‒ Отдай!
Тьма поймала его за плечи. Когти ее были остры. С каждым щипком в ее пальцах оставался капающий кровью лоскут. Тьма, видимо, решила ободрать его заживо.
‒ К войца-пекка!
Фьольвир оскалился, отмахнулся топором и вновь занялся шкатулкой. Творение Телеотта не желало впускать в себя ни ноготь, ни железо. Казалось, не имелось в ней никакой пустоты, и крышка просто была фальшивой.
‒ Да как же тебя открыть, тварь? ‒ чуть не заплакал вслух Фьольвир.
‒ Никак, ‒ шепнула тьма. ‒ Смотри.
Она помахала перед глазами Фьольвира длинной мясной лентой.
‒ Это ты, герой, ‒ засмеялась она. ‒ Ты сейчас видишь себя со стороны. Непривычно? Больно? Отдай шкатулку!
‒ Нет!
В кровавом тумане перед взором Фьольвира произошло шевеление, и он увидел своего двойника, который с хрустом костей упал рядом со шкатулкой. Наконечник копья вошел ему под лопатку, и, двойник, дернувшись, заскрипел зубами.
‒ Дурень, ‒ произнес он синими губами. ‒ Все ж на виду. Руна «энхуз», неправильная руна. Ее…
Договорить ему не удалось. Копье вскинуло двойника вверх и увело его обмякшее тело по воздуху, но Фьольвир уже знал, что делать. Он заколотил обухом топора по шкатулке, стараясь попасть по рубинам, составляющим рунный узор.
‒ Отдай!
Тьма навалилась, обжала, стиснула холодом сердце. Фьольвир почувствовал ее острые зубы на щеке, на скуле, на шее. Теплая, чуть светящаяся кровь брызнула из-под подбородка. Он покачнулся, сознание выключилось и включилось, замерцало. Непонятно как, но у него все же нашлись силы на последний удар. Фьольвир Маттиорайс ‒ герой! Алыми осколками выстрелил драгоценный рубин.
Тьму вдруг отбросило, оттащило в сторону кряжа, из шкатулки ударил в небо сноп яркого, золотого пламени. Попадали друг на друга вахены, закружились листвой йотунги и мертвецы. Бесхозные мечи и секиры завели в небе хоровод.
Фьольвир закрыл глаза и открыл глаза. Мимо проплыла гигантская нога в кожаном штире.
‒ Что это? Тьма? ‒ услышал он подобный грому голос.
‒ Похоже, братец, мы едва не потеряли мироздание, ‒ ответил ему другой. ‒ Видишь кряж?
‒ Вижу!
Из пламени появлялись все новые исполинские мужские и женские фигуры, косматые, воздушные, крылатые силуэты. Фьольвир то окунался в забытье, то выныривал из него, улавливая:
‒ Дорогой, твое копье!
‒ Накки, бери правое крыло!
‒ Надо загнать тьму обратно за кряж.
‒ Стергрун, ты слева!
‒ Хэн, тебя бы пустить первым…
